Кровь Заката - Вера Камша

2870 год от В.И.

27-й день месяца Влюбленных.

Арция. Тон Нуэрж

– Все, – Шарло с наслаждением стащил с головы шлем, сунул оруженосцу и подставил лицо слабенькому ветру, – летом я больше не воюю. Хватит с меня!

– С Лумэнов, похоже, тоже, – хихикнул Рауль Тарве, поглаживая своего иноходца, – такого даже у вас с Мальвани еще не было. Чтоб за пол-оры разгромить целую армию.

– Жара, – засмеялся Тагэре, – мы же северяне, больше просто бы не выдержали, спеклись бы в доспехах, как черепахи. Не ел, кстати? Зверюгу запекают на углях прямо в ее панцире. На Берегу Бивней это весьма уважают.

– Я сейчас и от чего попроще не отказался бы. – Рауль задумчиво потер висок. – А ведьма эта опять вывернулась, надо бы догнать…

– Надо бы, – согласился Шарль, – но вряд ли получится. Иданнэ, впрочем, пробует. Ладно, поехали к Мальвани. Он хотя бы возле речки устроился.

Несмотря на то что жители города Мунта преподнесли ему белого скакуна-четырехлетку, герцог остался верен своему серому в яблоках. Пеплу тоже было жарко, и он ретиво поддержал намерения хозяина перебраться поближе к речке. Свита, оживленно переговариваясь и пересмеиваясь, двинулась следом. В самом деле, бой был таким стремительным и коротким, что никто не успел не только устать, но хотя бы избыть то напряжение, которое всегда охватывает перед схваткой.

Тагэре, Тарве и Мальвани атаковали клиньями, буквально разодрав армию Агнесы на три неравные части, причем таким образом, что ополченцы, оказавшиеся отрезанными от наемников и баронских дружин, немедленно побросали оружие, тем паче герольды Тагэре перед битвой обещали сдавшимся полное прощение. Половина королевских гвардейцев пошла еще дальше, повернув копья против эскотцев и лумэновцев. В это время Мальвани и Тагэре, ненадолго соединившиеся в центре, резко повернули один на север, а другой на юг, вынуждая ифранцев улепетывать к границе, а эскотских наемников и вконец ошалевших арцийцев вырываться из якобы окружения мелкими отрядами, тут же попадавшими под обстрел конных арбалетчиков Тарве, чьей задачей было не позволить беглецам объединиться.

Не прошло и оры, как от двадцатитысячной армии осталось одно воспоминание да куча брошенного оружия.

Эдмон все еще следовал за отцом, с трепетом ожидая, когда тот скажет ему хоть что-нибудь. Все сражение для юноши слилось в какое-то странное мелькание цветных пятен, из которых внезапно вырывалась то оскаленная лошадиная голова, то валящаяся под копыта красно-желтая сигна, то залитое кровью страшное лицо. Все промелькнуло стремительно и неправдоподобно, как во сне. Эдмон старательно направлял коня в гущу сражения, стараясь одновременно прикрывать спину отцу, как будто тот в этом нуждался, и приглядывать за оруженосцем, вздымавшим отцовскую сигну. Про себя юноша представлял, как Алан падает раненый и он подхватывает древко из слабеющих рук. На то, что он спасет самого герцога, воображения Эдмона явно не хватало. Отец казался существом бессмертным и неуязвимым.

Тагэре, наверное, почувствовал взгляд сына и оглянулся, весело сверкнув серыми глазами. Эдмон решился было заговорить, но ему помешал пронзительный вопль, раздавшийся из запыленных кустов.

– Шарло! Это ты?! Я тут! Как хорошо! А она нас не найдет? Ой! Ай!!! Шарло!!!

Эдмон оторопело наблюдал, как отец, давясь от смеха, спрыгнул с Пепла. Невозмутимый Рауль последовал за ним, к таинственным кустам бежали еще двое или трое рыцарей, но их помощь не понадобилась. Ветки несчастного боярышника расступились, и на дороге показался герцог, в руку которого вцепилась самая нелепая фигура из всех, которые Эдмон когда-либо видел.

– Господа, – с нарочитой строгостью провозгласил Шарло Тагэре, хотя глаза его лучились весельем, – поприветствуем Его Королевское Величество.

2870 год от В.И.

Вечер 27-го дня месяца Влюбленных.

Арция. Северный тракт

Агнеса Саррижская не знала атэвскую поэзию, но ее чувства вполне соответствовали стихам великого Сами Абдедина об умирающей змее, с ненавистью грызущей подкову раздавившего ее коня. И что толку, что ей и ее приближенным удалось бежать. Армии больше не было. Короны, владений, власти – тоже. Все досталось Шарлю Тагэре. Уставшие кони медленно плелись среди высоких деревьев, тяжело поводя боками. Сзади жалобно всхлипнул Филипп, и королева хмуро оборотилась на Жиля Фарбье, везшего в седле единокровного брата.

– Он устал, сигнора, – пожал плечами сын Жана, – как и мы все.

Они, видите ли, устали! Эти мужчины, проигравшие битву, изволили устать! Да на что они вообще годны?! Они обещали ей победу, а на деле… На деле даже не удосужились узнать, что Тагэре и Мальвани сговорились и ударят одновременно, причем отнюдь не оттуда, откуда их ждали. А теперь они разводят руками и, гремя своими железяками, с умным видом говорят, что на Тагэре сработала внезапность, позиция была неудобной, Мальвани непревзойденный стратег, а ополченцы всегда ненадежны. Можно подумать, раньше всего этого не было!

Маркиза давно следовало казнить, она язык сломала, объясняя это Полю. Казнить и конфисковать его владения и его сокровища. Мальвани всегда был врагом, а врагов казнят. Или хотя бы убирают втихую, чтобы их проклятые таланты не стояли на дороге. Нужно было делать хоть что-то, а не сидеть в Мунте, ожидая, пока рак на горе свистнет. Вот и дождались!

Агнеса со злостью оглядела своих спутников. Усталые, потные, запыленные, они ничем не напоминали тех блестящих нобилей, которые утром говорили ей пустые выспренные слова. Да и она сама… Страшно представить, на кого она похожа после нескольких ор скачки по жаре на чужой лошади. У них даже не было времени забрать из своих палаток самое ценное. Проклятый! Они же забыли Пьера. Теперь он наверняка в руках у Тагэре, и, надо думать, Евгений выудит у него отречение, а то и требование о разводе. А у нее нет даже зеркала и гребня. Хорошо хоть она перед боем надела лучшие драгоценности, да и господа рыцари обвешались цепочками и перстнями, не мужчины, а какие-то Звездные Дерева! Хватит, чтоб добраться до Эскоты и снарядить гонцов к Жозефу и Джакомо.

– Вы что-то сказали, Агнеса? – подозрительно осведомился Поль Фарбье. Бездельник, мог бы и не подчеркивать при всех их близость.

– Сказала, герцог, – она старалась говорить надменно, и это ей удалось лишь потому, что она не видела себя со стороны – с лоснящимся лицом, темно-синими потеками под глазами и вздувшимся в углублении между носом и щекой гнойником.

Фарбье наклонил голову, то ли почтительно, то ли издевательски: «Простите, Ваше Величество, но я не расслышал».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});