Командировка - Борис Михайлович Яроцкий

самые годы — в годы непростительных промахов — Иван Григорьевич работал за океаном, работал от КГБ. Он не считал свою совесть запятнаной: в логове самого могущественного и самого жестокого врага России он защищал интересы родного государства.

«Не тех отстреливали»… Мудрости Тараса Онуфриевича позавидуешь. Иван Григорьевич ловил себя на мысли, что там, за океаном, он не делал ошибок, а здесь, на своей земле, среди своих людей, у него ошибка за ошибкой. Отчего?

Ответ вроде бы напрашивался логичный: он был запрограммирован на общение с американцами, да не с простыми — с офицерами армии и флота, с бизнесменами, политиками, людьми трезвыми и рассудительными.

А тут — люди рассудительные, пока трезвые, а трезвые — в некотором роде уже редкость. Ладно уж пьяницы типа Жени Забудского, но и Забудский-старший, талантливый конструктор, и тот нередко бывает поддатым. «Жизнь сволочная», — оправдывается. Но сволочная жизнь трясет и профессора Гурина. Но профессор, изобретатель «гурьмовки», в рот не берет хмельного. И шофер Вася Меринец — у него двое детей, жена опять безработная — живет впроголодь, при такой нищете, как Васе не запить? Но не запил же!

В Прикордонном множество людей, которые бывшего разведчика не столько удивляли, сколько огорчали. И если там, за океаном, умирал от перепою американский офицер, да ляд с ним — одним недругом меньше, но здесь?.. Здесь же нет врагов, и каждый, кто делает тебе подлость, делает не по враждебности, а потому что обещана бутылка. Глупые-преглупые соотечественники, им и невдомек, что для колонизатора нет ничего отраднее, чем пьяная покоренная нация. Пьяница-одиночка способен совершить любую подлость, пьяная нация способна лишь погубить себя.

С этого дня — со дня посещения Жени Забудского — Иван Григорьевич стал присматриваться к Васе. Оказывается, с Васей знаком Тарас Онуфриевич, а пустые люди к нему в поле зрения не попадают: у него или друзья или враги — нейтральных нет. Вася Меринец, несомненно, был в числе его друзей.

Мысль — дать Васе деликатное поручение — возникла не сразу. Спустя несколько дней после посещения больницы, а точнее, во время поездки на электромеханический завод. Еще недавно завод назывался «Почтовый ящик № 8». В этом «ящике» изготовлялись приборы для самонаводящихся торпед. Предприятие, как и многие другие, было остановлено, и рабочие, чтоб как-то существовать, делали различную мелочовку, в частности, мышеловки. Нужную в селянском хозяйстве мелочовку обменивали на сало.

На электромеханическом Иван Григорьевич заказал для лаборатории некоторые приборы. Ему заказ выполнили вне всякой очереди, так как он расплачивался долларами. Завод был в двадцати километрах от города на берегу огромного, закрытого для посторонних искусственного водоема: когда-то на нем испытывали торпеды с головками самонаведения.

В дороге начальник и его водитель, как всегда, не молчали. Не молчали они и в этот раз. Иван Григорьевич начал издалека:

— Помнишь, Вася, ты меня возил к Жене.

— Как не помнить? Это же было несколько дней назад! — отозвался Вася, привычно глядя перед собой. — Вы мне еще сказали, что киллеры ему отбили почки.

— Почему киллеры?

— Ну, фирмачи-мокрушники. Кому надо кого-либо убрать, обычно обращаются в эту фирму. Выкладывают «зеленые» согласно прейскуранту и, глядишь, беднягу через день-два несут в гробу под траурную музыку.

Это Ивану Григорьевичу было уже известно. Русский рынок в отличие от западноевропейского особенный: что легче производится — дороже продается. Производство трупов, оказывается, самое рентабельное занятие. Добрая треть новых русских бизнес начинала с того, что заказывала смерть своим конкурентам. Каждый четвертый новый русский уже в могиле. Но заказывают смерть и не только конкурентам, но и своим «шестеркам», если в них уже нет надобности.

— Женя мне сказал больше, чем то, что ему отбили почки.

— Он вам, конечно, признался, что поступил подло и в чем якобы раскаивается. Примерно так. Все они, алкаши, как гниды, одного рисунка. Не верьте им.

— Да я и не очень верю. Но хочется верить, что человека можно исправить.

— Ну да. — Вася ухмыльнулся. — До демократов тюрьма у нас называлась исправительно-трудовая колония. Но всякий, кто выходил оттуда, нес в себе такой заряд злобы… Дай такому полную свободу — и кровь польется рекой, притом кровь невинных. А Женя Забудский из той же конуры. В нем злобы, как у рецидивиста. Злоба, как ее не утаивай, все равно прорвется наружу. Ей нужен подходящий момент. А момент создает сама жизнь.

Слушая Васю, Иван Григорьевич сознавал правоту его мыслей, но верить в худшее сопротивлялась душа. Да и природа располагала надеяться на лучшее: весна заявляла о себе проснувшимися зеленями. Если не нагрянет засуха, то лето после снежной и суровой зимы порадует людей хорошим урожаем озимых.

Но вот на краю зеленого горизонта показалась серая полоска. По мере приближения в ней она вырастала, приобретала четкие очертания.

— Никак туча?

— Ставок, — сказал Вася. — Когда-то его называли мини-океаном. Там было все: и материки и острова, и торпеды автономно ходили меж островов, выискивая железные посудины. А в настоящем океане, как мне объясняли, эти торпеды могли проделывать самостоятельно не одну сотню миль.

В Пентагоне Иван Григорьевич слышал, что у русских есть программа дальнего перехвата кораблей самонаводящимися торпедами. Эта программа в свое время немало наделала переполоху: все надводные корабли и военно-морские базы оказывались незащищенными. Но после встречи двух президентов — советского и американского — головная боль у военного ведомства исчезла: русские законсервировали свою программу.

— И все-таки, — вернулся Иван Григорьевич к прерваваной мысли. — Жене Забудскому я кое в чем поверил.

— В чем же?

— Он признался, что наш сейф обязательно вскроют.

— Зачем?

— Кому-то нужны материалы наших исследовний.

— А почему Женя их не выкрал?

— Не сумел. Сейф открывается не ключом, а съемной ручкой. А ручка, я ему подсказал, лежит на подоконнике.

— И вы считаете, что в сейф обязательно полезут? — пepecпpocил Вася.

— Коль нашей работой интересуются… А кто? Не мешало бы выяснить. И ты, Вася, мог бы мне помочь. Но, предупреждаю, здесь мы можем переступить грань дозволеного.

— Вы предлагаете сейф заминировать?

— Да. Но взломщик должен остаться живым. Чтоб мог дать показания.

Вася широко улыбнулся, впалые гладко выбритые щеки покрыла зыбь морщинок.

— Попытаюсь.

— Пытаться — мало.

— Помогу, — согласился Вася. — Вам — помогу… Но сначала yточню: сейфом вы пользуетесь одни?

— Нет.

— Это уже сложнее. В замысел предстоит посвятить всех, кто пользуется сейфом. А если взломщиком окажется сам пользователь?

Эту сторону дела Иван Григорьевич предусмотрел.

— Мы сделаем так, — сказал он как давно решенное. — На днях в Германию отправляется Лев Георгиевич. Анатолий Зосимович и Надежда Петровна уезжают в дом отдыха. Так что микроскопная, где находится сейф, будет в твоем распоряжении… Ну, как?