Ведьмак из Большого Киева - Владимир Васильев

На этот раз Чепурной за руль садиться не стал, и Гонзе пришлось перебраться к Васе-одесситу и Зеппелину поближе. Гоблин тоже не выглядел особо удрученным.

Может быть, потому, что однажды обманутый новую ложь воспринимает уже легче?

Зато Вольво казался мрачнее обычного.

И в ресторане Парду очень понравилось. Блюда были вкусными, вина — превосходными, играл живой оркестр, и однажды возникшее чувство проникновения в сказку уже не могло его покинуть. Особенно после того, как Пард узнал, что назад, в Большой Киев, Чепурной планирует переправить их на летающих машинах.

Оказывается, в Крыму давно научились делать летающие машины.

Все. Это известие окончательно разорвало тоненькую нить, связывающую Парда с прошлой жизнью. Наверное, действительно на порог мира поспела новая эпоха и требовательно стучалась в двери.

Пард предоставил вести переговоры Вольво и Иней. С живейшим интересом за разговором следил и отлученный Халькдафф. Впрочем, на крымской земле его отлучение мало кого заботило. Во всяком случае, выяснилось, что эльф хоть и редко, но регулярно исполнял заказы Техников Острова. В Крыму Халькдафф действительно никогда прежде не бывал, но это не мешало ему исправно помогать тамошним техникам. Сколько диких приборов Халькдафф разобрал, сколько машин раскурочил по винтику, сколько чертежей отправил в крымские сети по секретному гейту — сначала неумелых, но с каждым разом все более грамотных и изящных чертежей… Ведь эльфы тоже в состоянии учиться, хоть и гораздо медленнее людей. Но Халькдаффу и спешить было некуда.

Крым давным-давно обеспокоился возросшей нестабильностью в мире. Искусственная изоляция острова от континентальных городов на деле оказалась односторонней: крымчане великолепно знали, что происходит за пределами их странной родины. Да и дикие радио- и телепередачи извне остров ловил без проблем, а уж сколько всякой всячины черпалось из глобальных сетей, и передать было сложно. Сохранять же свою информацию и ничего не выпускать во внешний мир для крымчан тоже труда не составляло, ибо они были хозяевами техники. Истинными хозяевами — не дрессировщиками, а творцами. А это все же разные вещи.

Странным Парду показалось совсем другое. Здесь ненавидели долгоживущих, считая, что все беды мира — от них. Чепурной здорово рисковал, осуществляя свой хитроумный план и сохраняя его в глубокой тайне. Но у него не было выбора — на материке люди еще долго не заняли бы главенствующих ролей в коллегиях техников. А значит, оставался лишь риск. Здесь, в Крыму, кроме техников, никто и не знал, что с визитом пожаловали киевляне и что людей из них всего двое, да и то один (одна) — лонгер. А техники, интеллектуальная элита Крыма, расовыми предрассудками почему-то не страдали. Единственное, чего потребовала коллегия, — это чтобы Крым имел дело с Техником Большого Киева-человеком. Рабочих же портофлота и прочих живых, которые видели пришлых, Чепурной благоразумно подменил своими людьми — от невидимки, помогавшего швартоваться, до шоферов и хозяев магазина и ресторана:

„Вот и еще одно последствие чужого знания: техники и ученые быстро, слишком быстро становятся элитой, чуть ли не расой в расе“, — уныло подумал Пард. Подобная перспектива тоже грозила Киеву болезненными переменами.

Именно поэтому Техник Крыма не мог затягивать пребывание долгоживущих в Крыму. К вылету у него» все было готово, и ближайшей же ночью команду Вольво — Иней намеревались отвезти на аэродром и погрузить в транспортные вертолеты. Вертолетов насчитывалось много — несколько десятков, ибо для того чтобы делать машины самостоятельно, нужны были уже готовые. Специальные. И живые, умеющие такими машинами повелевать. Целая команда, сыгранная и опытная.

Команда у Чепурного имелась. От киевлян требовалось одно: подобрать место для первых мастерских и — учиться. Неустанно учиться. Место Вольво предложил с ходу — ту же Выставку, где у Техника Большого Киева в распоряжении была целая система павильонов и ангаров. Чепурной выбор одобрил — его вылазки в Киев не прошли зря, Центр он успел неплохо освоить.

Главный вопрос задал все же Пард, устав отмалчиваться который час подряд. Чепурной, давно заметивший, что у кандидата в Техники Киева на языке вертится что-то важное, сам предложил высказаться.

— Я вижу, есть мысль? Говори, Пард, не стесняйся. У нас сейчас только одна надежда: предусмотреть абсолютно все. Так что…

Пард встретился взглядом с Иней, с Вольво, с Гонзой. И снова почувствовал в их взглядах надежду.

«Говори, Пард. Мы тебе верим. Ты должен заметить каждую ошибку, потому что ты еще не успел привыкнуть к этому миру, миру самостоятельных машин, и без тебя мы скорее всего потерпим поражение. Говори, Пард…»

— Что будет с Большим Киевом, когда ваши летающие машины пересекут границу города?

Чепурной не спешил отвечать. Но ответить все же пришлось.

— Город умрет. Как умерли ваши ружья на борту «Аксенова». Полоса, над которой пройдут вертолеты, и ваши ангары, которые вы переделаете под мастерские, станут сердцем нового Киева. Города, который будет обязан своим существованием исключительно живым.

— Но ведь… Это катастрофа. Самая настоящая катастрофа. Живые останутся без жилья, без машин… Без пищи, в конце концов!

— Да, Пард. Останутся. Но никто и не говорил, что самостоятельность стоит дешево. И еще пойми — завтра погибнуть может гораздо больше народу. Если мы сегодня отступим.

Голос Чепурного мгновенно стал жестким; но чувствовалось, что он свое решение давно уже принял. И отступать не собирается.

И все, что Пард делал до сих пор, стало вдруг казаться мелочью и ничего не значащим пустяком. Потому что ему, Парду Замариппе, только что предложили убить родной город. И еще множество горожан — таких же, как и он сам. Долгоживущих, которые уже не смогут приспособиться к новому Киеву и новым машинам. Всех, кто не умеет добывать пищу на земле, в парках и полях. Всех, для кого город стал основой жизни.

— Что скажешь, Пард? — тихо спросила Иней.

Пард опустил глаза.

«Не обманывай тех, кто тебе верит…»

«И себя тоже не обманывай…»

— Что же… — ответил Пард, и в горле враз пересохло. Но он нашел в себе силы закончить фразу недрогнувшим голосом: —…что же… Если, для того чтобы подняться к свету, нужно сначала упасть лицом в грязь — придется падать. Иначе мы никогда не научимся ценить свет.

Поцелуй Иней был ему лучшим знаком, что выбор оказался верным. Хотя по чисто людской природе следовало довериться голосу сердца.

А Пард склонился к голосу рассудка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});