Клятва наемника - Элизабет Мун

— Понимаю.

Он посмотрел на маршал-генерала, но она все еще вчитывалась в письмо маршала Кедфера. Спустя некоторое время она посмотрела на своего помощника:

— Кори, простите, но я хотела бы поговорить с Паксенаррион с глазу на глаз. Кедфер почти убедил меня, но я должна удостовериться лично, на что эта девушка способна.

— Конечно, маршал-генерал.

— Паксенаррион, вы что-нибудь ели?

— Нет, леди. Со времени завтрака — ничего.

— В таком случае мы пообедаем вместе. Кори, попросите принести нам что-нибудь сюда.

— Будет исполнено.

Он поклонился и вышел из комнаты. Пакс встретилась взглядом с маршал-генералом.

— Паксенаррион, садитесь поудобнее и расскажите-ка мне о себе. Откуда вы родом, как попали в отряд герцога.

— Я из Трех Пихт, леди. Мой отец — фермер, он разводит овец.

— Три Пихты! Я знаю эту деревню, она находится довольно далеко от Хонноргата или какого-нибудь другого большого города, верно?

— Да…

— Итак, вы ушли из отчего дома, чтобы вступить в отряд герцога? Или по какой-то другой причине?

— Просто я хотела быть воином. — Пакс вспомнила о своих детских мечтах и о том времени, когда Джорнот приехал навестить их с красивым мечом и кошельком, полным серебра. — Отец был против, и тогда я убежала из дома. Вступила в отряд герцога в Скалистом Форте, а потом…сначала была рекрутом, затем стала рядовым.

— Вы сражались на севере или в Ааренисе?

— В Ааренисе. В течение трех походов. — Пакс умолкла, не зная, стоит ли говорить что-нибудь еще о тех годах.

— Кедфер пишет, что герцог несомненно покровительствовал вам — неоднократно поручал важные задания. Вы можете рассказать мне о них или это нарушит клятву, данную герцогу?

Пакс отрицательно покачала головой:

— Нет. Здесь нет никакого секрета. Просто я не знаю, насколько подробно нужно рассказывать. В прошлом году, например, когда Сели был ранен, я исполняла обязанности капрала. Помогала также взять в плен Синьяву.

Маршал-генерал задумалась, и лоб ее покрылся морщинами.

— Синьява. Подождите-ка… А вы не встречали в Ааренисе паладина Фенита?

— Да, леди. — Пакс, однако, не хотела говорить на эту тему: это был единственный случай, когда герцог не был достоин ее представлений о нем.

— Так вы именно та самая Паксенаррион? Фенит писало вас — вы сразились со жрецом Лиарта и выжили! Воистину, дитя мое, я ни о чем подобном никогда не слышала! И Фенит тоже. Он послал вас из его маршальства к герцогу, и герцог чуть не снес ему голову за предположение, будто вы не такая, какой кажетесь.

— Это действительно так было? — спросила Пакс. Она не помнила ничего подобного.

— Я думаю, герцог просто не стал вам ничего говорить. А Фенит рассказал также, что именно вы нашли и опознали Синьяву. Он думал, что же делать с медальоном Геда, который вы хранили. Он сказал, это был подарок друга…

— Да. — Пакс не хотела обсуждать подарок Канны, медальон, который она не надевала с той самой ночи, как умер Синьява.

— Вы сказали ему, насколько я понимаю, что останетесь в отряде герцога. И вот вы здесь, что же случилось?

Глаза маршал-генерала были такими же проницательными, как у киакдана. Пакс поняла, что не сможет покривить душой перед этой женщиной, ей нужно рассказать всю правду.

Запинаясь от волнения, она стала рассказывать о том, как провела последний год в Ааренисе. Маршал-генерал слушала, не перебивая. Ее внимание и доброжелательность успокоили Пакс. Она говорила и говорила и замолчала лишь тогда, когда слуга принес поднос с едой, на котором стояли блюда с тушеным мясом, овощами и черным хлебом. Маршал-генерал расставила еду на столе и кивнула слуге, дав понять, что он свободен.

— Приятного вам аппетита, Паксенаррион. Ешьте и продолжайте свой рассказ.

Она взялась за ложку и принялась за трапезу. Пакс последовала ее примеру. Когда с едой было наконец покончено, маршал-генерал посмотрела на девушку:

— Теперь я понимаю, почему вы покинули войско герцога и почему сделали это с неохотой. Но мне до сих пор не ясно, почему вы все еще храните медальон, подаренный Канной. Как вы можете это объяснить?

Пакс отложила в сторону только что взятый ломоть хлеба.

— Я думала… мне казалось… из-за него со мной случались разные странные вещи. И я никогда не могла понять, как же все это происходило…

— И это говорит наемник? Почему же вы, если страшитесь этого, не выбрали для себя более спокойную жизнь?

— Нет, леди, я вполне довольна своей жизнью. Просто порой мне кажется, что этот медальон излечил Канну и, возможно, спас меня от врага в Ротенгри…

— Подождите-ка. Вы мне не рассказывали об этом. Канна была вашим другом и, умирая, отдала вам на память медальон. Разве это не так? Что же значат ваши слова о ее исцелении?

На шее у Пакс выступил холодный пот, когда она начала рассказывать маршал-генералу об их бегстве из крепости Страж Гномьих гор. Она знала, что сейчас ей придется рассказать об этом во всех подробностях. Раньше она никому, кроме Стэммела, не говорила о своих молитвах, в которых просила Всевышнего исцелить раны Канны. Теперь это получилось само собой. По мере того как маршал-генерал слушала ее рассказ, она становилась все более недоступной и величественной.

— Вы, не будучи последователем Геда, осмелились обращаться к нему с молитвами об исцелении? А вы не думали о том, что это слишком большая дерзость? Может быть, вы все-таки собирались вступить в наше содружество?

Услышав эти слова, Пакс поняла, что никогда не задумывалась об этом всерьез.

— Видите ли, леди, мы очень нуждались в помощи Геда. Я тогда мало знала о нем, и…

— И ваша подруга ничего не рассказывала вам? Она ведь йомен.

Пакс отрицательно покачала головой:

— Канна была моей подругой, но мы почти не говорили об этом. Просто мы знали, что она последователь Геда, а она знала, что у нас есть свои боги, которым мы поклоняемся.

— Ручаюсь, сейчас вы знаете о Геде гораздо больше, чем тогда. И что вы думаете о своем поступке?

Пакс задумалась. Наконец она заговорила, убежденная в своей правоте:

— Я не думаю, что Гед мог иметь что-нибудь против этого. Что плохого в стремлении исцелить раненого? Наоборот, это доброе дело, а Канна была одним из его йоменов.

Маршал-генерал медленно покачала головой. Но теперь, казалось, она не была уже так категорична, хотя и сказала с сомнением в голосе:

— Я не уверена в этом, дитя… и что же произошло потом? Пакс ясно вспомнила, что у Канны вырвался крик боли, но потом в ее состоянии наступило улучшение.

— Точно даже и не знаю. Поправилась она не сразу. Сначала Канна была очень слаба, ее лихорадило, но потом стала чувствовать себя все лучше. Когда мы через некоторое время сменили повязки, то обнаружили, что крови на них стало меньше. Но, видите ли, в усадьбе, где мы находились, нашлась целебная мазь, и мы ее использовали. Поэтому я не знаю точно, что тут помогло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});