Радужное тело и воскресение. Духовное достижение, растворение материального тела и случай Кхенпо Ачо - Фрэнсис В. Тизо+

адаптировать для изучения радужного тела. Таким образом, «невозможный» сверхъестественный феномен может оказаться доступным для критического исследования, без того чтобы это исследование вторгалось на территорию сугубо богословского или сотериологического [то есть внутрирелигиозного] подхода. Исследования радужного тела находятся в точке развития, сопоставимой с исследованием Плащаницы в 1898 г. – в то время, когда были получены первые фотографии этой реликвии. Научный мир поразило это необычное изображение итальянского фотографа Секондо Пиа. Никто не ожидал, что на Плащанице будет образ, совершенно не похожий ни на какой другой образ распятого Христа. Что ещё более поразительно, негативы этих первых фотографий показали, что изображение на ткани темнее в тех местах, где тело распятого человека теснее соприкасалось с тканью, чем в тех, где ткань не касалась тела. Это означало, что изображение было сформировано неизвестным образом через непосредственный контакт. В некотором роде близость ткани к телу распятого человека определяла точность изображения, возникшего на волокнах льняной ткани, известной как Плащаница. Это наблюдение, подтверждаемое в дальнейших исследованиях – снова и снова, было совершенно неожиданным. Изображение на Плащанице не было ни благочестивой подделкой, сфабрикованной средневековым художником, ни религиозным образом, отвечающим ожиданиям верующих христиан. В дальнейших её исследованиях обращались к следующим дисциплинам:

• изучение древних тканей;

• история искусства;

• нумизматика;

• ботаника – для определения силуэтов растений и следов пыльцы;

• история Византийской империи;

• палеография Римской империи;

• греко-римская эпиграфика (изучение надписей);

• изучение церковных документов, сохранившихся в различных рукописях на греческом, латыни, арамейском и др.;

• изучение религиозных верований и обычаев евреев в древности;

• археология, в том числе методы датировки древних артефактов, такие как углерод-14;

• судебная медицина, связанная с изучением ран и разложения человеческого тела после смерти;

• анализ ДНК древних образцов крови и др.;

• исследования Нового Завета; изучение апокрифических христианских сочинений.

Исследования радужного тела должны пройти долгий путь, прежде чем мы сможем заявить о таком обширном списке методов. Чтобы подняться на уровень синдонологии, нам потребуется провести критические исследования в следующих областях:

• история дзогчен, особенно традиции терма;

• история Тибета; тибетская мифология и лингвистика;

• изучение йогических методов духовной практики в Индии, Тибете, Средней Азии и Китае;

• судебно-медицинские исследования сохранившихся буддийских реликвий;

• посмертные истории о феноменах, связанных с йогинами, тибетскими ламами, китайскими буддистами, даосскими мастерами и т. д.;

• исследование посмертного нетления, усыхания, отсроченного разложения, мумификации, самовозгорания тела и тому подобного;

• исследование гималайских ритуалов и обычаев, связанных со смертью, в том числе методов установления смерти и времени, спустя которое избавляются от тела;

• эпиграфика и критика текстов на тибетском, китайском, санскрите и др. азиатских языках;

• вторичные продолжительные беседы с очевидцами и практиками соответствующих традиций;

• беседы с представителями традиций, критически настроенных в отношении заявлений людей, которые представляют радужное тело высшим духовным достижением;

• изучение полицейских записей относительно смерти лиц, о которых утверждают, что они обрели радужное тело;

• изучение тибетских апокрифов, терма и других периферийных документов, в том числе агиографии и эпоса;

• квантовая физика и её связь с биологией человека, в том числе исследования биолюминесценции;

• научное исследование сознания, медитации, конца жизни и духовной практики в самом широком смысле (ритуалов, систем верований, иерархических отношений и т. д.).

Очевидно, сейчас нам ещё далеко до этого уровня, хотя в этих областях есть ряд ценных публикаций, доступных на европейских языках. Чего мы достигли в настоящей книге? Мы представили рассказы очевидцев и обсудили вероятность их правдоподобия. Мы указали на культурно-антропологические параметры, участвующие в этом исследовании. Мы представили последние открытия в истории дзогчен, в том числе свидетельства об изменении понятия о радужном теле на протяжении прошедших 1 300 лет. Мы привели некоторые предварительные критерии для создания научной гипотезы о необычных посмертных феноменах в культурных условиях буддизма с намерением предложить проект по дальнейшим научным исследованиям в этой области. Мы предложили некоторые феноменологические подходы, которые могут обеспечить критический взгляд на утверждения верующих, не вторгаясь в их систему(-ы) убеждений. Теперь другим исследователям предстоит продолжить это изыскание из эмической или этической перспективы, имея в виду, что ни одна исследовательская программа не может исчерпать данные или завершить их толкование.

В этом исследовании мы часто применяли термины «эмический» и «этический». В религиозных исследованиях можно занимать эмическую, инсайдерскую перспективу приверженца традиции и описывать собственную религию или культуру. В ином случае можно занимать перспективу аутсайдера, наблюдателя с другой точкой зрения, этическую перспективу. Этическая перспектива – необязательно скептическая, но её критерии оценки утверждений об истинности, безусловно, будут отличаться от критериев эмической перспективы, даже если автор является верующим в контексте другой системы. На практике этическая перспектива – это усвоенный голос, задача которого – сообщить наблюдения, сделанные в одной культурной среде, и тем самым информировать и просветить членов другой культурной среды.

Один из рисков религиоведения и антропологии в целом – забвение того факта, что такой человек неизбежно имеет также и эмическую перспективу. Потому «научное» объяснение конкретного антропологического или религиозного феномена должно отвечать критериям, которые поймут и будут уважать «верующие» с подобной перспективой (то есть учёные и те, кто им доверяет). Мы всегда вовлечены в перевод, всегда описываем наблюдаемый ряд явлений некой группе людей (дискурсивному сообществу), которая по разным причинам понимает реальность иначе, чем конкретное общество или религия. Задача исследователя – переводить503, не предавая; иными словами, переводить в понятиях, которые хранят верность данным, собранным в наблюдении. Однако эту верность может ограничивать ряд предположений, с которыми учёный подходит к задаче перевода. Наблюдение может быть более или менее точным в зависимости от того, насколько наблюдатель задумывается, каким образом можно описать опыт наблюдения аудитории, которая никогда не имела подобного опыта. Иными словами, переход из состояния эмического наблюдателя в состояние этического описателя при наблюдении – важный отвлекающий фактор. Полнокровный участник-наблюдатель пытается как можно полнее погрузиться в описываемый опыт. Вскоре, опираясь на работу других наблюдателей, точность записей и фотографий, а также точность собственной памяти, тренированный наблюдатель пытается описать этот опыт. Только позднее, после дальнейшего осмысления, участник-наблюдатель пытается перевести письменное описание в «научные» термины, которые включаются в литературные формы, приемлемые в академическом, научном дискурсе. Эмический наблюдатель должен бороться и с другими ограничениями. Если эмический наблюдатель пишет для верующего сообщества, в которое он (или она) входит, это описание должно отвечать критериям точности, соблюдаемым в этом сообществе. Возможно, потребуется, чтобы руководство сообщества профильтровало это описание; даже для того, чтобы писать о каких-то исключительных вопросах, может требоваться особое разрешение. Автор может ожидать критики со стороны членов сообщества, которые не согласятся с конкретными нюансами или толкованиями, озвученными в опубликованном описании. Наблюдатель-верующий может опускать особенности опыта, которые не отвечают