Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Ноам Тихо охнув от боли в плече, которое сжала лапа дубона, юноша резко обернулся.

Ширли исчезла, местность за какую-то секунду резко изменилась, как бы скукожившись до крохотного "пятачка": стены вокруг и два дубона перед ним. Два незнакомых огромных шкафообразных парня в асфальтово-чёрной с зеленоватым отливом форме, лица которых с глазами-пуговицами ничего не выражали, вдавливали его в стену, по которой струился липкий грязно-серый туман, или капли какой-то грязно-серой жидкости. Один из дубонов низко навис над его лицом и свирепо спросил: "Почему ты слоняешься тут, а не на службе? Что это за вид у тебя? Так солдатам выглядеть не положено!" – "А я не солдат…" – недоумённо пролепетал Ноам. Он понимал, что после сокрушительного провала на Турнире фанфаразматики захотят отыграться на любом попавшемся им в лапы фиолетовом. Тем более на старшем брате близнецов Дорон, известных всей Арцене музыкантов-антистримеров! – ведь они априори считались виновными во всём, что было, что есть и что будет. Но он никак не мог взять в толк, при чём тут служба в армии.

"Как это – не солдат? Да сколько тебе лет?" – спросил один, но, не успел Ноам ответить, как… "Ба! Дык это же фиолетовый! – как бы прочитав его мысли, заметил насмешливо его товарищ, вытаскивая та-фон: – Видишь? – нитки неопрятные по бокам наружу болтаются, весь грязный, разболтанный, космы немытые из-за ушей свисают, кипа фиолетовая, борода!" – и он протянул лапищу и со всей силы дёрнул парня за бороду. Ноам поморщился не столько от боли, сколько от поднимающегося в нём бессильного гнева.

Словно почувствовав неосознанный порыв Ноама, первый дубон крепко схватил его сзади за локти и больно сжал их своими гигантскими, похожими на клещи, ручищами:

"Держу пари, этот фиолетовый от армии косит – как все они! Пойдёшь с нами! Мы как раз ищем фиолетовых дезертиров!" – "Но я не дезертир! Я возвращался после Турнира в йешиву. У меня служба начинается только после окончания семестра, через месяц. Я уже приписан к своей части к югу от Шалема… Вот документы…" – попытался объяснить Ноам. "А ну-ка, давай, обыщем его! Посмотрим документы!" – и второй принялся шарить лапищами по телу Ноама, грубо и бесцеремонно задирая рубаху, майку, дёргая за цицит, ощупывая брюки, стараясь причинить ему как можно более неприятные и унизительные ощущения. Найдя сумочку с тфиллин, талитом и сидуром, он подбросил её на ладони и с неприятным смешком засунул себе за пазуху:

"Если и вернём, то – после тщательного изучения содержимого и опознания твоей личности в комендатуре".

Ноам пытался протестовать, начал что-то говорить, желая объясниться, но его не слушали. Первый дубон, вытащив его удостоверение учащегося неве-меирийской йешивы, прочёл, поднял брови, ухмыльнулся, тут же сунул его второму. Тот удовлетворённо произнёс: "Ты знаешь? – мы с тобой словили оч-чень важную птицу!

Это же Дорон, сын известного антистримера, брат не менее известных преступников с мультишофарами. Судя по тому, что учится в рассаднике крутого антистримерства и живёт в Неве-Меирии, и сам антистример!" – "Точно! Его братки нынче снова вылезли на сцену и сорвали нам Турнир! Под видом, видите ли, группы странствующих музыкантов – с шаманским аккордеоном. Преступники! Их мы тоже ищем!

Думают, что всех одурачили!.. Их преступная кодла испарилась сразу после Турнира, но пусть не надеются – все-ех выловим! То, что им несознательные, обдолбанные звуковым наркотиком, овацию устроили, то, что их возлюбила толпа, ещё ничего не значит! А уж то, что обдолбанные пошли в несознанке громить войтероматы, антистримерской кодле даром не пройдёт! Так решил Пительман. Ты знаешь, кто он такой, и что это значит, фиолетовый мерзавец? Он рош-ирия Эрании и Глава ЧеФаКа!" Неожиданно он сунул Ноаму в бок своим острым кулаком. Ноам еле сдержал стон, только судорожно вздохнул. Но всё же успел выдавить: "А когда это его выбрали – и кто?" – но вместо ответа получил презрительный взгляд двух пар оловянных глаз и ещё один удар, сильнее первого.

Второй дубон куда-то позвонил, с ухмылкой выслушал то, что ему сказали, удовлетворённо кивал и бормотал: "Ага… Заложник… А-а-а! Даже больше, чем заложник! Угу, угу… Это то, что нужно!" – и многозначительно сделал знак напарнику; тот ещё крепче сжал локти Ноама, отчего тот с трудом подавил крик.

Второй дубон, закрыв свой та-фон, достал наручники и сковал завёрнутые назад руки Ноама, отчего тот почувствовал себя совершенно беспомощным, кроме боли, ощутив жгучее унижение.

***

Его вели и вели, в ответ на все его попытки прояснить ситуацию, только приговаривали: "Вот-вот! Мы как раз и разыскиваем фиолетовых антистримеров! Что в йешивах окопались и от законной службы косят! Или прикрываются этой самой якобы службой. А ты ещё сын и брат преступников. Вот если твои братки-шофаристы объявятся, захотят тебя спасти… И главари банды, Гилад и Ронен!.. Но мы не уверены, что наши шефы тебя отпустят в обмен на братков и главарей! У тебя есть ещё должок перед нашими старшими…" На скользком бугорке, которыми была усеяна пронизанная тревожно-бордовым сумраком тропка, Ноам споткнулся, и тут же получил звонкую затрещину, от которой у него загорелось ухо и закружилась голова. "Ну-ну, не вырываться! В комендатуре всё-о-о выяснят! Знаешь, кто тобой лично будет заниматься?" – ухмыльнулся первый.

Ноам внутренне похолодел; он только успел подумать: "Как там Ширли? Успела спрятаться, или нет?" – и услышал: "Братья Хадаш тобой лично займутся! Они же бывшие братья Блох. Знаешь? Уж они с тобой разберу-у-утся! Не сомневайся! Они давно хотели с тобой по-тол-ко-вать! У них давно на тебя руки чешутся!" У Ноама чуть не вырвалось: "Уже братья Хадаш? Интерес-с-но!" Но тут конвоирующий его по узкому витку-коридору дубон сделал угрожающий жест и больно сжал запястье скованной руки: так он делал всякий раз, видя, что Ноам хочет заговорить. Ноам решил, что больше эти роботы в чёрной форме ни слова от него не услышат. Он только недоумевал: вина его не доказана, подозрения держатся единственно на его имени. "Наверняка, – решил юноша, – они вымещают на мне злость и досаду за неожиданный провал на Турнире. Беседер… На месте постараюсь разобраться с их старшими".

***

Они долго шли, поворачивая то направо, то налево, двигаясь по какой-то странной трассе, по форме напоминающей постепенно скукоживающуюся "восьмёрку". Наконец, дубоны остановились у высокой двустворчатой двери. Левый дубон с такой силой сжал его локти, что Ноам еле сдержался, чтобы не вскрикнуть. Его втолкнули в небольшое помещение, где под потолком горела пронзительным светом жёлтая лампочка.

За широким столом сидел один из братьев; Ноам не сразу понял, который из двух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});