Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг

Но критически важным здесь является само эго. Что мы должны под ним понимать? При всей его видимой цельности ясно, что эго есть чрезвычайно сложное образование. Оно складывается из образов чувственных восприятий (органы чувств передают раздражения как изнутри, так и извне) и, кроме того, из огромного количества накопленных образов прошлых процессов. Все эти разнообразные элементы нуждаются в могущественной объединяющей силе, которая сцепляла бы их вместе, и способность к этому мы уже определили как свойство сознания. То есть сознание как будто выступает необходимой предпосылкой существования эго. Но ведь без эго сознание немыслимо. Это очевидное противоречие возможно, полагаю, разрешить, если считать эго отображением не одного-единственного, а множества процессов и их взаимодействий; по сути, мы говорим о всех процессах и элементах, которые и составляют эго-сознание. Их разнообразие фактически формирует единство, поскольку связь с сознанием действует как своего рода сила притяжения и стягивает вместе отдельные элементы – в направлении того, что можно было бы назвать мнимым центром. Посему я говорю не просто об эго как таковом, но об эго-комплексе, обоснованно предполагая, что эго, обладая изменчивой структурой, является непостоянным и не может именоваться просто «эго». (К сожалению, здесь не место для обсуждения классических вариаций, возникающих у душевнобольных или в сновидениях.)

[612] Взгляд на эго как на скопление психических элементов логически подводит нас к следующему вопросу: является ли эго центральным образом и, следовательно, единственным выразителем человеческой личности в целом? Все ли элементы и функции с ним связаны и в нем выражаются?

[613] На этот вопрос мы должны ответить отрицательно. Эго-сознание есть комплекс, который не охватывает человеческую личность целиком: оно забывает бесконечно больше, чем знает. Оно слышит и видит многое, но лишь малая толика из этого осознается. Есть мысли, которые возникают и обретают завершенную форму за пределами сознания, а эго о них не подозревает. Эго вряд ли имеет хотя бы смутное представление о чрезвычайно важной регулятивной функции симпатической нервной системы применительно к внутренним телесным процессам. Пожалуй, эго обнимает собой всего-навсего мизерную часть того, что должно было бы постигать совершенное сознание.

[614] Поэтому эго может быть лишь фрагментарным комплексом (teilkompex). Не исключено, что это единственный в своем роде комплекс, внутренняя связность которого и порождает сознание. Но разве не всякое сочетание элементов психического ведет к осознанности? Непонятно, почему комбинация некоей части сенсорных функций и некоей части материала памяти формирует сознание, а объединение других частей психического этого результата не достигает. Комплекс зрительных, слуховых и т. п. образов обладает крепкой, хорошо организованной внутренней связностью. Нет оснований считать, что этот комплекс тоже не может сделаться сознанием. Как показывает случай слепоглухонемой Хелен Келлер[499], человеку достаточно осязания и телесных ощущений, чтобы обрести сознательность, пусть даже ограниченную указанными чувствами. Поэтому для меня эго-сознание есть синтез различных «чувственных сознаний», в котором самостоятельность каждого отдельного сознания тонет в единстве вышестоящего эго.

[615] Поскольку эго-сознание распространяется не на все психические действия и явления, то есть не содержит в себе все возможные образы, и поскольку даже сильная воля не позволяет ему охватить иные, закрытые для него области, то, естественно, встает вопрос о том, существует ли какое-то другое сочетание психических явлений, подобное эго-сознанию? Такое сознание можно было бы вообразить как более высокое или более широкое, а эго в нем предстало бы объективным содержанием (тот же зрительный акт, к примеру, является предметом моего осознания) и, подобно зрению, сливалось бы с прочими событиями и действиями, которые я не осознаю. Наше эго-сознание могло бы в результате угодить в некое полное сознание, замкнуться в нем, как меньший круг в большем.

[616] Акты зрения, слушания и т. д. сами по себе порождают собственные образы, которые, будучи соотнесены с эго, придают этим актам осознанность, и точно так же эго, повторю, может пониматься как образ или отражение совокупности всех деятельностей, им постигаемых. Можно было бы предположить, что всякая психическая активность ведет к формированию ее образа и что в этом состоит ее сущностная природа, вследствие чего такая активность и называется «психической». Трудно понять, почему бессознательная психическая активность не должна также обладать свойством порождать образы наподобие тех, которые представляются сознанию. А поскольку человек кажется замкнутым живым единством, то напрашивается вывод, что образы всех его психических активностей сливаются в целостный образ, и та его часть, которая человеку становится известной (если становится), может рассматриваться как эго.

[617] У меня нет убедительных доводов против такого предположения, но ему суждено оставаться пустой фантазией до тех пор, пока оно не понадобится нам в качестве объяснительного принципа. При этом, пускай возникла бы потребность в некоем высшем сознании для объяснения определенных психических фактов, упомянутая выше гипотеза сохранит свою условность, ведь доказать наличие сознания, отличного от известного нам, – задача, превосходящая возможности нашего разума. Ни в коем случае нельзя исключать того, что нечто, пребывающее во мраке за пределами нашего сознания, будет принципиально отличаться от всего, что мы можем себе вообразить в самых дерзновенных мечтах.

[618] В ходе дальнейшего изложения я еще вернусь к этой теме. Пока же мы оставим ее в стороне и вернемся к первоначальному вопросу о душе и теле[500]. Из того, что было сказано выше, должно быть ясно, что душа состоит преимущественно из образов. Это последовательность образов в самом широком смысле слова, не случайное наложение или череда, а структура, наделенная смыслом и целью, наглядным «изображением» жизнедеятельности. Материал тела, готового к жизни, нуждается в душе, чтобы стать жизнеспособным, и точно так же душа предполагает наличие живого тела для оживления своих образов.

[619] Быть может, душа и тело составляют пару противоположностей и как таковые выражают некую цельную сущность, природу которого нельзя познать ни извне, то есть по материальным проявлениям, ни изнутри, то есть по внутреннему, непосредственному восприятию. Согласно древним верованиям, человек обретает бытие через слияние души и тела. Но правильнее, пожалуй, рассуждать о непознаваемой живой сущности (исходная природа которой остается тайной; добавим только, что она смутно выражает квинтэссенцию «жизни»). Эта живая сущность внешне предстает материальным телом, однако внутренне есть последовательность образов, отпечатков происходящих в теле жизненных процессов. Это две стороны одной монеты, и не удается избавиться от ощущения, что разделение на душу и тело окажется в конечном счете всего лишь выдумкой разума, который сознательно предпринял уничижение, по интеллектуальной необходимости разделил целое надвое, а мы сами стали необоснованно приписывать этим двум составляющим самостоятельное бытие.

[620] Наука до сих пор не преуспела в попытках разгадать жизнь – будь то в органической материи