Брутальная Падме, или Новая судьба королевы - Влад Войце

вы же видели, — встрял мастер Джин, в глазах которого мелькнула обречённость.

— Я подам ноту в Сенат — это совершенно неприемлемо, неужели вы серьёзно думаете, что я поверю в случайность подобного?!

Запоздало вняв голосу разума, Кеноби вдруг понял, что его спровоцировали специально. И дело было даже не в том, что пожилой сенатор явно сходу стал торговаться, а в мелькнувшей улыбке Дуроса, которая жутковато смотрелась в потёках крови. И чувстве азарта с жадностью, которую Кеноби запоздало уловил через Силу у обоих сенаторов.

Это окончательно испортило Оби-Вану настроение. Он нацепил на лицо каменное выражение, и пошёл от мерзких аристократишек подальше. Не радовало даже то, что ещё до операции ему было обещано, по итогам и в случае успешности миссии, оформят звание рыцаря. И сейчас он уже мог считаться закончившим падаванство и ставшим рыцарем. Остались — формальности.

Оби-Ван покосился на учителя, что отошёл в сторону со старым интриганом из Сената, влёт просчитавшим эмоциональный фон подходящего к ним Кеноби. А просчитав, даже ещё не освободившись до конца, явно дал команду молодому на провокацию.

— Мерзкие аристократические змеи, что не упустят отгрызть себе благ ещё больше, даже вися над пропастью, — почти пробормотал вслух мысль, новоявленный рыцарь Ордена джедаев.

ГЛАВА 28

Глава 28

Гладко было на бумаге, или овраги в высокой траве — дело обыденное

(Минуты спустя. Там же у академии на Набу)

Обычный день. Но поворотный для многих, в том числе и для меня. Обыденность часто ретуширует изменения. Окружающие пока не считали важным то, что «принцеска», пусть и весьма вероятно будущая королева, увлеклась, кроме прочего, образовательными проектами. Дети тех, кто был действительно сильными игроками в секторе, учились в других местах. И у значимых зрелых игроков пока не было причин углубляться, а чему это там учат весь этот, как они считали сброд. Скорее всего принцесса просто играет в благотворительность. Кто чем мается из тех у кого есть к т ому положение и деньги.

Поиграет и перерастёт. Создав, как многие другие семьи из элиты Набу фонд, который будет раздавать гранты на образование, делая себе этим положительный пиар. Попутно готовя специалистов для своего Дома, чем так же некоторые крупные Дома занимались, пусть и не в таком масштабе. Сама же перестанет уделять столько времени и внимания этому плебсу.

Вникни они, то узнали бы, что речь о довольно дельном образовании, с элементами которого можно столкнуться, лишь проходя домашнее обучение за очень большие деньги. Подобное было одним из лучших в Республике, даваясь мизерным долям процента граждан, даже в развитых субъектах оной. Сочетая в себе ярко выраженный индивидуальный подход к талантам с коллективной работой по целым практическим и теоретическим направлениям.

Со временем они всё больше будут насыщать вначале структуры моего родного Дома и его вассалов с союзниками. Потом, довольно быстро, поток изначально рассчитанный на заметно большие величины — выплеснется за пределы, сколь-либо близкие и контролируемые нашей семьей.

И с каждым шагом они всё больше будут сталкиваться с тем, что элементы идеологии, подспудно вплетенные в их обучение, трудно сочетаются, а точнее — получают всё большее сопротивление от существующей системы.

И станут вынуждены желать сделать окружающий мир более комфортным, исходя из своего понимания, как он должен выглядеть. Зёрна посеянные в эти годы, взойдут, дав обильный урожай, который пожну именно я. Так как в эти годы именно меня они ассоциируют с тем, что будут строить и чем будут управлять позднее. И именно в моем лице они будут ощущать опору и продвижение идей и желаний, к которым я подталкиваю их сейчас. Именно в эти годы закладывается позиционирование меня, как лидера новой условной реформации. И пусть пока это не понимают даже те кого учат, но придёт время и подобное станет очевидно.

А с каждым годом взрослой жизни давление на них будет возрастать, по объективным причинам. Это всё более будет сплачивать их друг с другом и во главе со мной.

Уже спускаясь по лестнице академии и направляясь к площадке для тяжелых флаеров, я наткнулся на чем-то раздражённого мужичка, с какой-то еле видимой гнильцой во взгляде.

— Позвольте, Ваше высочество, у меня неотложное дело к вам, — типчика чуть не снесла охрана, так как он решил сыграть инспектора ГИБДД, переродившегося в шлагбаум. Самоуверенность с раздражением так и перла из этого сморчка с налетом смазливости. Как будто он если и не местный король, то одна из его «рук». С учетом того, что его облачение вызвало воспоминание о дурновкусии новых русских с Земли. А от того понятно и моё отношение к препятствию.

— Во первых, представьтесь и не орите, не на базаре, — я бы мог приказать, нависающим с боков наглеца моим охранникам, убрать его с дороги силой. А потом проследовать к кораблю. Но делать это на виду у учащихся, а то что их полно в окнах академии, я понимал, — не особо хотел. Все же был определенным заложником имиджа. Но если тип и дальше будет наглеть, ему это не поможет.

— Я по поводу того, чему учат моего сына. Мне сказали, что программы одобрены попечительским советом, главой которого являетесь вы, — наглец даже и не подумал представиться, а возможно просто не слышал в этот момент никого кроме себя.

Мне пришла отвлечённая мысль, что агрессивный тип, отчасти, похож ещё и на вышедшего в тираж альфонса.

— Ближе к сути,... «уважаемый». — в такие моменты приятно уметь «плюнуть в человека», соблюдая приличия, лишь используя интонации.

— Он обвинил меня в паризитизме. МЕНЯ, своего отца, назвать таким мерзким определением! Что я балласт на ногах экономики. А бесполезность? Он обвинил меня ещё и в ней, причём ничтоже сумнящеся...

Он еще что-то болтал в этом ключе, всё более распаляясь, не давая вставить мне ни слова. При этом время утекало, а я и так сильно задержался тут. Мне же еще надо было пробежаться взглядом по важным разумным, которых я могу встретить на встрече местных элит. Периодически я пытался направить его возмущение в конструктивное русло, но удалось это далеко не сразу.

— Вы от меня чего хотите то? Чтобы я занялась его воспитанием и почтением к родителю? — хмыкнул я, размышляя над тем, стоит ли дать знак охране, чтобы она незаметно ткнула истерика в печень, и проскользнуть дальше, пока он приходит в себя.

— Здесь! — его многословие внезапно