История Византии. Том 1. 395-518 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

волнении, которое вызвал голод. Когда Феодосий направлялся к хлебным магазинам, разъяренная толпа бросала в него камнями.[918] Несколько раз занесены в хроники за время правления Феодосия заметки о больших пожарах, причинявших страшные бедствия. В августе 433 года пожар, свирепствовавший два дня, истребил значительную часть города, причем сгорели хлебные магазины и бани, носившие имя Ахилла.[919] Только десять лет спустя удалось отстроить это общественное сооружение и предоставить его вновь для пользования населению. В 448 году был большой пожар, в котором сгорели Троадские портики. Их отстроил префект Антиох.[920] Стихийные бедствия, посещавшие время от времени столицу империи, требовали деятельной помощи от правительства. Соперничество партий на ипподроме обходилось при Феодосии довольно мирно, и только под 445 годом отмечено кровавое столкновение. В тот же год был мор на людей и скот, а в следующем году голод и, как его последствие, моровая язва, открывшаяся вновь после землетрясения 447 года.[921]

Последние годы правления Феодосия были отягчены нашествиями гуннов и постоянной угрозой вторжения через Дунай великого воителя Аттилы. Государственная казна должна была страдать от бремени огромных расходов, которыми только и можно было купить мир у жадного варвара. Переживший тяжелую семейную драму император находился в ту пору под влиянием евнуха Хрисафия, который сумел удержать свое положение почти до самой смерти Феодосия. Окончательно расставшись с супругой, разойдясь с сестрой, Феодосий обнаруживал большую подозрительность и, в сознании величия императорского сана, проявлял подчас даже жестокость в оберегании своего царского венца от покушений. Так, родственник его Руфин, занимавший пост префекта столицы, подвергся обвинению в стремлении совершить государственный переворот и был казнен.[922] Иоанн Антиохийский сообщает имена двух лиц, неизвестных нам ближе, — Бандона и Даниила, которых Феодосий удалил от себя, подозревая их в стремлении покуситься на переворот.[923] В 450 году он подозревал в таких же замыслах исавра Зенона, оказавшего большие услуги охраной столицы во время нашествия Аттилы. Был составлен план послать войска в Исаврию, чтобы занять крепости в этой стране и лишить Зенона возможности поднять восстание, а также направить флот для поддержки армии. Впрочем, до исполнения этого плана дело не дошло.[924]

Смерть Феодосия последовала от случайной причины в 450 году. По свидетельству современного ему историка Созомена, Феодосий уже в зрелые годы проявил охоту к спорту и закалил свой слабый в юности организм. Во время одной прогулки верхом на берегах реки Лика в ближайших окрестностях города император упал с коня и повредил себе позвоночник, а на следующий день скончался. День его смерти — 28 июля.[925]

Впоследствии это событие было разукрашено такими подробностями. — Хотя Феодосий в свои 50 лет был здоровый и сильный человек, но его часто посещала мысль о смерти, и он думал о том, кому предоставить наследие в царстве. Он совершил путешествие в Эфес, чтобы помолиться в храме Иоанна Богослова и там вопросить, кто будет его преемником. Ему было указано свыше на Маркиана. То был отставной трибун римской армии, не занимавший за всю свою жизнь никакого видного поста. Вернувшись из поездки, Феодосий не поделился ни с кем полученным им откровением, и лишь почувствовав приближение смерти, вызвал к себе Пульхерию и открыл ей, кому суждено царствовать после него, а затем в присутствии магистра армии Аспара и всего синклита заявил Маркиану: «Мне открыто свыше, что тебе должно стать царем после меня». Через два дня он скончался.[926]

Так прошло сорокадвухлетнее царствование Феодосия. — Обозревая все изложенные выше события одним общим взглядом, нельзя не признать время правления этого императора чрезвычайно важной эпохой в судьбах Восточной империи. Уже сама продолжительность этого царствования имела большое значение в смысле установления традиций. В течение сорока двух лет одно лицо стояло во главе правления и утверждало монархическую идею на основе христианских воззрений и принципов. Со времени Эд. Гиббона даже в серьезных научных трудах появляются и доселе издевательские отзывы о личности Феодосия.[927] Но в этих приговорах сказывается недостаточно внимательное отношение к фактам в отдельности и неумение понять дух и настроение тех давних времен. Глубоко и искренно благочестивый, неукоснительно твердый в своей вере, мягкий и кроткий по характеру, поддававшийся влиянию окружающих, Феодосий был преисполнен сознания высоты своего служения и своего сана и неукоснительно нес свой жребий как долг перед Богом и своим народом. Счастливая судьба послала ему Анфимия в годы его детства, и этот человек твердо держал бразды правления, не встречая ни от кого протеста и оппозиции. Анфимия сменила Пульхерия, с которой Феодосий разделил затем верховную власть и допустил соправительство. Несмотря на свой мягкий и слабый характер и не отличаясь бойкостью ума, Феодосий был всегда прекрасно окружен и имел вокруг себя верных, честных и талантливых слуг. Он менял людей на высоких постах и проявлял иногда в отношении к ним даже жестокость, не свойственную вообще его характеру; но эти перемены не отражались в направлении государственной политики, и его правительство ясно сознавало свои задачи и обязанности и было способно вести государство к силе, чести и славе. Тогда как на Западе варварский элемент и всемогущество военных людей подрывали самые основы государственной власти, Восток империи остался свободен от этого бедствия и, пережив при Аркадии восстание Гайны, воспрянул в сознании силы местного культурного элемента. Варвары верно служили императорскому престолу и проливали свою кровь во славу римской идеи единства мира под скипетром одного Богом поставленного государя.[928]

Придворная знать, пополнявшаяся из представителей разных народностей; сирийцев, египетских греков, армян, а отчасти и готов, давала Феодосию во время его правления сильных и твердых волей и сознанием долга слуг и исполнителей царских велений. Эта сила поддерживалась религиозным настроением государя, и оно прежде всего обусловливало твердый тон государственной политики за это время. Государство окрепло в царствование Феодосия, и тот мир, в котором пребывали его восточные области, шел на пользу финансовой силы государства и его культурного развития. Угроза, которую представлял собою Аттила, несмотря на все ужасы нашествия 442-443 и 447 годов, не оставила, однако, следов в общем ходе дальнейшего развития государства.

В своем глубоком и искреннем благочестии Феодосий оказывался слабым в направлении церковной политики. От всего сердца он желал одного: мира, спокойствия и согласия в недрах Церкви и видел в этом опору благополучия государства.[929] Он сумел заставить гордого и властного Кирилла признать формулу унии, выработанную в Антиохии, подчиниться его требованию и прекратить