Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

Да ладно тебе, ты же не весь выпила, — поспешил успокоить ее Яша: вот только из-за этого ей еще волноваться и не хватало. — А от одного глотка мне точно не убудет. Давай меняться.

Злата неуверенно пододвинула к нему стаканчик. Яша забрал, снял крышечку — подобных излишеств он не понимал, неудобно же, — и сделал глоток побольше. У него на родине говорили: за кем допиваешь, того грехи принимаешь. Но тут речь шла о Злате, и Яков позволил себе отступиться от правил, чтобы ее не обижать. Кофе был со вкусом тыквы и корицы, и очень сладкий. Злате каким-то образом удавалась угадывать то, что ему понравится. Впрочем, это было несложно, Яша тоже уже понял, что ему нравятся мягкие сладкие вкусы. Если шоколад, то молочный, если кофе, то с молоком и сахаром. И чай тоже лучше с молоком и сахаром. Сахар вообще оказался замечательной находкой. В общем, Яша уже согласился с тем, что в этом мире тоже были свои плюсы, особенно когда рядом была его царевна, готовая их продемонстрировать.

— Так что на счет подарков? — снова спросила Злата, забирая свой стаканчик.

— Не знаю, — признался Яков.

— А ты подумай. И про себя, и про Клима.

— А ты что хочешь?

Она пожала плечами.

— Лучший подарок — впечатления. Прогуляйтесь со мной первого января. Можно сходить на каток. Ты когда-нибудь катался на коньках?

— Клим катался.

— Ну, тогда мы тебя вместе учить будем, — засмеялась Злата. — С двух сторон под руки возьмем.

Яков постарался улыбнуться в ответ как можно более непринужденно. Ха-ха, как смешно. Вопреки своим словам на коньки он-таки однажды встал и до сих пор помнил, как разъезжались, совершенно не желая слушаться, ноги. Ради одной Златы он бы этот опыт еще повторил, но вот при Климе… Чтобы они смеялись над ним сообща… Он бы никогда никому в этом не признался, но он ревновал Злату к брату. И вообще очень переживал, что она влюбится в него. Может быть поэтому и приходил всегда к началу их тренировок, хотя прекрасно видел, что этим только раздражает Клима. Это было глупо, он все равно никак не мог помешать их общению, но так ему казалось, что он хоть что-то контролирует, и заметит первые признаки, и успеет подготовиться…

Повеситься он успеет. Как пережить такой выбор Златы Яша представлял плохо. А представлял он его куда чаще, чем ему самому бы этого хотелось.

Злата держала себя одинаково что с Климом, что с ним, и это ужасно раздражало. Разумеется, скорее всего, она просто считала их обоих друзьями, а ей нужны были друзья. Они не говорили об этом, но Яша уже понял, что, наложив на себя проклятье, она избавилась ото всех, кто был ей до этого близок. Но порой ему начинало мерещиться, что она выделяет брата. И очень редко, что его. И неизвестно, что было хуже: терять надежду или снова обретать ее. Но вот сегодня пятница, а значит, Злата до самого вечера будет только его. Сейчас она будет заниматься, а потом они выйдут вместе из библиотеки и пойдут гулять по вечерним улицам.

Эта традиция возникла случайно. Как-то раз Яша проводил ее до остановки, но они так славно говорили, что решили пройтись до следующей остановки, а там еще до следующей… Опомнились, когда было уже десять вечера, и Злате позвонил отец и полюбопытствовал, а где она, собственно, пропадает. Но уже через неделю, не сговариваясь, они снова прошли мимо как раз подъехавшего автобуса…

А наедине с Климом Злата не гуляла!

Это вселяло надежду и неясную гордость. И одновременно с этим причиняло муку: а вдруг у него все-таки был шанс, а он никак не мог решиться им воспользоваться. Наверное, нужно было попытаться за ней ухаживать. Проявить настойчивость. Дать понять, что хочет попробовать еще раз. Однако Яков вовсе не был уверен, что сейчас Злата была готова к отношениям и тем более с ним. Скорее наоборот, он был убежден, что она общается с ним, потому что уверена, что он не попытается подойти ближе. Но оказалось крайне неприятно принять на себя роль бесполого безопасного друга.

В Тридевятом Яков не считался завидным женихом, и дело было не только в шрамах, изуродовавших его лицо, и в его замкнутом характере. Помимо Клима у Яши было еще двое братьев и семеро сестер. За каждым из сыновей их отец оставлял долю наследства. За каждой дочерью давал приданое. С Просей много дал, чтобы обеспечить ей достойное место в доме мужа, и — Яков точно знал — на остальных сестер тоже не поскупится. Их хозяйство было крепким и достаточно большим, но разбитое на четыре части уже не было так интересно родителям потенциальных невест. Тем более если бы что-то случилось со Светозаром, то заботиться о младших пришлось бы старшим. Никто дома не говорил об этом, но Яков понимал: отец согласился, что старшие сыновья уйдут в другой мир, в том числе потому, что так большая доля доставалась Дмитрию и Петру. Петруня был еще совсем дитя — ему только четвертая осень минула, а вот Мите недавно исполнилось семнадцать, и если бы не два старших брата, которые никак не могли остепениться и жениться и с которыми нужно было делиться, он мог бы посвататься к любой и не встретить отказа. Если они с Климом освоятся здесь и не вернутся, то всем будет проще.

Но было и другое. Если они с Климом останутся здесь, то никто не заставит их жениться и никто уже не посмотрит из-за этого косо. И это была вторая невысказанная причина, по которой их благословили на уход в этот мир. Оставаясь бобылями, они мозолили глаза всей деревне. На Буяне никто не сказал по этому поводу ни слова, а в этом мире, как Яша уже понял, и вовсе не было принято жениться рано, и Якову все чудилось, будто он начал дышать свободнее. Хоть в этом он не выделялся здесь среди других. Яков не готов был обзавестись семьей. И уж точно не по родительскому решению, благо, отец их никогда не принуждал и не неволил. В Тридевятом это считалось придурью, а здесь было нормой. Но взгляд отца становился все мрачнее и мрачнее на каждое очередное «нет». От того, что они с Климом шагнули в этот мир, всем стало только легче.

Впрочем, в первый раз Яша выдохнул еще раньше: когда