Изначальное желание - Дмитрий Денисов

— Вранье! — осклабился он, с укоризненной досадой пронзая меня глазами. — Знавал я сынков наших баронов. Таких бездарей я ранее не встречал. Я и то больше ихнего соображаю. Зато папаша золота им без меры отваливает. А они и кичатся, мол, это ихнее, а сами просаживают все в кабаках. Одному белобрысому графинчику я и вовсе чуть нос не разбил, когда он кричал, что все имения куплены им, а его отец-граф, сам у него золото берет. Да сжалился. А надо было б. Эх, жалость, она всегда губит.

— Ты не сжалился, а сдержался, — с усмешкой поправил я. — Потому что испугался. Ведь он высокородный. Ты просто испугался за свою жизнь. Вот тебе первый шаг к твоей нищете.

— Не в том дело, — обреченно отмахнулся он. — Это уже неважно. Я о другом толкую.

— Я понимаю. Но и я о другом толкую. Таких детей я вообще ни за кого не считаю. Ведь то ж не их золото, а отцовское.

— Какая разница, — гневно отмахнулся он. Воспоминания его явно не радовали.

— Большая, — покачал я пальцем. — Я имею в виду хозяев золота, а не тех, кому они его дарят или отдают по наследству. Тех, кто действительно имеет его благодаря своей изворотливости мысли. Кто зарабатывает или завоевывает его сам. А если дамочка зарится на бездарного сынка богатого отца, то она просто глупа. И совет ей выходить сразу замуж за папу.

— Так и им от предков достается, — настойчиво твердил парень, посматривая на молодую герцогиню. Она грациозно качала рукой, рассказывая что-то сидящему рядом дворянину. — Их роды ведь многовековые.

— Если он бездарен, как ты говоришь, то со временем пустит по ветру любое наследство. А если мудр, то приумножит его. И поскольку роды многовековые, то ваши родовитые более тяготеют к мудрости. По молодости, может они и куражатся, но все же отцы своевременно наставляют их на путь мудрости. Потому как заполучить богатство — это лишь половина мудрости. Полная мудрость — как им грамотно распорядиться.

— У них одна мудрость — нас обирать, — вызывающе бросил он. Насупился, втянул голову в плечи и удрученно прикусил губу.

— Так вы не позволяйте, — посоветовал я.

— Как же! Сразу с дружиною нагрянут.

— Тогда сидите, и грызите свою зависть, как я уже посоветовал, пока она сама вас не сгрызла. Это тоже выход. Самый простой. Для самых слабых.

— Но это несправедливо! — откровенно возмутился парень, всплеснув руками.

— Справедливо! — эхом отозвался я.

— Почему?! — предательский взблеск озарил его глаза.

— Да потому, что вы слабы, — с обвинением повторил я. — Вы позволяете им делать это. Вы боитесь, что станет еще хуже. Значит, вы действиями своими, а точнее бездействием, желаете худшего. Но что может быть хуже слабости и покорности? А слаб тот, у кого нет мечты. И жгучего желания ее воплощать. Поэтому вы не свободны, раз не желаете свободы.

— Но у них оружие и доспехи? Куда нам с вилами и топорами?

— Бунтовать необязательно. Хотя и вилы, и топор — грозное оружие, гораздо опаснее высокородного рыцарского меча. Но лишь в умелых руках.

— А что делать? — в его слова вкрадывалась надежда.

— Мыслить. Думать. Что-нибудь придумывать. И воплощать.

Паренек безнадежно махнул рукой.

— Ох, тебя не переспоришь. Ладно, все это пустое. А ну, чего там? Смотри, они снова выходят.

Рыцари вновь приготовились к броску. По всей видимости — последнему. Именно он определит чемпиона.

Я следил за обоими. Дон Ренар уверенно держался в седле, небрежно откинувшись. Годдрих немного нервничал, но вскоре взял себя в руки, успокоился и воззрился ввысь. И до меня донеслись отголоски молитвы. Он искренне молился, тем самым, вводя себя в особое состояние. Жизненные силы поднимались из сокровенных глубин его духа. Я принюхался и улыбнулся. От него пахнет истинным богатством. Он все бросит к ногам победы. Победа же для него приняла образ прекрасной юной девушки — дочери герцога.

Под ухом снова раздался голос паренька. Он уже позабыл о нашем разговоре. Его внимание привлекло ристалище. Он вытянул худую грязную руку в сторону Дона Ренара.

— Нет, ты глянь. Этот боров надежно угнездился в седле. Годдриху не вышибить его.

— Этого никто не знает, — мягко поправил я, всматриваясь в могучего коренастого всадника.

— Даже ты? — подивился парень.

— Я знаю.

— И кто победит?

— Сильнейший.

— Это понятно, — раздраженно отметил он. — Но кто из них?

— А ты как сам думаешь? — обернулся я к нему.

Он задумался, посмотрел на одного, на второго. И сказал:

— Я думаю — свинья.

Я кивнул, посмеялся, чем вызвал новую вспышку его недоумения, и интригующе произнес:

— Да, скорей всего… но победит снова Годдрих.

— Хм, странно. Но он же еле держится?

Я многозначительно взглянул на графа Тильборского. От него пахло внутренней силой. Хотя с виду он выглядел полностью изможденным. Голова в тяжелом шлеме склонилась. На топхельме красовались две глубокие вмятины. Перевитый венок стал грязным и истрепанным. Ленточки уныло хлопали позади. Копье его, вскинутое вверх, дрожало и раскачивалось. Всем казалось — он едва держит древко. Но мне казалось — он угрожал небесам. И я тихо заговорил, не спуская глаз с черного рыцаря:

— Сила не в том, кто как держится, а в том, кто сильнее желает победить. Именно жгучее желание вливает силу. А Годдрихом, судя по всему, движет любовь. Вернее влюбленность. Но он принимает ее за любовь. И правильно делает. Ведь она ему действительно помогает. Она льется из его груди, течет по копью и выбивает соперника из седла. Сам же видел, как часто он проделывал этот трюк. Он просто представить себе не может, как кто-то другой будет целовать руку прекрасной герцогини. Не говоря уже о том, что кто-то стиснет ее грудь. Вот оно, истинное желание. Тебе тоже хочется ухватить ее за грудь, но ты сидишь и грызешь ногти вместе с завистью. И пялишься на нее в бессилии. А он хочет жениться на любимой девушке. Хотя, признаться честно, на груди ее он тоже часто заглядывается, пусть и украдкой. Но в этом нет ничего постыдного — и вправду, груди хорошие — грех не заглядеться. Но он не сидит за оградой, он не слушает всяких проходимцев вроде меня. Он воюет. За свою мечту, за свое желание. Он делает все возможное, что в его силах. Он даже пересиливает себя. Ты посмотри на него? Он же копье едва держит. Зато как сильно его желание свергнуть этого могучего дона.

— Как ты много говоришь, — отметил паренек, качая нечесаной головой.

— Могу кратко — узнаем истину вместе.

— Узнаем, — с ехидной улыбкой кивнул он.

Гонг! Конское ржание! И тяжелый галоп!

Я ожидающе смотрел, как они снова понеслись навстречу друг другу. А кто-то из них — навстречу победе. Зрители повскакивали с мест и прильнули к ограде, боясь упустить исторический момент. Все без исключения, даже некоторые придворные. Люди замолкли разом, будто боялись помешать всадникам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});