Избранное: Динамика культуры - Бронислав Малиновский

На этом кончается праздник миламала.

Изложенную выше информацию я собрал и записал до того, как у меня появилась возможность в Оливилеви лично наблюдать иоба. Это описание в целом верно, полно и подробно. От моих информаторов я даже узнал, что на барабанах играют исключительно молодые парни и что пожилые мужчины в иоба почти не участвуют. Однако в ходе моих полевых исследований не было случая, который бы в равной мере показал необходимость лично наблюдать все происходящее, как этот, когда я пошел на подвиг, поднявшись с постели в третьем часу утра, чтобы наблюдать обряд. Я был готов увидеть один из важнейших и серьезнейших моментов в ежегодном цикле событий. Я нисколько не сомневался, что туземцы будут относиться к духам с благоговением и боязливым почитанием и т. п. Я думал, что этот кульминационный момент проявления давних верований обретет какую-то необычную форму, что это будет «событие величайшей важности», которое взволнует всю деревню. Когда за полчаса до восхода солнца я появился на баку (центральной площади), там еще было несколько танцоров, а на барабанах все еще выбивали мелодию, в такт которой танцоры двигались вокруг барабанщиков. Но это уже был не настоящий танец, а что-то вроде ритмического раскачивания, карибом. Когда донеслось пение птицы сака’у, все потихоньку разошлись, молодые люди парами. Для прощания с балома на площади осталось пять-шесть сорванцов, играющих на барабанах, я и мой информатор. Мы пошли в сторону кадумалагала валу, то есть к месту, где дорога в соседнюю деревню выходит за черту селения, и стали выгонять духов. Если вспомнить, что мы обращались к духам предков, трудно даже вообразить менее серьезное зрелище! Я держался подальше, чтобы не мешать ходу иоба, но на самом деле присутствие этнографа мало чему могло помешать! Мальчишки от шести до двенадцати лет били в барабаны, потом в один прекрасный момент они стали обращаться к духам словами, которые я уже знал раньше от моих информаторов. В их голосе звучала характерная смесь робости и нахальства. Точно так же они привыкли общаться со мной, выпрашивая табак или передразнивая меня. Это было типичное поведение уличных мальчишек, выходки и проказы которых были вполне в духе тех, что имеют место у нас в ежегодных шествиях в честь дня Гая Фокса[42] или в других подобных случаях.

Так мы прошли по почти совсем опустевшей деревне. Единственным признаком происходящей церемонии иоба были причитания, доносящиеся из дома, где недавно кто-то умер. Мне сказали, что так принято оплакивать балома близких родственников, которые покинули деревню во время иоба. Церемония пем иоба, происходившая днем позже, была еще менее торжественной. Мальчишки, принимавшие в ней участие, позволяли себе смех и шутки, а старшие смотрели на это с улыбкой, подшучивая над бедными слабыми духами, которые должны ковылять из деревни. Несмотря на это, очевидно, что иоба имеет существенное значение и как событие, и как кризисный момент в жизни племени. Поэтому игнорирование этого обряда абсолютно невозможно{273}. Кроме того, как я уже упоминал, было бы невозможно устраивать иоба в срок, отличный от строго установленного, а специальную дробь, используемую в этом обряде, нельзя выбивать на барабанах для развлечения. Тем не менее как зрелище иоба характеризуется тем, что в нем нет и крупицы святости или хотя бы серьезности.

Здесь нужно учесть одно обстоятельство, связанное с иоба. Существование этого ритуала может внести изменения в то суждение общего характера, с которого была начата настоящая работа, а именно тезиса об отсутствии связи между погребальными церемониями и судьбой духа, покинувшего тело. Дело в том, что последний ритуал траурных церемоний (называемый «омовением кожи», ивини вовоула, буквально «он или она моет свою кожу») всегда совершается после праздника миламала, наутро после иоба. За этим, возможно, скрывается идея о том, что траур следует продолжать во время миламала для того, чтобы дух умершего, присутствующий в деревне, мог быть его свидетелем. После чего, как только дух уйдет из деревни, надо «омыть кожу». Однако поразительно, что туземцы никогда так сами не говорили и не подтверждали это толкование. На вопрос: «Зачем вы приступаете к ритуалу омовения кожи сразу после иоба?», они всегда отвечали одно и то же: «Токуа богва бубунемаси» (это наш древний обычай). Тогда необходимо начать более долгий разговор, в котором главная тема тонет в обиняках, и, наконец, задать провоцирующий вопрос. Но и на этот вопрос (как на все вопросы такого рода, содержащие неверные или сомнительные утверждения) аборигены всегда отвечают отрицательно. Иногда они говорят, что мнение исследователя для них в новинку и проливает некий свет на этот вопрос, но такие оценки и молчаливое согласие можно с первого взгляда отличить от искреннего согласия с подсказанной интерпретацией. Угадать, согласуется ли услышанное мнение с традиционным, соответствующим обычаю взглядом, или же это нечто новое для туземца, никогда не составляло никакой трудности{274}.

После подробного описания событий теперь перейдем к общему вопросу о том, каково отношение туземцев к духам во время праздника миламала. Это отношение проявляется в том, как туземцы рассказывают о балома и как ведут себя во время всех обрядовых церемоний. Его не так легко понять и описать, представив в виде элемента обычая, но оно является фактом туземной жизни, и, конечно, его следует отметить.

Во время своего пребывания в деревне балома не вызывают у аборигенов ни страха, ни какого-либо смущения. Проказы духов, которыми они выражают свое неудовольствие и т. п. (см. выше), случаются среди бела дня, и в них нет ничего «жуткого».

Аборигены нисколько не боятся идти в одиночку ночью из одной деревни в другую, хотя определенно боятся такого путешествия сразу после чьей-либо смерти (см. выше). Как известно, праздник – это время любовных приключений, которые предполагают прогулки в одиночку или парами. Кульминация праздничных событий совпадает с полнолунием, когда суеверный страх перед мраком ночи сводится естественным образом к минимуму. Радостное впечатление создает вся околица, освещенная блеском луны, оглашаемая песнями и громким боем барабанов. Выйдя за черту одной деревни, можно услышать такую же музыку из соседней деревни. Здесь нет ничего от гнетущей атмосферы страха перед призраками, нет ощущения ужаса, вызванного чьим-то непрошеным присутствием. Совсем наоборот, настроение у туземцев радостное и довольно фривольное, а господствующая атмосфера приятна и благодушна.

Кроме того, следует отметить, что, несмотря на некоторые контакты живых с духами, в которые первые вступают, например, во сне, никто не ожидает какого-либо серьезного вмешательства духов в дела племени. Не видно малейших следов ворожбы или обращений к духам за советом, не бывает также никаких освященных обычаем совещаний с ними по сколько-нибудь важным вопросам.

Отсутствие суеверного страха перед духами – это еще не все. Не существует также никаких табу на связи живых с духами. Можно было бы даже рискнуть сделать утверждение, что туземцы не питают к духам слишком большого уважения. Аборигены высказываются о балома без тени робости, подобно тому, как без смущения они называют имена конкретных духов, которые, как считается, в это время находятся в деревне. Как уже было сказано, туземцы позволяют себе шутки по адресу больных духов и не только их. Высмеивают также и других балома и их обычаи, особо не стесняясь в подборе острот.

Очевидно также, что туземцы довольно равнодушны к духам, за исключением духов людей, которые умерли совсем недавно. Туземцы никак не выделяют каких-то конкретных духов и не готовят для них особого приема, – может быть, за исключением тех случаев, когда некий балома являлся во сне родным и просил у них еды. Тогда его кормят персонально.

Подведем итоги. Балома приходят в свою родную деревню так же, как гости из соседних деревень. В значительной степени они предоставлены самим себе, хотя для них устраивают выставки ценных предметов и еды. Их присутствие не привлекает к себе постоянного внимания туземцев, оно не является главным предметом их ожиданий и суждений, связанных с праздником миламала. Беседуя с наиболее знакомыми с европейской цивилизацией туземцами, приходишь к выводу, что они нисколько не сомневаются, что балома действительно находятся в деревне во время миламала. Однако, несмотря на это, присутствие духов не вызывает сильных эмоций.

Это все, что нужно было рассказать о ежегодных визитах балома во время миламала. Другой сферой влияния духов на жизнь племени является их участие в магических обрядах.