Пока смерть не разлучит нас - Мэри Джонстон

жилище благородной дамы. В следующий миг мы уже были в зале.

Ее там не было. Шелковая юбка, которую я вскользь увидал и – поскольку на целом свете для меня не было других женщин – принял за часть ее одежды, принадлежала леди Уайетт; бледная и испуганная, она сидела, сцепив руки, молча следуя взглядом за движениями своего мужа, который ходил взад и вперед по зале. Уэст только что вошел с улицы и о чем-то докладывал. Вокруг стола сидели двое или трое членов Совета колонии; у окна стоял мастер Сэндз, а подле стула леди Уайетт – Ролф.

Комната была полна солнечного света, и птичка в клетке все пела, пела. Это пение было единственным звуком в зале, когда они увидели, что я вошел и нахожусь среди них.

После того как я поклонился леди Уайетт и губернатору и пожал руку Ролфу, мне начало казаться, что в этом молчании, как и в давешней говорливости мастера Пори, есть нечто странное. Они смотрели на меня со смущением и тревогой; я заметил, как казначей колонии бросил быстрый вопрошающий взгляд на мастера Пори, и тот отрицательно покачал головой. Ролф был бледен как мел, губы его были плотно сжаты; Уэст дергал себя за ус, уставясь в пол.

– Мы всем сердцем приветствуем ваше возвращение к жизни и к службе Виргинии, капитан Перси, – проговорил губернатор, когда молчание сделалось неловким.

По зале пронесся ропот одобрения.

Я поклонился.

– Я сердечно благодарю вас, сэр, и всех этих джентльменов. Теперь вам остается только отдать мне приказ. Сегодня мне как никогда хочется драться. Полагаю, ваша честь не считает необходимым отправить меня обратно в тюрьму?

– У Виргинии нет тюрьмы для капитана Перси, – важно сказал губернатор. – Есть только горячая благодарность и глубочайшее сочувствие.

Я вопросительно взглянул на него.

– Тогда, сэр, я буду в полном вашем распоряжении, после того как повидаюсь с женой и поговорю с ней.

Он посмотрел себе под ноги, и все они как один замолчали.

– Сударыня, – обратился я к леди Уайетт. – Я сейчас наблюдал за выражением вашего лица. Скажите мне, почему оно так полно жалости и отчего в глазах у вас слезы?

Она с тихим вскриком вжалась в спинку своего стула. Ролф сделал было шаг в мою сторону, но тут же остановился и отвернулся.

– Я не могу! – вскричал он. – Ведь я знаю…

Я выпрямился, чтобы достойно встретить удар, каким бы он ни был.

– Я требую, чтобы вы отвели меня к моей жене, сэр Фрэнсис Уайетт, – сказал я. – Если у вас для меня дурные вести, будьте добры сообщить их не мешкая. Если она больна, или ее отправили в Англию…

Губернатор хотел было что-то сказать мне, потом резко повернулся и протянул руки к своей жене.

– Это женское дело, Маргарет! – воскликнул он. – Скажи ему!

Более милосердная, чем присутствующие в зале мужчины, она сразу же встала, быстро подошла ко мне и положила дрожащую руку мне на рукав; по щекам ее текли слезы.

– Она была смелой женщиной, капитан Перси, – проговорила леди Уайетт. – Претерпите это с твердостью, как хотела бы она.

– Я уже терплю, сударыня, – ответил я после недолгого молчания. «Она была смелой женщиной». Не соблаговолите ли вы продолжить?

– Я все расскажу вам, капитан Перси, все без утайки… Она так и не поверила, что вы погибли. Она на коленях просила сэра Фрэнсиса разрешить ей отправиться на поиски вместе с мастером Ролфом. Но это было невозможно: у моего мужа есть долг перед Компанией, и он не мог ее отпустить. Мастер Ролф ушел, а она села ждать вот у этого окна. И сидела так день за днем, глядя на улицу в надежде увидеть его вместе с вами. Когда отправлялись другие поисковые партии, она подходила к мужчинам, которые в них участвовали, и просила во имя их жен, которых они любят, искать так, как если бы в плену и опасности были их любимые, а когда они устанут и упадут духом, представить себе ее лицо в окне… День проходил за днем, а она все сидела, ожидая их возвращения. Когда они вернулись без вас, она стала смотреть на реку, надеясь увидеть лодки мастера Ролфа. Потом до нас дошла весть о том, что он так ничего о вас и не узнал, что вы исчезли без следа, что он возвращается в Джеймстаун и тоже считает вас погибшим… После этого мы стали за ней следить день и ночь, опасаясь сами не зная чего, потому что в ее глазах горел такой огонь, такая решимость… Но две ночи назад женщина, которая неотлучно находилась в ее комнате, заснула. Когда перед рассветом она проснулась, то увидела, что Джослин больше с нами нет.

– Больше с нами нет? – переспросил я в отупении. – Она была мертва?

Леди Уайетт с силой переплела пальцы, и слезы еще быстрее заструились по ее щекам.

– О, если бы так, капитан Перси, если бы так! Тогда она лежала бы здесь, чтоб вы могли с нею проститься, спокойная, белая, не тронутая злыми людьми, красивая… Мы убрали бы ее гроб весенними цветами… Она не верила, что вы погибли; она обезумела от горя и напрасного ожидания; и она подумала, что там, где потерпела неудачу дружба, может преуспеть любовь. Она отправилась в лес, чтобы искать вас. Те, кого мы послали для ее розыска и возвращения, так и не пришли назад.

– В лес! – вскричал я. – Джослин, Джослин, Джослин, вернись!

Кто-то усадил меня на стул, и я почувствовал на губах терпкий вкус вина. Едва комната перед моими глаза перестала ходить ходуном, я вскочил и двинулся к двери, но путь мне преградил Ролф.

– Ты не пойдешь в лес, Рэйф, – вскричал он. – Я тебя не пущу. Да посмотри же сам!

Он подвел меня к окну. Мастер Сэндз молча уступил нам место. Из окна был виден перешеек и за ним – стена леса, и из этого леса и вверх и вниз по реке насколько хватало глаз, там и сям подымались тонкие струйки дыма. Пока мы смотрели, над лесом внезапно, словно гигантские цветы, распустились клубы порохового дыма, три или четыре, и раздался треск мушкетных выстрелов.

Хозяева мушкетов палили из них из чистой бравады, а едва стрельба стихла, как раздался боевой клич дикарей. Вопль был долгим и мощным, ибо их было великое множество.

Я смотрел, слушал и понимал, что не смогу пойти, во всяком случае, не сейчас.

– Она была не одна, Рэйф, – промолвил Ролф, обнимая меня за плечи. – В то утро, когда она исчезла, из города пропал и Джереми Спэрроу. Их следы ясно отпечатались на песке до самого леса, но там