Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова

Наташа и ее охрана в том же темпе преодолела расстояние до раненой и склонилась над ней. К ее удивлению, девушка была в сознании и даже пыталась улыбнуться.

Пуля навылет пробила плечо, но повязка из разорванной на полосы скатерти была наложена достаточно умело.

— Кто тебя перевязал? — спросила Наташа, соображая, что вожатая в состоянии дождаться санитарного вертолета.

— Парень один, из этих… — пояснила девушка, кивнув на столовую.

— Молодец, бродяга! — Один из бойцов подхватил девушку на руки. — Держись, сестренка, для тебя все позади!

Девушка внезапно заплакала:

— Ребятишек спасайте! Они ведь голодные, замерзли, спать хотят…

Боец сплюнул, выругался и понес девушку в глубину аллеи. Наташа глубоко вдохнула воздух, подняла руку и помахала на прощание всем, кто оставался за ее спиной. Потом выпрямилась во весь рост и пошла к столовой. Полы халата белыми крыльями взметнулись вверх, и Царевна-Лебедь капитана первого ранга Карташова миновала освещенное пространство. Не одно мужское сердце дрогнуло и сбилось с ритма, когда высокая стройная фигурка женщины ступила в темный проем, и тотчас же дверь с шумом захлопнулась за ней.

Глава 20

— Здравствуй, красавица, уже и не чаял с тобой свидеться. — Маленькие глазки на иссиня-бледном лице впились в женщину, которая только что появилась на пороге радиорубки. Это было узкое, тесное помещение с маленьким окном под потолком, которое в лучшие времена очевидно использовали еще и как фотолабораторию: в углу на столике Наташа заметила фотоувеличитель и ванночку для реактивов.

— Здравствуйте, Леонид Андреевич, — постаралась как можно спокойнее произнести Наташа. С первого взгляда на раненого она поняла, что дела его обстоят неважно. Темная корочка стянула тонкие губы, глаза лихорадочно блестели.

Наташа опустилась перед ним на колени, достала из саквояжа градусник и подала его Пеликану.

— Измерьте температуру, а я пока осмотрю бедро и колено.

— Погоди, — Пеликанов сжал ее руку, — опять Егорка что-то против меня придумал? Даже тебя не жалеет, второй раз вместо подсадной утки использует.

— Никто меня не использует! И в планы свои не посвящает! Я кошка, которая гуляет сама по себе и в ничьих указаниях не нуждается!

— Хочешь сказать, что ничего не знала о засаде на берегу, а здесь по собственному желанию?

— Я ничего доказывать и тем более оправдываться не собираюсь. — Наташа размотала самодельный бинт все из той же скатерти и подняла на Пеликана глаза. — Девочку стало жалко, побоялась, что погибнет…

— А меня тебе жалко?

— Поначалу — нет. Потому что самое паскудное дело прятаться за детские спины, Леонид Андреевич! И будь у меня пять минут назад в руках автомат, я бы не задумываясь весь магазин в тебя выпустила!

— А ты смелая! — Пеликан усмехнулся. — Не боишься, что за такие слова мои парни из тебя омлет сделают?

— Не боюсь, потому что я для тебя сейчас — самый важный, жизненно важный человек. Да и, кроме всего, мне тебя очень жалко…

Пеликанов усмехнулся:

— И с чего вы вдруг, Наталья Константиновна, воспылали жалостью к такому ничтожеству, которое и мизинца вашего драгоценного Егора не стоит?

— Не тебе судить, кто сколько и чего стоит! — Наташа внимательно осмотрела рану и покачала головой. — А жалко мне тебя потому, что раны у тебя такие же пакостные, как ты сам и вся твоя поганая свора! Рентгена здесь, конечно, нет, но, похоже, у тебя раздроблена бедренная кость, а колено, и на глазок видно, восстановлению не подлежит. Самое лучшее, что я могу сейчас сделать, — очистить его от обломков кости, наложить тугую повязку и шину. Нужна срочная операция при общем наркозе, и, естественно, не в полевых условиях, надеюсь, тебе понятно, почему?

— Ногу можно сохранить?

— Ничего определенного сказать не могу. Но инвалидом останешься, это уж точно!

— Наташа, милая, сделай что-нибудь! — Пеликанов умоляюще схватил ее за руку.

Она пожала плечами:

— Поставлю обезболивающие, вколю антибиотики, чтобы заражение не началось — и это все, что я в состоянии сделать. Остальное — в условиях стационара!

— Выходит, ты предлагаешь мне выбросить белый флаг, чтобы спасти жизнь и ногу? — вкрадчиво спросил Пеликанов, но по лихорадочному блеску в его глазах Наташа поняла, что он на грани истерики. — Не-е-т, дорогуша! — выкрикнул он пронзительно. — Так дело не пойдет! В больнице мне ногу живо оттяпают, что им с зеком особо церемониться? А следом и головенку отвернут, которая слишком много знает и понимает!

— Послушай, воспаление уже началось. Смотри сам. — Наташа поднесла градусник к его глазам. — Тридцать девять и пять. Ты — человек грамотный, должен понимать. Рана инфицирована, если ее не обработать по всем правилам, начнется гангрена, заражение крови…

— Ничего, до утра я продержусь! Вот-вот автобус подадут. Рванем на юг, за горы, там меня никто не достанет! А друзья у меня есть везде. Только свистни, предложат все, что ни пожелаю. — Пеликанов посмотрел на парня, сидевшего на пороге с автоматом в руках. — А ну-ка, Леха, сбегай посмотри, что там в столовой делается?

Парень молча поднялся на ноги и вышел. Но тотчас его место занял не менее крепкий бандит.

Наташа набрала в шприц новокаин:

— Обезболивание только местное, так что терпи, голубчик!

Рана на колене представляла собой отвратительное месиво из костей, разорванных сухожилий, мышц и сгустков крови. Часовой, которого Наташа попросила подержать ногу Пеликана, побледнел и вздохнул с видимым облегчением, когда ему позволили вернуться на свое место.

Пеликанов сидел, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, по лицу и вискам стекали обильные струйки пота, синие губы дрожали. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать от боли, и несколько раз буквально впечатал кулак в стену. Наташа почувствовала к нему нечто вроде уважения и даже сочувствия. Но тут же напомнила себе, что перед ней — матерый бандит, на совести которого более десятка жизней, и принялась считать ему пульс. Сердце билось, как у загнанной лошади.

— Тебе плохо? — поинтересовалась Наташа, хотя понимала, что при подобном пульсе вряд ли кому бывает хорошо.

— Долго еще? — прохрипел Пеликан.

— Все, что в моих силах, я сделала, теперь остается уповать на Бога и твое благоразумие, — сказала Наташа, заканчивая бинтовать рану. Потом занялась окровавленным бедром. Выходного отверстия не было, значит, пуля застряла в мышцах или в кости. Второе предположение было наиболее вероятным.

— Позови-ка сюда парня, который тебе и девушке оказал первую помощь, — предложила она Пеликану.