Ибсен. Путь художника - Бьёрн Хеммер

В словах и поступках Гедды, без сомнения, много сарказма и холода. Ибсен не раз подчеркивает это в своих ремарках. Но что скрывается за таким ледяным фасадом? Когда знаменитой английской актрисе Пегги Эшкрофт в 1954 году случилось работать над ролью Гедды, она была вынуждена долго вчитываться в текст пьесы. Ей казалось, она просто обязана найти правдоподобную трактовку роли и создать соответствующий образ на сцене. В ходе работы над ролью она все больше убеждалась, что Гедда похожа на «айсберг с пылающим глубоко внутри огнем».

Образ Гедды, созданный Пегги Эшкрофт, имел международный успех. Спустя несколько лет во время гастролей в Осло она изложила свое понимание этого образа. Журналист, бравший у нее интервью, спросил, не следует ли считать Гедду, по сути, фригидной. «Нет, — воскликнула Пегги Эшкрофт, — я бы скорее назвала ее застывшим пламенем!»

Холодность Гедды бросается в глаза. Гораздо труднее заметить огонь, пылающий у нее внутри. Вопрос в том, что именно в Гедде вновь и вновь так восхищает и завораживает публику, хотя ее поступки сами по себе провоцируют и вызывают отвращение. Необъяснимым образом ее жизнь на сцене приобретает трагический формат — до такой степени, что и в зрителях пробуждается сострадание, ощущение трагичности судьбы. Гедда вслепую борется с враждебными силами, которые одолевают ее.

Если бы она была однозначно холодной, темной и демонической личностью, как полагали многие исследователи Ибсена, тогда у зрителей возникало бы ощущение, что она просто получает по заслугам. И улетучилось бы впечатление, что на твоих глазах происходит человеческая трагедия. В таком случае публику завораживала бы прежде всего порочность Гедды, а катарсис, «страх и сострадание», которые должны вызываться трагедией, не получили бы выхода. Но в Гедде есть нечто, что привлекает к ней публику. Это нечто должно проглядывать, просвечивать сквозь ее холодность. Это некое стремление или некая потребность, которая и одухотворяет ее. Это тот самый огонь в ней, который таится за толстым слоем льда.

Нетрудно заметить, что у Гедды много общего с другими персонажами Ибсена, например с Эллидой Вангель. Изначальное одиночество и отсутствие материнской заботы наложили отпечаток на обеих женщин. Вся их жизнь — это жажда. Сосущая пустота терзает Гедду с самого начала ее супружества, когда она стала женой мелкого буржуа и поселилась в доме, который обустраивали другие люди и который долгое время оставался нежилым. Эта ситуация почти парализует ее, она живет в совершенном неведении и страхе перед будущим. Подобно Эллиде, Гедда боится, что беременность и дети могут разрушить ей жизнь.

Откровенный мезальянс

Гедда Габлер вступила в брак с Йоргеном Тесманом по причинам довольно-таки загадочным. Он абсолютно не отвечает ее требованиям и представлениям об идеальном муже. Он не принадлежит к ее социальному кругу и вообще, похоже, не имеет с ней ничего общего.

Все указывает на то, что она, как и многие другие персонажи Ибсена, вступила в брак по каким-то исключительным причинам. Уж конечно, она сделала это не по любви, которая является естественной предпосылкой для союза двух людей. Тот факт, что Гедда почувствовала необходимость выйти замуж за Йоргена Тесмана, ясно показывает положение женщин в тогдашнем обществе — а именно их экономическую зависимость.

К тому времени, когда Гедде было уже около тридцати, Тесман являлся единственным кандидатом на роль ее мужа. Гедда не могла не понимать, что очень скоро она превратится на брачном рынке в лежалый товар, и Тесман оказался для нее не только приемлемым вариантом, но и спасательным кругом. Все это она живо представляет в своем воображении. Фантазия станет одним из факторов, которые сыграют роковую роль в ее жизни.

Супруги возвращаются в Норвегию после полугода жизни за границей — этот вояж вместил в себя и медовый месяц, и стажировку для примерного стипендиата Тесмана. Уже тогда фру Гедда поняла, что с нее более чем достаточно. Она выказывает все признаки нарастающей тоски и отвращения. Она признается своему старому приятелю Бракку, что у нее, похоже, есть склонность к одному-единственному занятию — «умирать со скуки». Ее тошнит от всего, что ее окружает. А тут еще и беременность.

Очень скоро становится ясно, что фру Тесман в ней угрожает прежней Гедде Габлер. Она — аристократка, дочь генерала, которая жила в защищенном, поэтическо-романтическом мире, с верховыми лошадьми, изысканными приемами, балами и снобистскими обычаями — всем тем, что сопутствует жизни элиты. Теперь же ей угрожает опасность утонуть в прозаической буржуазной реальности.

Генерал умер. Ей приходится в одиночку, без чьего-либо покровительства пробивать себе дорогу в этом мире, который, как она полагает, ей прекрасно известен. На самом же деле она как не знала этого мира, так и не знает. И не желает знать. Ибо она согласилась на брак с Тесманом в расчете на то, что ей удастся остаться самой собой, Геддой Габлер. Она встречает в штыки любую попытку помешать ее замыслам, она отказывается приспособиться к окружающей действительности. «Ничего не изменится», — говорит она. Она и защищается, и атакует, стремясь отстоять прежнюю Гедду Габлер.

Бегство от реальности

В черновиках Ибсена к драме «Гедда Габлер» — а их чрезвычайно много — есть такая фраза: «Это необходимое бегство от реальности». И еще: «Жизнь, которую человек вынужден проживать в условиях существующего общественного устройства, не стоит того». Эти ибсеновские заметки относятся к Эйлерту Лёвборгу. Но их можно отнести и к самой Гедде, и к веяниям того времени.

Тогда, около 1890 года, среди художников и интеллектуалов наблюдалась тенденция к самоизоляции, уходу от окружающей действительности, которую считали средоточием всего негативного. Эти настроения находили выход в эстетских течениях искусства, которые принесла с собой эпоха модернизма.

В драме Ибсена мы встречаемся с ученым Эйлертом Лёвборгом, который посвятил себя описанию культуры будущего. Культуру данного общества он принимать не желает, не вписывается в ее контекст и терпит неудачу за неудачей.

Между тем Гедда борется со своими страданиями, которые выпадают почти всякой женщине. Она тоже удаляется в мир, где господствуют иные отношения и законы, нежели в реальности. Ее мечты о радостной жизни, «увенчанной листвой винограда», не слишком реалистичны. Гедда пытается отыскать нечто, принадлежащее прошлому и какой-то другой цивилизации. Эйлерт поглощен столь же далекими от жизни изысканиями — культурой будущего. Они с Геддой одинаково не приспособлены к повседневности, оба нетвердо стоят на земле, но каждый из них по-своему стремится к некоей упорядоченности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});