Чары. Избранная проза - Леонид Бежин

Благочестивая женщина ничего не ответила и лишь жестом пригласила странников в дом. Она отвела им лучшую комнату, сама принесла воды, чтобы они могли умыться, велела повару приготовить дли них ужин и приказала слугам выполнять любые их желания. Поужинав, странники стали располагаться на ночлег, а их вожатый, склонив голову и приложив руку к груди, поблагодарил Марию за ее гостеприимство, доброту и заботу. «А где сын твой, Иоанн Марк?» — спросил он голосом человека, привыкшего не удивляться тому, что вызывало такое удивление у других. «Сейчас я позову его», — ответила Мария, убеждаясь, что имя сына известно незнакомцу так же, как и ее собственное. Она выглянула в сад, где сынишка охотился за бабочками и светлячками, и привела его в дом.

Так Иоанн Марк впервые увидел Того, Кто называл себя Иисусом из Назарета. Впервые увидел, закутанного в плащ, с падающими до плеч волосами и рыжеватой, с пшеничным отливом, бородкой, а затем было еще несколько встреч — и с самим Иисусом, и с его учениками, часто появлявшимися в доме благочестивой Марии. Ученики устало опускались на ложе, приготовленное для них в комнате, снимали с ног пыльную обувь, опускали руки в чашу с водой для омовения. Размачивая принесенный на блюде хлеб в верблюжьем молоке, они рассказывали о новых чудесах Иисуса, о его провозвестии грядущего Царства Небесного, наступающих сроков обновления мира, спасения всех, кто поверит в него, и гибели тех, кто его отвергнет. Рассказывали о приветствующих Иисуса толпах городской бедноты, ремесленниках, мытарях и рабах, о римских солдатах, хмуро поглядывающих в его сторону. Рассказывали и о первосвященниках иерусалимского Храма, стареющем Анне и его зяте Каиафе, замышляющих побить Иисуса камнями за дерзкие пророчества о скором разрушении Храма.

Оставив в руках покрывало

И вот однажды, накануне праздника Пасхи, ученики попросили Марию накрыть стол, пообещав, что в день праздника они явятся к ней вместе с учителем. Мария обрадовалась, услышав об этом, и долго сама убирала к празднику комнату, согласно обычаю удаляя из нее все квасное. Она послала слуг за лучшим вином и проследила за тем, чтобы повар по всем правилам приготовил пасху, пресный хлеб, соленую воду и горькие травы. В назначенный день Тот, Чье имя было Иисус, явился, и Мария вместе с Иоанном Марком, повзрослевшим со времени их первой встречи, видела, как он возлег с двенадцатью учениками, преломил хлеб и налил в чашу вина. Глаза его были страдальчески грустны, а слова исполнены неизбывной печали. Но особенно он поразил их тем, что вино и хлеб он назвал своей кровью и телом, завещанным тем, кто будет в него верить. Помолчав же немного, добавил, что конец уже близок и один из учеников — тех, кто возлежал рядом, — предаст его. Среди учеников послышался глухой тревожный ропот, и они наперебой стали спрашивать, кто же предатель, но он им ничего не ответил и лишь, глядя куда-то вдаль, повторил, что один из двенадцати предаст, а остальные бросят, и, покинутый всеми, он взойдет на Голгофу, неся на спине свой крест.

После этих слов Тот, Чье имя было Иисус, поднялся с ложа, поблагодарил Марию и вместе с учениками покинул дом. Иоанн Марк бросился за ними следом, но мать не пустила его, сказав, что уже поздно, что близится ночь и не следует в это время бродить по улицам. Лучше всего раздеться и лечь спать, а утром… Да, согласился Иоанн Марк, привыкший никогда не перечить матери, утром он отправится искать Того, Кто называет себя Иисусом из Назарета. Но тогда-то и будет поздно, поэтому он, привыкший не перечить, лишь сделает вид, что раздевается и ложится спать, но как только мать задует свечу у него в изголовье и выйдет из комнаты, он завернется в покрывало и тайком выскользнет на улицу.

В ту ночь Иоанн Марк так и поступил, и лишь только мать задула свечу, он выскользнул из дома через заднюю дверь и к утру отыскал Иисуса в Гефсиманском саду, но подойти не осмелился, замер, затаился, прижавшись спиной к стволу смоковницы, и лишь издали слышал, как он исступленно молился, повторяя: «Авва Отче!., пронеси чашу сию мимо Меня…» — и трижды будил учеников, уснувших неподалеку. Трижды будил, но они не вставали, усыпленные вином и смертельной усталостью, и тогда он произнес с горечью: «Кончено, пришел час. Вот уже приблизился предающий меня». Произнес, и сейчас же его окружила толпа с факелами, мечами и кольями, и один из учеников — Иуда — поцеловал Иисуса на глазах у всех, и это было знаком для того, чтобы схватить его и связать. Иисуса связали и под охраной отправили к первосвященникам. Воины хотели схватить и Иоанна Марка, прятавшегося за освещенным луною камнем, но он вырвался и нагой убежал от них, оставив в их руках покрывало.

Об этих событиях на следующее утро говорил весь город, но никто не знал имени юноши, оставившего в руках солдат вышитое покрывало. Ничего не ведала и мать Иоанна Марка, хотя утром ее удивило бледное лицо сына, его опущенный взгляд, отсутствующая улыбка, а когда она попросила подать ей браслет с туалетного столика, от ее взгляда не укрылось то, что руки у него заметно дрожали. Мать Марка объяснила это приснившимся ему дурным сном (она и сама ночью неважно спала) или его впечатлительностью, обострившейся после последних посещений Того, Кто называл себя Иисусом. И лишь только одному человеку Иоанн Марк рассказал обо всем случившемся той ночью, да и то не сразу, а через несколько лет после того, как свершилась казнь на Голгофе. Этим человеком был Петр, один из учеников казненного, один из самых близких — наряду с Иаковом и Иоанном. Он по-прежнему часто бывал в доме, где учитель провел последнюю пасхальную ночь, и подолгу беседовал с Иоанном Марком. Беседовал, вспоминая о том, как однажды в Иерусалиме его привел к Иисусу другой его будущий ученик — Андрей, а затем он, Петр — простой рыбак из Галилеи — отправился вслед за учителем и с той поры стал его верным спутником и преданным другом.

При поддержке и участии Петра

Много дорог они исходили вместе, странствуя по утопающим в виноградниках галилейским селениям, суровой каменистой Иудее и Заиорданью, и многое хранила память Петра из того, что было сказано и сделано Иисусом. Жаль только, не было времени записать все это: один из двенадцати ближайших учеников и сподвижников Иисуса — Петр целиком посвятил себя созданию первых общин, проповедям и апостольскому служению. Да и нужно ли записывать, ведь он слышал живой голос Иисуса, звучавший в ушах, помнил все его слова, жесты, неуловимые выражения глаз, улыбки. Все это, самое ценное и дорогое, не запишешь, не предашь папирусу, пергаменту или восковой дощечке! К тому же и не слишком владел он грамотой, если признаться, и, несмотря на высокое положение среди христиан Иерусалима, авторитет и возложенную на него апостольскую миссию, до конца дней оставался простодушным рыбаком из Галилеи. Вот если бы Иоанн Марк записал его воспоминания, последовательно изложив все то, о чем рассказывал Петр, это было бы, наверное, добрым делом, которое прославило бы Марка среди потомков. Ведь не случайно же судьба свела его с Иисусом, и он оставил свое покрывало в руках стражи, окружившей Гефсиманский сад. Значит, и на Марка возложена миссия, и он должен выполнить ее, потрудившись с честью во имя распятого Иисуса.

Так говорил Марку апостол Петр, проводя с ним вечера в неторопливых беседах, и Иоанн Марк мысленно соглашался со своим наставником: да, возложена… и ему предстоит выполнить,… Поэтому он не только записывал рассказы Петра, но и подробно расспрашивал всех, кому доводилось видеть и слышать Иисуса. Много лет было отдано упорной подготовительной, черновой работе, и когда Марк и Петр снова встретились — это произошло уже в Риме, — Иоанн Марк, наконец приступил к написанию Евангелия. Приступил при поддержке и участии Петра, который помогал ему советами, хотя и не мог прочесть Евангелие в оригинале, и Марку приходилось переводить для него законченные отрывки.

Не слишком грамотный и неискушенный в науках Петр, ставший апостолом после того, как он много лет прорыбачил на Генисаретском озере, конечно же не знал греческого языка. Марку же хотелось, чтобы о жизни Того, Кто называл себя Иисусом, услышали не только в Иерусалиме, но и во всей Римской империи, поэтому Евангелие писалось по-гречески, и даже встречавшиеся в нем выражения на арамейском языке снабжались переводом. Стремление Марка донести благую весть об Иисусе до всех народов, пользовавшихся разговорным греческим языком, удерживало его и от частых ссылок на Ветхий завет, книги которого оставались почти неизвестными эллинскому миру. Имена еврейских пророков ничего не говорили портовым грузчикам, морякам, уличным торговцам, гладиаторам, рабам и проституткам, а именно к ним, к людям городского дна, в первую очередь и обращался Марк, хорошо помнивший о том, что и Иисус проповедовал среди бедноты. Обращался на простом и доступном языке, похожем на мелодию камышовой дудочки, на которой играет не только седобородый Пан, но и мальчик-пастушок или погонщик быков, везущий свой товар на рынок. Простая мелодия, но проникает в самое сердце — вот так же и слова Марка проникали в сердца его первых слушателей и читателей.