Лилипут - Игорь Колосов

Бен повернул голову налево, затем направо — он был здесь один, ну, не считая, конечно, мистера Хокинса, земля ему пухом. Без лишней суеты Ламбино открыл широкую дверцу камеры и резким движением потянул на себя встроенные внутрь носилки на колесиках. Они выкатились со специфическим звуком лязгающего металла, подставив под освещение верхнюю часть тела мистера Хокинса. Ухмылка исчезла с лица Ламбино, он невольно попятился. Выпучив глаза, Бен застыл на месте, слушая свое собственное прерывистое дыхание. То, что он увидел, ошеломило его. Ламбино, конечно, знал, что Гэл громаден, он представлял себе, каким тучным надо быть, чтобы весить пятьсот фунтов. Но одно дело представлять и совсем другое — увидеть. Ламбино понял, почему хозяин был в таком странном состоянии. Лежавшее перед ним тело не имело ничего общего с мистером Хокинсом, и это еще мягко сказано. Нет, это не мог быть заместитель шерифа. Шериф и Лок что-то напутали. Преодолевая ужас и отвращение, Гэл подошел к трупу и заглянул в безжизненное белое лицо.

— О Господи! Гэл, дружище, прости старину Бена! — прошептал Ламбино, его лицо стало таким же белым, как и лицо трупа. — Я не знал, что… что… такое… О Боже всемогущий! — Он сделал движение рукой, словно отгоняя кого-то невидимого.

Казалось, умершему сунули за щеки что-то маленькое, но очень тяжелое, оттянувшее их так, что они казались какими-то чужеродными лепешками, прилепленными к лицу. Подбородок обложил горло, точно шарф, глазные впадины казались крохотными на широком жирном лице. Хокинс был одет по-домашнему: пижамные штаны, плотно облепившие его слоновьи ноги (чудом не лопнувшие на огромном животе, вздымающемся вверх, как гора), и грязная майка, покрытая разноцветными пятнами. «Жир, соус, майонез, — подумал Бен. — Конечно, ведь несчастный должен был постоянно поглощать пищу, ему было не до того, чтобы следить за своим внешним видом». Неужели есть такая болезнь, когда за сутки человек набирает столько веса? Ламбино сильно сомневался в этом. К тому же, чтобы стать таким, Гэл должен был проглотить целую гору продуктов. Он не выходил из дому, так откуда же он взял столько еды? Где же вы, господа телевизионщики? Слухи поползли по городу лишь к полудню, но Бен не сомневался, что не сегодня завтра Оруэлл станет похож на муравейник. Шутка ли, происходит черт знает что! Да еще этот туман, напущенный после внезапной кончины миссис Шилдс, переехавшей вместе с мужем и двумя детьми в бывший дом Тревора откуда-то из Массачусетса; затем эта девушка Миранда, после двойнята Пэгрью. Ламбино на секунду оторвал глаза от глубоких складок на животе копа, обтянутых майкой, словно второй кожей. Ему вдруг подумалось: «За какие-то несколько недель — столько несчастных случаев и странных смертей, которые никто не в состоянии объяснить… Не слишком ли это много для такого маленького городишки, как Оруэлл? Явно слишком…»

Бен удивленно взглянул на громадный труп, нижняя часть которого находилась в камере. До Ламбино дошло, что он вроде бы что-то услышал. Какой-то звук? Но ведь он здесь один! Бен смотрел на возвышавшийся холмом живот покойника и не мог понять, в чем дело. Он сделал шаг и… Вот опять! Звук от его движения смешался… с чем? Ламбино огляделся. «Послышалось? Не уверен». С минуту Бен постоял, прислушиваясь, и вновь ему почудилось, что он услышал… что? Было непонятно, откуда шел звук, но это было похоже… то ли на чавканье, то ли на шуршание. В общем, что-то вроде этого. Бен вдруг осознал, что находится в окружном морге совершенно один и к тому же не совсем трезв. Он не был суеверен, да и слабонервным его вряд ли можно было назвать, но тут ему стало не по себе. И захотелось уйти. Уйти подальше от этого мрачного здания, уйти куда угодно, только бы никогда больше не возвращаться сюда. И черт с ней, с работой, которую он потеряет! Слух опять уловил нечто. Может, зря он выпил банку «Будвайзера»?

— Прости старину Бена, Гэл. — Ламбино буквально заставлял себя произносить эти слова. Ему казалось, что это заставит прозвучать снова странный, неясный звук, шедший словно ниоткуда — во всяком случае, Бен не имел ни малейшего понятия, с какой стороны он доносился. — Спи спокойно и… Мы с хозяином… всегда считали тебя честным малым. Прощай!

Бен задвинул труп, закрыл камеру и уставился на дверцу. Как вообще такая груда мяса поместилась сюда? Даже номер двадцать четыре не подходил под габариты умершего Хокинса. В конторе не нашлось простыни, чтобы накрыть полицейского. Клинг, по-видимому, не догадался использовать несколько простынь (а может, ему было не до этого) и оставил тело непокрытым. Подобное случилось впервые. Заставив себя повернуться спиной, Бен нетвердым шагом вышел из морга.

Усевшись на обшарпанную кушетку, Бен Ламбино облегченно вздохнул. Черта с два он пойдет еще хоть раз посмотреть на свеженького покойника, какие бы чудеса про них ни болтали в городе! Бен расстегнул ворот рубахи, ему было жарко от перенапряжения. Он почувствовал, что хмель почти прошел, но никаких неприятных ощущений пока что не было. Да и вообще — его как-то не очень-то и волновало, что придется еще довольно долго сидеть без алкоголя. Беспокойство, еще более сильное, чем то, что погнало его на улицу в надежде встретить кого-нибудь, кто принес бы ему пива, не покидало Бена. Он встал с кушетки и принялся расхаживать взад-вперед. Что-то было не так, какое-то смутное предчувствие медленно, но неуклонно заполняло его душу. Он не находил себе места, и это само по себе уже было странно. Обычно старина Бен относился куда спокойнее и равнодушнее к чему бы то ни было. Но сейчас он просто не находил себе места, все шагал и шагал, потирая свои потные и холодные руки. Может, позвонить Арделии или еще кому-нибудь из соседей, послушать их вздохи и причитания? Нет, вряд ли сейчас он способен с кем-то разговаривать. Он вообще ничего не может сейчас делать, даже полежать без движения. Бен Ламбино не хотел признаваться самому себе, что душевное равновесие придет, только если он покинет похоронную контору и уйдет к чертовой матери! Что его так испугало? Какой-то звук? Но ведь в морге никого нет, кроме мертвого Хокинса! «Тебе показалось, старина Бен, показалось. Это был последний фокус пива, смешавшегося с виски. И только. Если не веришь, иди проверь. Вытащи снова труп из камеры, постой и послушай. Сейчас ты почти трезв и вряд ли услышишь какой-то звук». Эта мысль немного успокоила Бена. Да, он чувствует себя неуютно именно потому, что его уши уловили что-то странное. Но он, без сомнения, был тогда пьян. Час назад. Сейчас он вспоминает случившееся, как сон. С одним «но»: это был не сон. Бен опускается на кушетку, ноги словно налиты свинцом. Он чувствует, что совершенно вымотан. Самое время прилечь, может быть, даже попытаться заснуть, однако уставший мозг не в силах освободиться от дурных предчувствий, мучающих его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});