Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

друга и раздроблены в момент удара о дерево.

Это был наихудший сценарий перелома, потому что фрагменты кости были очень мелкими, и я не мог вставить шпильки непосредственно в них. Мне пришлось бы устанавливать кости по обе стороны для закрепления, а потом разводить или растягивать место перелома. Более того, не было гарантии, что после такого вмешательства спинной мозг восстановится. Уиллоу может подвергнуться тяжелой операции, но не поправиться. Однако наибольший риск заключался в том, что, как только мы удалим фрагменты сломанного позвонка, может начаться неконтролируемое кровотечение из венозных синусов, имеющих очень тонкие стенки. Таких синусов особенно много во втором шейном позвонке, у основания спинномозгового канала. Эти синусы почти наверняка были повреждены во время удара. Если я удалю острые осколки костей и не смогу избежать кровотечения. Уиллоу будет терять около 5 мл крови каждую секунду, пока я не соберу кости вновь. Все это нужно было проделать очень быстро, иначе собака истечет кровью прямо на операционном столе. Безопасного способа проникнуть в канал и остановить кровотечение после удаления осколков просто не было.

Я снова пригласил семью в свой кабинет. Их тревога и стресс ощутимо легли на мои плечи. Юный Лев был еще более бледным, чем раньше, если такое вообще возможно. Норин дрожала и держалась за руку Грэхэма. Их глаза были полны страдания, когда я объяснил всю тяжесть ситуации. А потом мы с Норин попытались объяснить это Льву, но мальчик лишь кивал. Норин и Грэхэм беспомощно переглянулись.

— Вы в порядке? — вдруг спросила меня Норин.

Ее голос нарушил тяжелую тишину, повисшую в кабинете. Вопрос удивил меня: никто не спрашивал, все ли со мной в порядке.

Совершенно ясно, что состояние хирурга не особо интересует семью в критический период. После такого тяжелого диагноза меня обычно спрашивали: «Как бы вы поступили, если бы это была ваша собака?» или «Не думаете ли вы, что лучше позволить ей уйти?» Но в тот вечер все было иначе. Я находился в очень тяжелом психическом, эмоциональном и физическом состоянии. Норин проявила необычайную чуткость, спросив меня о самочувствии в этот тяжелый момент.

Сострадание Норин смело все мои внутренние барьеры, и в тот момент я поступил не так, как обычно, не просто ответил: «Я в порядке». Потрясенный ее добротой, я заколебался. Я эмоционально вкладываюсь в каждого своего пациента, и в тот момент все мои эмоции были обнажены. Проникновенный вопрос Норин обезоружил меня, и я дал самый откровенный и личный ответ. Я сказал, что очень устал сегодня и боюсь браться за столь тяжелую и длительную операцию ночью, объяснил, что такую операцию мало кто делал, насколько мне известно. И даже если мы попытаемся. результат в данных обстоятельствах будет непредсказуемым. Однако я заверил их, что буду оперировать, если они захотят, но они должны понимать, что, даже если я сделаю все возможное, исход может оказаться плачевным.

Норин посмотрела на Грэхэма и ответила, что они хотели бы, чтобы я попытался спасти Уиллоу. Я спросил, понимают ли они, что собака может умереть на столе или сразу после операции, и повторил, что после удаления осколков могу не успеть остановить кровотечение, не суметь вставить шпильки для обеспечения достаточной тяги, чтобы вытащить острые осколки из спинномозгового канала. Есть риск, что я не смогу правильно стабилизировать кости, помимо других возможных осложнений. Они кивнули и подписали согласие.

Я обнял их на прощание и посоветовал попытаться по возможности немного отдохнуть. Как только операция будет окончена, я сообщу им о результатах. Когда маленький Лев протянул мне руку, я почувствовал его страх и боль, но в то же время понял, что он доверяет мне и надеется на меня. За кадром Норин объяснила мне, что Лев и Уиллоу всегда были очень близки, отчасти потому, что оба были приемными в этой семье. Позже Норин позволила мне раскрыть эту информацию. Любовь мальчика к собаке была очевидна, но это накладывало на меня новый уровень ответственности. В тот момент Норин для меня была одной из самых добрых, внимательных и проницательных женщин на земле, ее забота об Уиллоу, Льве и даже обо мне в такую тяжелую минуту жизни была поистине поразительной.

Стоя у раковины и моя руки, я закрыл глаза, мысленно вернувшись в те времена, когда моим лучшим другом, таким же, как Уиллоу для Льва, был Пират. Мне было примерно столько же лет, когда я потерял ягнят. И я глубоко сочувствовал мальчику, напуганному и беспомощному. Я сам испытал в его возрасте то же, лежа на морозной земле, глядя на самую яркую звезду на небе и мечтая стать достаточно сильным, достаточно смелым и достаточно умным, чтобы все исправить. Мысленным взором я видел свет той звезды, когда тер руки с мылом и раскачивался над раковиной, стараясь взбодриться и преодолеть усталость. Пинком я распахнул дверь операционной, ощутил знакомый прилив адреналина и сосредоточился, почувствовав себя астронавтом, которому предстоит высадиться на Луне.

Команда уже была на месте. Операция — это всегда результат совместных усилий хирургов, медсестер, помощников, рентгенолога и интернов. Все устали не меньше меня, но были готовы сделать для Уиллоу все, что было в их силах. Собака лежала на операционном столе, место операции уже было простерилизовано, а операционное поле обложено простынями. Я сделал надрез на шее от челюстной кости к грудине, затем пальцами раздвинул мышцы шеи и сдвинул в сторону дыхательное горло, пищевод, вены, артерии и нервы. Когда я медленно сдвинул мышцу с нижней части позвонка, тут же началось кровотечение. Кровь начала хлестать сквозь мельчайшие обломки позвонков еще до того, как я к ним прикоснулся.

Я временно осушил операционное поле коллагеновыми губками и приступил к работе, выбирая, какие фрагменты костей можно закрепить шпильками. Я осторожно высверливал хрящ из сустава между атлантом и вторым шейным позвонком, чтобы, когда кости раздвинутся и отросток второго шейного позвонка и острые фрагменты займут нужное положение, все соединилось воедино. Повреждение в любом случае не позволит атланту и второму шейному позвонку двигаться независимо. Мне нужна была кость перед поврежденной передней частью второго позвонка, чтобы закрепить в ней шпильки. Я осторожно ввел шпильки в атлант, стараясь не проткнуть спинной мозг, что было очень опасно. А затем я разместил шпильки на сохранившейся задней половине второго шейного позвонка. Зная, что для металлических конструкций в сохранившихся костях второго позвонка будет недостаточно места, я установил шпильки и в третьем шейном позвонке.

Затем я выполнил процедуру, которая напомнила мне строительство форм для бетонных уловителей ила.