Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

НИНА (глядя на Снежану). Если она тут сядет, я уйду!

СНЕЖАНА. Ничего, я и так. А ля фуршет. (Берет бутерброд и бокал с вином, садится на подоконник).

Марго берет два стула и садится рядом с Мезгирем на углу стола, поодаль от остальных; посматривая по сторонам, снимает куртку, а сумку тут же снова надевает на себя, при этом задевая шапку, которая сваливается с ее нагого остриженной головы.

МАТВЕЙ. Идея не пахнет креативом.

КУЛИЧЕНКО. Молодой человек, вы хоть и жених моей дочери…

НИНА. Женихом никто никого не называл.

МИХАЕВА. А я сына поддерживаю. Идея странная.

КУЛИЧЕНКО. Да бросьте вы, Алевтина. Все-таки праздник. Ну, посидят люди и уйдут. А то получится — не им, не нам. Это же не погром, а так… Хотя, я чувствую, так и до погрома дело дойдет.

НАТАЛЬЯ. Опять каркаешь?

КУЛИЧЕНКО. Я не каркаю, я реалист. И потрудись говорить вежливо с мужем при посторонних людях!

НАТАЛЬЯ. Так. Ты сколько выпил уже?

КУЛИЧЕНКО. Вскрытие покажет.

МАРГО (глядя на Игоря). Этот тоже есть хочет. Хочешь есть? Только как тебя кормить, ты же орать начнешь?

Игорь отрицательно качает головой. Марго встает, подходит к нему, помогает подняться, ведет к столу и сажает рядом с собой.

КУЛИЧЕНКО. Владимир Иванович, а вы что же? Видите, я вас запомнил, в отличие…

Караморчук приподнимает руку и отмахивается: «Не хочу».

Ну что же. До Нового года остался час, можно проводить старый. Для начала можно познакомиться. Лично я — Владислав Дмитриевич Куличенко, стоматолог высшего класса, извините за нескромность. Моя жена — Наталья Григорьевна…

НАТАЛЬЯ. Не надо!

КУЛИЧЕНКО. Почему?

НАТАЛЬЯ. Потому. Я с незнакомыми не знакомлюсь.

КУЛИЧЕНКО. Дело твое. Это вот — отличник народного образования, человек благородной профессии, учитель Алевтина…

МИХАЕВА. Сергеевна. Хотя я бы тоже…

КУЛИЧЕНКО. Алевтина Сергеевна Михаева. А это наши дети Матвей и Нина, которые…

НИНА. Все, замолчал!

КУЛИЧЕНКО. Ты как с отцом разговариваешь? Ну вот, в общих чертах. Вас, господин Мезгирь, мы знаем, наслышаны. Оппозиция и все прочее.

СНЕЖАНА. Озопиция.

МАТВЕЙ. Я только не знаю, чего ему надо.

МЕЗГИРЬ. Вас моя программа интересует?

МАТВЕЙ. Да какая программа! Кто-то проплачивает, а вы горло дерете, какая еще программа? Что ты умеешь вообще? Я читал: журналистом был, ну, дальше? Поставь тебя на власть — что ты умеешь? Бизнеса ты не понимаешь, хозяйства не знаешь, у тебя только язык без костей — и все!

МЕЗГИРЬ. Насколько я понимаю, вы мне тыкаете не потому, что такой неотесанный, а…

МИХАЕВА. Матвей крайне вежливый человек. За исключением, если он кого не уважает.

МЕЗГИРЬ. Ясно. Насколько понимаю, сами вы юный чиновник или бизнесмен?

МАТВЕЙ. Не твое дело.

МЕЗГИРЬ. Хорошо. Я могу объяснить свою позицию. А также то, что бы я стал делать, если бы…

МАРГО. Саша, не здесь!

МЕЗГИРЬ. Да, извини.

МАРГО. Теперь обо мне.

НИНА. Экстремистка.

МАРГО. Так считаешь? Ладно. В самом деле, что размазывать? Экстремистка, пусть. Остальное коротко: закончила музыкальное училище, работаю в детском саду.

МИХАЕВА. Серьезно? Кто это вас допустил?

МАРГО. Но вас же кто-то к школе допустил, чем я хуже?

МАТВЕЙ. Если ты еще слово против моей матери…

КУЛИЧЕНКО. Успокоились! Кто остался не познакомленный? (Снежане). Вас как зовут?

НАТАЛЬЯ. Ты проститутку по имени хочешь называть?

СНЕЖАНА. Даже у собачки кличка есть. А имя у меня красивое — как Снегурочка. Снежана меня зовут.

МАТВЕЙ. Как раз кличка. Проститутки своими именами не называются.

НИНА. А ты откуда знаешь?

МАТВЕЙ. Нинчик, я обижусь. В Интернете читал! Я вообще много чего знаю, но это не значит, что я этим занимаюсь!

КУЛИЧЕНКО (указывая на Игоря). А как молодого человека зовут?

Марго расклеивает ему рот.

ИГОРЬ. Это неважно.

МАРГО. У тебя что, секретное имя? Ты такой смелый, особенно когда с дубинкой, а назваться боишься. Дело твое. (Подносит скотч к его лицу).

ИГОРЬ. Ну, Игорь. Предупреждаю, если ты сейчас…

МАРГО (возвращает скотч не прежнее место) Нет, молча ты лучше.

КУЛИЧЕНКО. Ну вот. Про дедушку мы уже знаем — бывший передовик, герой труда и брат великого писателя — краеведа Караморчука. Или еще что-то добавите, Владимир Иванович?

МАРГО. Похоже, он заснул.

КУЛИЧЕНКО. В таком случае — с прошедшим годом вас! Пусть он не во всем был идеален, даже наоборот, у меня даже аппендикс вырезали не совсем удачно, но обошлось… Но тем не менее. Я считаю, что он был нормальным. И это главное. Это вообще главное в жизни — чтобы все жили нормально. Вот нам кажется: то не так, это не так. Но представьте, что на нас упала ядерная бомба. (Наталье). Не перебивай! Я теоретически. Мы остались живы, но — еды мало, мы все больные… И мы сразу же будем вспоминать эту нашу обычную заурядную жизнь, как великое счастье, а это вот заурядную водку — как божественный эликсир…

НАТАЛЬЯ. Она и так для тебя…

КУЛИЧЕНКО. Я просил! (Лирично). Знаете, я в детстве был большой фантазер. Иногда придумывал, что я попал на необитаемый остров. Прихожу домой, дома бабушка была еще живая, еды полно, а я придумываю, что у меня остался один ломоть хлеба. И я ходил вокруг него, терпел, а потом резал маленькими кусочками… И испытывал величайшее наслаждение от каждого кусочка. А потом наливал полстакана воды, будто у меня больше нет, и по глоточку пил… (Задумывается, встряхивает головой). За наше нынешнее счастье! Выпьем!

Все выпивают. Марго отдирает у Игоря скотч, вливает ему в рот рюмку водки (тот не противится), сует ложку салата и опять заклеивает рот.

МАРГО. С Новым годом, Игорек!

КУЛИЧЕНКО. Владимир Иванович, а вы? Коньячку рюмочку вам бы как раз не помешало. (Идет к нему с рюмкой, трогает за плечо).

Караморчук валится набок. Куличенко свободной рукой щупает ему пульс на запястье; выпивает коньяк; ощупывает шею.

НАТАЛЬЯ. Что?

КУЛИЧЕНКО. Похоже… Он умер…

Второе действие

Те же, там же, в ту же минуту. Куличенко отходит к столу, наливает себе рюмку, пьет.

СНЕЖАНА. Старик не вынес собственных светлых воспоминаний.

НАТАЛЬЯ. Потрясающий цинизм!

СНЕЖАНА. А что я сказала?

МИХАЕВА (встает). Спасибо за угощение. Матвей, нам пора!

КУЛИЧЕНКО. А чего вы, Алевтина…

МИХАЕВА. Сергеевна — пора бы запомнить, Владислав Дмитриевич! И учтите — нас с сыном тут не было, это ваши дела, что у вас тут люди умирают! А то знаю я — завтра по всем газетам распишут, эта вот (указывает на Марго) лысая насвистит в Интернете, что старика задавили во время их мирной демонстрации, меня приплетет, а мне еще в школе до пенсии работать, у меня репутация! У нас тот еще змеючник, все только и ждут, на чем кого подловить! Матвей!

МАТВЕЙ. В самом деле… Положено «скорую помощь» вызывать в таких случаях, следователей… Приедут, а мы тут… А у меня сейчас такой период — лучше не светиться.

Нина, закрыв лицо руками, встает и идет в свою комнату. Матвей, постояв, идет за ней.

МИХАЕВА. Матвей! Я кому сказала?

МАТВЕЙ. Да постой ты! (Входит в комнату Нины: на этот раз она не заперла дверь).

Игорь мычит, мотает головой.

МАРГО. Сказать что-то хочешь? Учти, закричишь, позовешь своих — получишь заряд. Сразу же.

Игорь мотает головой: «Нет». Марго отклеивает скотч.

ИГОРЬ. Я вот чего. Если сейчас меня развяжете и отпустите, вам ничего не будет. Или все пойдете соучастниками и свидетелями.

МАРГО. Я думала, что умное скажешь. Отпусти тебя, ты через минуту с командой прибежишь. (Собирается вернуть скотч на место).

МЕЗГИРЬ. Постой. Редкий случай поговорить с «космонавтом» не когда он тебя лупит по голове, а в спокойной обстановке.

МИХАЕВА. Обстановка спокойная, да.

НАТАЛЬЯ (Куличенко, негромко). Стащи его с дивана, пусть на полу лежит. А то диван выкинуть придется, а он, ты помнишь, сколько стоит.

КУЛИЧЕНКО. Сама стаскивай.

Наталья, помедлив, берет кухонное полотенце, обматывает им руки, подходит к старику и стаскивает его на пол. Потом берет его пальто, накрывает им тело.

Затемнение в гостиной. Освещается комната Нины.

МАТВЕЙ. Нин, ты чего? Весь вечер сегодня обижаешься.

НИНА. Ты не понял, что произошло? У нас сегодня типа помолвки, ведь так?

МАТВЕЙ. Ну, я бы не называл… Ну, пусть так.

НИНА. Труп на помолвке — ты представляешь, какая это примета?

МАТВЕЙ. Фигня. Я в приметы не верю.