Охота на Уршада - Виталий Сертаков

— Поторопись, дом Саади. Их запах уже почуяли.

Что-то стремительно ворвалось через боковое окно и с такой же скоростью исчезло.

— Дьявол! Я не успел…

— Ничего страшного, дом Саади, теперь он не уйдет. Он почуял свое лакомство.

— Это был Трехбородый?

— Будем надеяться, что он, — уклончиво ответил Кой-Кой.

Вторая голова заплакала еще жалостливее и заговорила на латинском южных италиков, это наречие Рахмани немного понимал. Совсем молодой юноша умолял убить его, сделать хоть что-нибудь, но не оставлять в таком положении.

Голубой свет Короны втек в залы храма сквозь разбитые витражные окна. Только теперь, к своему стыду, Саади разглядел, что его проводник весь в крови.

— Храни нас Всевышний! Кой-Кой, ты ранен?

— Не беспокойся, меня не успели укусить, это главное. — Перевертыш сбил замок на клетке, она с тихим скрипом начала разворачиваться, выпуская из сложного, запутанного нутра все новые и новые серебряные нити. Не прошло и меры песка, как скромная клетка превратилась в крепкую объемную паутину, захватившую пространство от пола до купола.

— Убей меня, умоляю…

— Заколи меня, солдат, прошу тебя!

— Они забрали мое тело! Боже, они забрали все — и руки, и ноги…

Рахмани старался не слушать, но ноющие голоса назойливо лезли в уши.

— Что тебе надо от меня? Ты — чародей?

— Отдай мне тело, я еще так молода, пощади меня…

На сей раз в залу ворвались сразу два беса. Саади вскочил, но недостаточно быстро. Он даже не успел заметить, как выглядели эти существа. Один из Трехбородых стрелой взлетел к куполу и выпорхнул через одну из дыр в крыше. Серебряная паутина зазвенела, титанические кольца сжались, как живые мускулы, но посланец Плоского мира уже сбежал. Только мусор и куски замазки посыпались на головы охотникам.

Второй демон, махнув прозрачным раздвоенным хвостом, пролетел у самого пола. Парса на мгновение обдало холодом, волосы встали дыбом, но…

Клетка снова не успела, либо бесы оказались слишком умными. Одной из плачущих голов не стало, но клетка не свернулась вокруг беса. Пропала крайняя голова из тех, что Рахмани расставил полукругом вдоль потрескавшихся колонн.

— Не шевелись, дом Саади… — одними губами произнес Кой-Кой. На всякий случай, сам он обернулся небольшим мраморным изваянием.

Время тянулось томительно долго. Корона поднималась все выше, пятна на стенах и полу подкрадывались к сидящему в засаде, охотнику. Стало слышно, как в ров, окружающий забытый храм, с бульканьем вернулась вода. Послышались цокот копыт, мычание…

Внезапно титаническая паутина вздрогнула. Рахмани, как и прежде, ничего не успел предпринять. Две головы пропали с жалобными воплями, но на сей раз ловушка сработала. Волшебные прутья клетки стремительно сократились, обволакивая и укутывая нечто длинное, сильное, похожее на рыбу и на птицу одновременно…

— Дом Саади, хватайся!

Но Рахмани уже прыгнул, уже повис всем телом на крайних серебряных загогулинах, то ли ручках, то ли замках чудесной ловушки.

Резкая боль проколола сердце, в церкви потемнело, точно наползла грозовая туча. Трехбородый отбивался бесшумно, скорее всего, он даже не заметил малявок, посмевших посягнуть на его свободу. Он сражался не с людьми, а с могучей ворожбой гиперборейцев, создавших уникальный ловчий инструмент.

Несколько мер песка Рахмани волокло по мозаичным полам следом за клеткой. Паутина на ходу продолжала сжиматься, округляться, постепенно принимая форму рядовой клетки для разведения птиц. Трехбородый попытался вырваться в окно, но серебряные нити обросли крючками и надежно зацепились. Тогда бес потащил Рахмани к широкому дверному проему, но и там ловчая сеть оказалась умнее.

Перевертыш прыгнул наперерез, повис у огнепоклонника на ногах. Дальше их носило и швыряло вместе. Они не удержались от вопля, когда бес потащил их вертикально вверх, мимо стропил, к трухлявому куполу. Затем они ободрали боками остатки изразцов на вершинах колонн, а внизу тормозили животами о крошево из плитки…

— Ты цел, дом Саади?

Несколько песчинок охотник не соображал, кто его зовет. На губах выступила кровь, кольчуга порвалась в трех местах, локти, ладони и колени превратились в открытые раны.

— Мы… Кой-Кой, неужели мы упустили его?

В левом кулаке, побелевшем от напряжения, Рахмани сжимал ручку изящной серебряной клетки. Под ажурным куполом клетки покачивались позолоченные качели. На первый взгляд казалось, что внутри пусто, но только на первый взгляд.

— Не суй туда пальцы, воин. Он выпьет тебя через самый тонкий сосуд. Очень сильный Трехбородый, у тебя будет лучший корабль. Ты поймал его, воин. Теперь дело за малым.

— Что еще? — испугался Рахмани. Он хотел встать, но снова плюхнулся на пятую точку. Ноги не держали его.

— Сущая ерунда, дом Саади, — осчастливил шоколадный человечек. — Надо догнать мельника, чтобы он вывез нас обратно. Затем надо уговорить Властелина пепла, чтобы не убивал нас на обратном пути. А дальше — легко. Найти бревно и вплавь добраться до берега. Если повезет, нас подберет рыбацкая лодка.

— А если не повезет?

— Тогда мы замерзнем и утонем, — успокоил проводник.

39

Сиамский крейт

Несколько песчинок я просто смотрела на пламя свечей. Поскольку я не могла себя заставить не думать о погибшем Зоране, я разрешила себе эти мысли. Но я разрешила себе думать только хорошее. Дом Ивачич был достойным человеком и честным мужем, во всяком случае, по обычаям его народа. Я испытала счастье с ним. Хотя до сих пор не умею нарисовать счастье. Рахмани говорит, что Слепые старцы могут нарисовать что угодно своими перьями на серой паутине… Наверное, они умеют нарисовать счастье…

— Ом нама, ты, чья сущность есть знание совершенное… Гурунатан, проливающий истинный свет… Брахма-наспати, прими мою жертву, прими мою молитву… о, Бхагаван нерожденный…

Я нанизывала мантру на мантру, почтительно и усердно повторяя имена Дэви и грозного Шивы… Я вспоминала самые лучшие месяцы моей жизни в закрытом мандире Кали. Там никто меня не бил и не понукал… Во мне расцвело и вспыхнуло утро второго возвращения в Южную Кералу. Много лет спустя, после первой встречи с Рахмани, после хинского плена, после женской каторги в храме Сурьи. Я снова у скрытого входа в мандир. Напротив — в простой белой курте стоял мой ашан. Невысокий, щуплый и совсем не похожий на бесстрастных, горделивых сенсеев, которым мне приходилось кланяться три года подряд. Почти не постаревший за годы. Я провела наматкад, поклонившись поочередно храму, божествам и ашану. Мы снова и снова постигали мудрость ваджра-мукти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});