Королевское чудовище - Кристина Кашор

Однажды, когда она выходила из темницы, ей встретился Нэш — ему помогали Уэлкли и один из целителей. Схватив его за руку и читая эмоции в его глазах, Файер поняла, что не одна она сочувствует Маргде в ее беде.

Они с Нэшем в те дни мало что могли сказать друг другу. Между ними образовалось что-то нерушимое. Их связали воспоминания о том, что случилось, и отчаянная нежность, которой не требовались слова.

Как чудесно было увидеть, что он твердо стоит на ногах.

— Я все время буду уезжать, — сказал Бриган.

— Да, — ответила Файер. — Я знаю.

Было раннее утро, и они лежали, сплетясь, в ее постели в зеленом доме. Файер запоминала каждый шрам на его лице и теле. Запоминала бледно-серый цвет его глаз, потому что сегодня он отбывал на север с Первым, чтобы проводить своих мать и отца по домам.

— Бриган, — позвала она, чтобы он заговорил, ведь тогда она могла бы слушать его и запоминать голос.

— Что?

— Расскажи мне еще раз, куда ты направляешься.

— Ханна полностью приняла тебя, — сказал он через несколько минут. — И она не ревнует и не тушуется.

— Она приняла меня, — сказала Файер, — но все же немного ревнует.

— Правда? — изумился он. — Может, мне поговорить с ней?

— Это мелочь, — сказала Файер. — Она не возражает, чтобы ты любил меня.

— Она тебя тоже любит.

— Да, и правда. Знаешь, не думаю, что ребенок может видеть, как его отец начинает любить кого-то другого, и не испытать ревности. По крайней мере, мне так кажется. Со мной такого не случалось, — она оборвала себя и мысленно продолжила: «Поистине, думаю, в целом мире я была единственной, кого мой отец любил».

— Файер, — шепнул он, целуя ее лицо. — Ты сделала то, что должна была.

«Он никогда не пытался завладеть мною. Роэн сказала, что Кансрел не мог увидеть красивую вещь без того, чтобы пожелать завладеть ею. Но он не пытался владеть мной. Он позволял мне быть самой собой».

В тот день, когда хирурги удалили Файер пальцы, Бриган был на севере. В лазарете Ханна крепко держала здоровую руку Файер, забалтывая ее почти до головокружения, а Нэш держал руку Ханны. Другую он протянул Миле — немного нахально, за что получил от нее едкий взгляд. Мила, большеглазая и с округлившимся животом, сияла, будто владеющая чудесной тайной. У нее, кажется, обнаружился любопытный талант притягивать привязанность мужчин, далеко превосходящих ее по рангу. Но от прошлого она кое-чему научилась. Она научилась определять границы — это то же самое, как если сказать, что она научилась доверять лишь себе. Настолько, что не боялась быть грубой с королем, если он на то напрашивался.

В последнюю минуту подошел Гаран, сел рядом и во время всего кровавого действа разговаривал с Милой, Нэшем и Ханной о приготовлениях к своей свадьбе. Файер знала, что это попытка ее отвлечь, и в благодарность за его доброту изо всех сил пыталась отвлечься.

Операция была неприятная. Снадобья были отменными, но они сняли только боль, а не ощущение, что у нее с руки похищают пальцы. Потом же, когда действие лекарств окончилось, боль оказалась ужасной.

Шли дни и недели, и боль стала ослабевать. Когда никто, кроме стражников, не слышал, Файер воевала со своей скрипкой и поражалась, как быстро война превратилась во что-то более обнадеживающее. Ее изменившаяся рука не могла делать всего, что делала раньше. И все же она по-прежнему была способна творить музыку.

Дни Файер были заполнены хлопотами. Конец войны не положил конца предательствам и беззаконию, особенно в отдаленных концах королевства, где столько всего происходит незамеченным. Клара и Гаран часто использовали ее при допросах. Она разговаривала с теми, на кого ей указывали, но все же предпочитала работу в дворцовом лазарете, а лучше — в городских больницах, куда с разнообразными хворями приходил такой разношерстный народ. Да, часть из них не хотела иметь с ней дела и, как обычно, еще большая часть хотела слишком многого, и все они слишком раздували ее роль в спасении жизни короля. Люди говорили об этом как исключительно о ее деянии, будто Нэш и лучшие целители королевства и пальцем не пошевелили, а когда она пыталась перенаправить их дифирамбы, принимались за разговоры о том, как она выжала из лорда Гентиана военные планы лорда Мидогга и обеспечила Деллам победу. Как появились такие слухи, она не знала, но, по-видимому, остановить разговоры было уже невозможно. Так что она спокойно принимала настроения людей, воздвигая барьеры обожанию и помогая где возможно, и изучала практические стороны хирургии, которая приводила ее в изумление.

— Сегодня, — торжествующе объявила она Гарану и Кларе, — приходила женщина, которая уронила на ногу топор и отрубила себе палец. Хирурги пришили его обратно. Можете поверить? С такими инструментами и снадобьями они, наверное, и ногу смогли бы пришить обратно. Нужно давать больницам побольше денег. Нужно обучать хирургов и построить больницы по всему королевству. И школы нужно строить!

— Эх, если бы можно было отсоединить мои ноги, — простонала Клара, — пока ребенок не родится, а потом приделать их обратно. И спину тоже. И плечи.

Файер подошла к Кларе, чтобы помассировать ей плечи и успокоить ее, сняв, насколько получится, ее усталость. Гаран, который во время разговора не обращал на них внимания, нахмурился, глядя в бумаги.

— Все рудники на юге, закрывшиеся перед войной, открылись снова, — сказал он. — И теперь Бриган считает, что горнякам мало платят. И Нэш с ним согласен, болван этакий.

Файер погладила костяшками пальцев узлы мышц у Клары на шее. Дворцовый кузнец сделал ей два пальца, которые крепились к ладони ремешками и помогали брать предметы и носить их. При массаже они были бесполезны, поэтому она их сняла, и платок с головы тоже, чтобы дать коже головы немного отдохнуть.

— Работа рудокопов тяжела, — сказала она, — и опасна.

Гаран бросил перо на стол рядом с ее металлическими пальцами.

— Мы не из денег сделаны.

— Разве они не золото для королевства добывают?

Он нахмурился.

— Клара, за кого ты?

— Мне плевать, — простонала Клара. — Нет, не сдвигайся с этого места. Самое оно.

Пару мгновений Гаран наблюдал, как Файер делает массаж его изрядно беременной сестре. Когда Клара снова застонала, выражение лица его стало меняться, углы рта приподнялись.

— Ты слыхала, как люди зовут тебя, Файер? — спросил он.

— Что там на этот раз?

— Чудовище-животворец. А кое-где я еще слышал определение «чудовище-защитник Делл».

— Великие скалы, — выдохнула Файер себе под нос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});