Длинная Серебряная Ложка - Кэтрин Коути

— Что уже восемь лет я люблю Гизелу фон Лютценземмерн, — глухо проронила она.

Молчание опустилось на залу. То было не осуждающее молчание, пронизанное косыми взглядами и хмыканьем, будто черствый хлеб спорами плесени. Скорее уж окружающие обмозговывали все сопутствующие значения слова "любить." Только Уолтер не принимал участие в лингвистическом анализе. Он-то сразу догадался, что Берта имела в виду. "Веселые Флагеллянтки" вынырнули из его подсознания и развязано ему помахали. Заметив, что англичанин покраснел так густо, будто его макнули в томатный сок, вампирша оскалилась.

— Что, любуетесь на меня? Любуйтесь и дальше, — прошипела она, глядя на собравшихся, как зверь на загонщиков. — Может и гнилые овощи вам раздать? У Виктора наверняка имеется запасец, он так и подгадал. А чего мне отпираться?! — она снова сорвалась на крик, но сразу же взяла себя в руки и посмотрела на виконтессу. Вернее, на ее туфельки. — Я люблю тебя, Гизела. И все это время ты тоже меня любила. Помнишь, как хорошо нам было вместе? Взявшись за руки, мы бродили по каменистому пляжу, и туники наши трепетали на ветру, и Средиземное море лизало нам босые пятки. Мы качались в ладье на водах Ганга и собирали синие лотосы. Лепестки жасмина рассыпались по твоим волосам. Каждую ночь… Днем я же заговорить с тобой не смела, ибо умные мысли испарялись из головы, а на дне оставался лишь осадок желания… Деньги моей семейки? Поначалу я и правда хотела тебя купить, но поняла, что ничего не смогу дать взамен. Ах, Гизела! Стоило тебе лишь позвать, и я бы приползла и улеглась у твоих ног. Но я ведь понимала, ну не могла же я не понять, что ты все равно меня не полюбишь! Так не бывает! Разве что в сказках, хотя и в сказках не пишут про таких, как я. Лишь став немертвой, я смогла подарить тебе что-то действительно стоящее — жизнь без меня. Смогла уйти и оставить тебя в покое.

Виктор покачал головой.

— В этом как раз и заключается твой промах. Вампиры неспособны на самопожертвование. Если и попытаются, все равно выйдет боком.

— Он прав, — она по прежнему обращалась к обуви виконтессы, — ты погибла из-за меня. А теперь выйди из залы. Как бы ты ни злилась и ни клацала клыками, я все равно не поверю, что ты захочешь смотреть, как он будет меня убивать.

— Но почему? — воскликнула Гизела, и ее слова эхом отразились от стен замка, — Почему ты не сказала раньше? Тебе стоило только намекнуть! Не было ведь ни Ганга, ни лотосов — это все твоя фантазия, Берта. А могла быть нашей общей, — добавила она чуть слышно.

— Но это уже не имеет значения, — пробормотала вампирша, — Прощай…

Ее глаза широко распахнулись и она схватилась рукой за шею, стараясь отцепить невидимый ошейник, пережавший ей голосовые связки. Виктор взмахнул рукой и мужчины, уже подавшиеся вперед, так и замерли в напряженных позах. Ему даже не нужно было контролировать их взглядом. Только пожелать.

— Берта! — Гизела бросилась к упавшей девушке. — Это он с тобой делает?

Виконтесса бросила ненавидящий взгляд на Виктора, который послал ей воздушный поцелуй, обняла заклятую подругу и прошептала:

— Мы справимся с ним, вместе мы обязательно справимся, — и произнесла уже вслух, громко и уверенно, — Освободи ее. Немедленно!

Ответом стал его нетерпеливый жест, будто она была нашалившей пигалицей, которую отсылают спать без ужина. Однако в большинстве семей с шалунами поступают куда мягче. Невидимые пальцы вцепились в волосы, вырвав у Гизелы крик, оттащили ее от упавшей Берты и, когда она продолжила упираться, швырнули об стену. Человек от столь сокрушительного удара собирал бы все зубы, включая и не выросшие еще зубы мудрости, в радиусе мили, но вампирша всего-навсего сползла на каменный пол и, прикрывая волосами разбитое лицо, коротко простонала. Граф вторил дочери глухим криком, скорее похожим на звериный рев.

— Сворачиваем мелодраму, — проговорил Виктор. — Времени на прощания было предостаточно.

Все еще сидя на полу, Берта слепо шарила в воздухе, будто пыталась нащупать точку опоры. Как ни странно, ей это удалось. Крепко, обоими руками, она ухватилась за что-то невидимое, но явно твердое, и рывком поднялась на ноги. Воспаленный взгляд она не сводила с его лица, по которому вдруг пробежала тень беспокойства. И тут она дернула на себя опору, так сильно, что едва не опрокинулась на спину. Но своего добилась. Виктор слегка подался вперед. Руки у него и раньше были пустыми, но, судя по его недоуменному взгляду, они только что опустели окончательно. А Уолтер, во все глаза таращившийся на эту сцену, готов был поклясться, что услышал лязг металла о камень.

— Вот видишь, если как следует разозлить марионетку, она может так потянуть за ниточки, что сломает кукловоду пальцы.

— Грубая сила не к лицу барышне, — немедленно отреагировал вампир, изучая ее куда внимательнее, чем прежде. — Что это на тебя нашло?

— Ты ударил мою любимую, — с нажимом произнесла Берта. — Крайне неосмотрительно с твоей стороны. Даже не знаю, чем объяснить подобный промах. Разве что ты совсем раздружился с головой? В таком случае, тебе просто нужна медсестра. Вам тут всем нужна медсестра! — бросила она в толпу вампиров. — Кстати, безумие сейчас успешно лечат гипнозом. Попробуем?

Она достала из кармана чепец, разгладила его и нахлобучила на голову. Расстегнув воротник, сняла с шеи медальон. С вежливым любопытством виконт де Морьев наблюдал за ее приготовлениями. Сначала медальон закружился вокруг своей оси, свивая цепочку в спираль, но под горящим взором Берты начал послушно раскачиваться из стороны в сторону. Торжествующая гипнотезерша вытянула перед собой руку и кивнула вампирам — смотрите и успокаивайте нервы.

Виктор зевнул. Размял длинные, холеные пальцы, и легонько пошевелил ими, точно касался клавиш рояля. Его движение отозвалось порывом шквального ветра, чуть не сбившего Берту с ног.

Створки медальона распахнулись и оттуда выплыла фотография, размытая и потрескавшаяся, но на ней еще можно было разглядеть лицо девочки-подростка. Темные волосы были заплетены в аккуратные косички с кремовыми лентами, нарезанными в свое время из прохудившейся шелковой простыни. Улыбаясь, девочка разглядывала собравшихся. Берта медленно, то и дело замирая, протянула к ней руку, словно пыталась поймать готовую вспорхнуть бабочку. Но фотография, считанные секунды провисев в воздухе, разлетелась в прах и все нарастающий ветер разнес его по зале. За ней взорвался и медальон, окатив лицо и шею Берты расплавленными брызгами. Даже не поморщившись, она смахнула их и посмотрела на жениха.

И еще раз посмотрела, но глубже.

— Вот видишь, у меня есть Сила, — торжествовал он.

— У нас есть Сила, — поправила Берта. — Считай, что у нас одна тарелка супа на двоих, вот только у меня черпак вместо ложки.

— Ой ли?

— А если ты читаешь мои мысли, я могу прочесть твои. Чувствуешь, как плещется сказочная Сила? Она размыла границы между нами. Но у меня не осталось ни кошмаров, ни желаний — все они собрались здесь во плоти! Как ты будешь мною управлять? А вот я про тебя кое-что знаю! — проговорила она с какой-то неожиданной, совсем детской злобой, будто девчонка наткнувшаяся на любовное письмо старшего брата.

Голова кружилась от ярости, и то была приятная ярость, праведная и подкрепленная мощью. Она только что нащупала его слабое место.

— Знаю, ради кого мы здесь собрались. Что ж, пусть приходит и полюбуется! Ты решил, что она согласится? Ха! Да погляди она на тебя сейчас, сама бы на плаху забралась и умоляла палача, чтобы он лишней минуты ее в живых не оставил!

Вампиры озадаченно смотрели на Мастера, но тот, судя по искривившимся губам, понял кого Берта имеет в виду.

— Не вздумай так про нее говорить!

— Не кричи на меня, милый, мы еще не женаты. Хотя за чем дело стало? Давай поцелуемся.

— Что ты задумала?

— Сейчас узнаешь.

— Не подходи, — приказал Виктор, но вампирша уже двинулась к нему.

Ветер сразу же усилился. Скромный пучок на ее затылке, державшийся благодаря героическим усилиям двух-трех шпилек, растрепался окончательно. И темные пряди начали стремительно белеть, как будто Берта шла против метели и хлопья снега оседали на ее волосах.

— Что происходит? — Эвике дернула Уолтера за рубашку, так что отлетели несколько пуговиц. — Господи, что с ней происходит?!

Но волосы Берты не поседели, всего лишь сделались белокурыми и закрутились в мягкие, ниспадающие кудри. Ветер стих так же внезапно, как и начался, потому что Виктор опустил руки и пошатнулся. Казалось, считанные секунды отделяют его от обморока.

А метаморфозы все продолжались. Черты ее лица тоже изменялись, словно она была статуей, которую слепил неведомый скульптор, но под конец работы ему пришла в голову идея получше и он начал торопливо мять застывающую глину. Острые скулы втянулись, зато щеки сделались округлыми, с нежным румянцем. На них проступили ямочки, будто кто-то два раза потрогал мизинцем сдобное тесто. Берта зажмурилась, а когда открыла глаза, их карий цвет полинял до небесно-голубого. Смягчились контуры узких, резко-очерченных губ, нос тоже уменьшился — ей даже захотелось, чтобы он остался таким насовсем. Тем временем волосы свились в высокую прическу и держались так сами собой, без шпилек, а под коричневым платьем, отлетавшем лоскут за лоскутом, оказалось другое, из синего атласа, с фижмами и глубоким декольте. Над ним неестественно и, как Берта успела подумать, неприлично высоко вздымалась напудренная грудь, украшенная мушкой. На ногах появились шелковые чулки, перехваченные лентой чуть выше колен. На ее маленькие ступни скользнули бархатные туфли, изготовленные в эпоху, когда обувь для правой и левой ноги шили по одним лекалам, а потому очень неудобные. Вокруг шеи обвилась алая лента, увидев которую Виктор сдавленно вскрикнул. Удивленная, Берта просто сдернула ее и провела пальцем по шее, но нащупала лишь безупречно гладкую, шелковистую кожу.