Белый Шанхай - Эльвира Барякина

– Как вы смеете оскорблять меня!

Внезапно Коллор переменился в лице:

– Слушайте, леди, комедию будете ломать перед своим мужем, понятно? Сегодня вы найдете Соколова и расскажете ему об исчезновении няньки. А потом засядете за уроки. – Он вытащил из планшета толстую потрепанную книгу. – Русские должны поверить, что вы искренне интересуетесь их делами.

Лиззи покосилась на обложку: «К. Маркс. Капитал»:

– Спасибо, что не заставляете меня учить иероглифы.

– И не вздумайте бежать, – добавил Коллор. – Портовым и железнодорожным служащим разосланы ориентировки – они не выпустят вас. Так что единственный вариант – это вглубь страны, по проселочным дорогам, к китайцам. Каждую неделю вы будете делать доклад о том, что вам удалось узнать. И запомните: как только вы перестанете приносить пользу, мы отправим вас под суд.

– Скотина, – прошептала Лиззи.

Коллор встал и раскланялся:

– Я вам позвоню.

Он закрыл за собой дверь. Из прихожей донесся голос Ады – она о чем-то его спрашивала. Потом шаги, осторожный стук в дверь.

– Миссис Уайер, вот ваша почта.

Лиззи бешено повернулась к Аде:

– Отстаньте от меня все!

Ада положила конверты на журнальный столик и выскочила в коридор.

Первое письмо было от Эдны – синяя пятицентовая марка, круглые штампы. Отправлено из Кантона. Трясущимися руками Лиззи надорвала мятый конверт.

Дорогая сестра!

Я не вернусь в Шанхай. Сейчас пароходом отправляюсь в Гонконг, а потом сразу в Америку. Я в отчаянном положении, и у меня не хватает духу приехать. Мне надо собраться с мыслями, чтобы понять, как жить дальше. Мой муж не тот, за кого себя выдавал. Я встретила его здесь, в Кантоне. Даниэль Бернар – коммунист. Он служит в армии Гоминьдана и занимается контрабандой оружия. Я напишу тебе, когда приеду в США.

Твоя Эдна.

Второе письмо было от управляющего гостиницы «Виктория» в Кантоне. Он писал, что его вызвали в полицию на опознание трупа. К сожалению, сомнений быть не может: дама со следами удушья – это миссис Эдна Бернар. В день смерти она попросила консьержа отправить письмо, потом вышла из гостиницы, и больше ее никто не видел живой.

Управляющий позволил себе написать по адресу, указанному на конверте миссис Бернар, предполагая, что таким образом о несчастье будут извещены ее родные и близкие.

Минут пять Лиззи тупо смотрела на ровные, написанные красивым канцелярским почерком строки.

Эдна умерла.

И убил ее, по всей видимости, муж, с которым она так некстати повстречалась.

Глава 65

1

Ада медленно шла по улице. Коллор сказал, что о Феликсе по-прежнему ничего не известно.

Шанхай готовился к обороне: маршировали волонтеры, то и дело проносились грузовики с пулеметами. Полицейские вели арестованных, связанных одной веревкой.

Во дворе «Дома надежды» соседка чистила рыбу.

– Вас там гости поджидают, – сказала она.

У Ады забилось сердце. Она распахнула дверь. На лестнице сидел Митя, а рядом – две девушки-близняшки со светлыми волосами и раскосыми глазами. Сразу видно – полукровки.

– Здравствуйте! Вы не знаете, где Клим? – спросила одна из них по-русски.

Разочарованная Ада протиснулась между ними:

– Не знаю. Он давно тут не живет.

Откинула люк, поднялась в комнату; девушки полезли следом:

– Постойте! Нам надо поговорить!

– О чем?

– Мы друзья Клима – Паша и Глаша Заборовы… Мы…

– Впусти их, – попросил Митя. – Они хорошие.

Ада бросила на него злобный взгляд:

– А мне какое дело?

Но все же позволила девушкам войти. Одна из них неловко наклонилась, чтобы прикрыть люк, и из ее сумки вывалилась пачка грязной бумаги.

Это были листовки. На русском, французском и английском языках рассказывалось о добрых намерениях СССР.

– Что это? – нахмурилась Ада.

Паша и Глаша переглянулись, покраснели:

– Мы должны были отнести их в советское консульство, а на улицах патрули: всех с большими сумками останавливают и обыскивают. Мы думали у Клима переждать…

– Меня это не касается! – рявкнула Ада.

Митя выглянул в окно:

– Перед домом стоит полицейский.

– О господи! – ахнула одна из сестер.

Ада не знала, что предпринять. Выгнать их – они скандал поднимут, тогда полиция точно прибежит.

Девчонки были ее ровесницы. Чего они в политику лезут? А с другой стороны – куда им еще лезть? Обе белесые, тощие, папиросами пахнут, как два окурка.

– Чем вы занимаетесь? – дружелюбно спросила одна Заборова.

– Служу.

– Где?

– В одном доме.

Аде хотелось есть, у нее под столом были припасены хлеб и повидло, но если достать – придется делиться с гостями. Интересно, они до ночи собираются тут сидеть?

Заборовы как будто не замечали ее недовольства. Они трещали о клубах и лекциях, звали Аду куда-то.

– Обязательно к нам приходите – у нас весело! И парней много. – Они вновь переглянулись и захихикали.

Ада поджала губы. Как будто ей нужны их безработные мальчишки. За ней сам Даниэль Бернар ухаживал, на аэроплане ее катал.

Ада почувствовала на себе Митин взгляд. «Я сейчас уведу их», – то ли услышала, то ли по губам поняла она.

– Принеси воды, – сказал Митя, доставая из мешка бритву. – И еще мне потребуется твоя оранжевая занавеска.

Через час в комнате Ады сидели три молоденьких монашка. Обритые под ноль Заборовы трогали друг другу головы:

– Ой, какие мы смешные!

Из оранжевой занавески получились две робы. Теперь барышни-пропагандистки и вовсе были неотличимы друг от друга.

– Точно не видно, что мы девки? – спросила то ли Паша, то ли Глаша.

– Точно, – сказала Ада.

Митя отер бритву тряпицей:

– Я отведу их в советское консульство.

Они попрощались, поблагодарили. Ада закрыла за ними люк.

С лестницы доносились голоса:

– Приходите к нам на собрание, Митя! Это ничего, что вы монах. За год у нас в партию вступили десять тысяч человек, и каждого надо было убедить, наставить. Вы же знаете китайский, вы могли бы переводить революционные песни.

– Я, к сожалению, не поэт, – отозвался Митя.

Ада проследила, как они вышли за ворота. Полицейский не обратил на них никакого внимания.

Она достала хлеб, повидло, сделала себе долгожданный бутерброд. Кто бы знал, что Митька окажется таким резвым. Обрил девчонок, повел их через город… Ада думала, он только поклоны класть может.

Правда, волосы за своими коммунистками Митя не догадался убрать.

2

Макар Заборов вернулся со службы домой. В кармане – получка за две недели, еще газета «Вера и жизнь» – чтоб ознакомиться.

Служба у Макара – лучше не придумаешь: охрана трамвайного депо. Охранников – три человека, все наши, российские, один даже с собакой Шариком. Собака, правда, китайская, но на морде у ней это не написано.

Как придешь на службу – в тетрадке отметься, потом ходи с фонарем, смотри, чтоб мальчишки тайком не свинтили чего у трамваев. Эта шпана косоглазая нарочно всякие хитрости придумывает, чтобы в заблуждение ввести. Устроят шум в одном конце – кинешься туда с ружьем, пальнешь для острастки, а они тишком дверь из вагона унесут. Зачем она им?

Митрофаныч, коллега, говорил, что китайцы эти двери в своих домах приколачивают. С шиком, значит, живут.

Еще, бывает, стекло вынут или плетеное кресло первого класса утащат. Трамвайной компании от этого большой убыток.

Макар однажды поймал китайчонка, притащил его в караулку – хотел вздуть как следует. Снял ремень – портки падают. Натурально, стоишь, а они на коленках висят. Конфуз.

А полковник Лазарев до каких высот добрался! У него теперь штаны с лампасами, усы в фабре. Расчесывается на пробор и автомобиль имеет (хоть и подержанный). Он у хозяйки Нины Васильевны правая рука, если не сказать больше. Китайцы крадут друг друга, как с цепи сорвались. У одного воротилы, говорят, четырех жен украли, одна из которых была нужная, любимая. Так он к Нине Васильевне на поклон примчался: спасай, говорит, а то от любви помираю.

Спасли.

Митрофаныч говорит, что хозяйка небось с китайскими бандитами дружбу водит, чтобы они нарочно людей похищали. Выкуп потом пополам. Но Митрофаныча слушать не надо: он человек злой, контуженный, а иногда – запойный.

Под дверью Макара ждало письмо; конверт в уборную на гвоздь не повесишь – очень уж грязный. Макар прошел в комнату, нацепил очки:

– Батюшки, никак от Назарки весточка пришла… Марья!

За раскрытым окном показалась Марья Макаровна – она колола лучину во дворе.

– Чего вы орете как зарезанный?

– Марья, погляди!

Дочь перегнулась через подоконник, взяла письмо, распечатала.

– Что там?

Ответить она не успела. Во двор вошел худенький паренек с бритой головой. Белый, а одетый как китайчонок. Сложил руки по-молитвенному:

– Здравствуйте. Я хочу рассказать вам о ваших девочках.