Когда говорит оружие - Луис Ламур

Лавка не слишком меня тревожила. Гораздо больше я беспокоился по поводу салуна — там как раз находились Брэд Нолан, Пит Джексон и Лед Мурри.

Брэд Нолан, смутьян и упрямец, имел обыкновение задирать всех и каждого — воображал себя значительной персоной. Беда в том, что до сих пор он еще ничего не сделал, чтобы доказать справедливость высокого мнения о себе, однако мечтал получить такую возможность. Брэд ожидал случая, чтобы себя показать, и я вот уже лет пять, наблюдая, как в нем копятся сила и наглость, думал о том, когда мне наконец придется вмешаться.

В последнее время он совсем распоясался, и я знал, что он прикидывает, насколько еще хватит моего терпения, однако он достаточно часто видел, как я попадаю, в туза, а не всякий способен тягаться с таким стрелком.

Пит Джексон был еще хуже, потому что он был болтун. Он не понимал, когда следует промолчать, и никогда не задумывался, к чему может привести его болтовня, а такой человек способен натворить бед больше, чем целых три адвоката из Мемфиса.

Лед Мурри был для меня величиной неизвестной. Он прибыл в наш город недавно, и я еще не понимал, как к нему следует относиться… тут у нас недавно кое-что произошло, и я стал подозревать, что он самый опасный из всех, однако полной уверенности у меня не было. Я только знал, что он предпочитает помалкивать и что у него дикие глаза, и это меня беспокоило.

Брэд Нолан, похоже, что-то затевал, к чему-то готовился, но ему случалось видеть, как я подбрасываю карту, спускаю курок и делаю дырку в самом центре, прежде чем карта упадет на землю. Это удерживало его — и многих других тоже, — и они вели себя смирно.

Пожалуй, стоило зайти в лавку за табаком. Не то чтобы он у меня кончился, но Мелетт покупал там разные вещи, и мне не мешало получше с ним познакомиться. К тому же он был видный мужчина, а нынче утром Джинни Бэкон помогала отцу в лавке.

Когда я вошел, Джим Мелетт выбирал брюки, а что касается Джинни, то она смотрела на Джима.

Была там и Лиззи Портер, она разговаривала с Джинни, словно обсуждая какую-то важную проблему.

— С кем ты пойдешь на пирожную вечеринку, Джинни?

— Еще не знаю, — ответила Джинни. — Жду, когда меня пригласят.

— А как же Брэд? Разве ты не с ним?

— Брэд? Ах, Брэд… Я еще не знаю.

— Все, что я могу сказать… — Лиззи так и не сказала всего, что могла бы, хотя и очень старалась. — Я надеюсь, что эта Росс туда не явится.

По Мелетту почти не было заметно, что он обратил внимание на слова Лиззи, но я-то достаточно повидал на своем веку и сразу заметил, как он насторожился.

— Да она и не придет. Кто ее пригласит? В особенности после того, как ее встретили в прошлый раз. — Джинни посмотрела на Мелетта, который разглядывал выставленные сапоги. — Она довольно хорошенькая, если человеку нравятся воображалы — как же, мы слишком хороши, чтобы обращать внимание на разных там… Ей, наверное, лет тридцать, не меньше.

Джим Мелетт подошел к прилавку и достал из кармана список, а Джинни одарила его ослепительной улыбкой.

— Что это за пирожная вечеринка? — спросил он.

— Она будет завтра вечером. — Ресницы у Джинни порхали, словно у совы на ветру, она ведь у нас настоящая красотка. — Мы все там соберемся. Устраиваем аукцион, будут продавать пироги, и если кто купит у девушки пирог, то и получит право сидеть рядом с ней. Будут и танцы. Вы танцуете?

— Случается… Могу держаться за девушку, когда она танцует. А кто такая эта Росс, о которой вы говорили?

— Росс? — Джинни сморщила носик. — Да никто. Несколько месяцев назад она поселилась в доме на Коттонвуд-Хилл, и если у нее кто-нибудь бывает, то только приезжают верхом и по ночам, по крайней мере, у ее калитки всегда видны следы копыт. С ней никто не хочет знаться, но последний раз, когда мы собирались, она тоже пришла, нагло так заявилась.

Ох уж эта Джинни… она способна, не прилагая к этому ни малейших усилий, просеять правду, чтобы получить именно то, что ей хочется. А правда заключалась в том, что с Ханной Росс никто не хотел знаться… кроме мужчин. Женщины смотрели на нее свысока, потому что она приехала недавно и жила одна, но я что-то не замечал, чтобы кто-нибудь из них по-соседски приветливо с ней заговорил.

Джинни говорит, ей тридцать, а ведь Ханне Росс никак не больше двадцати четырех, и она самая красивая девушка, которую мне случалось встречать, а уж я повидал их достаточно, можете мне поверить.

Джинни увидела, как я подошел к прилавку за табаком, давно пора было — я уж рассматривал это седло Бог знает сколько времени, вертел его да щупал чуть ли не до дыр.

— Ах, это вы, маршал! Вы знакомы с мистером Мелеттом?

Он обернулся, обратив на меня прямой твердый взгляд.

— Мы с маршалом не встречались, — сказал Мелетт, — но я о нем слышал.

— Меня зовут Маклейн, — сказал я, — а люди кличут просто Маком.

— Мне кажется, я вас помню, — сказал Мелетт. — Вы, похоже, уже давно подвизаетесь на подмостках этого города, маршал?

У меня внутри все сжалось. Возможно, слова «на подмостках» — простая случайность. Однако, судя по улыбке, которую я заметил в его глазах, за ними что-то крылось.

— Десять лет, — сказал я, — и у нас в городе гораздо спокойнее, чем в других — меньше всяких ссор и драк. Я так считаю, нужно принимать меры заранее, стараться предупредить неприятности, не дожидаясь, пока они возникнут.

— Отличная мысль. — Джим Мелетт собрал свои покупки. — А что вы делаете в том случае, когда вам не удается избежать неприятностей и они все-таки случаются?

Когда он это сказал, меня бросило в дрожь… Все десять лет меня преследовала кошмарная мысль: «Что я стану делать, если не смогу отвести беду, не смогу перехитрить смутьянов, — ведь я уж не молод?»

— Об этом не беспокойтесь, — сказала Лиззи. — Бен Маклейн, до того как приехал к нам в Кэньон-Гэп, убил четырнадцать человек — все они были бандиты. Я сколько раз видела, как он подбрасывает в воздух карту и пробивает ее в самое очко.

— Вот это, я понимаю, стрелок, — согласился Мелетт. — Я только раз в жизни видел человека, который умел так стрелять. Понятно, я был тогда мальчишкой. Это было лет тринадцать — четырнадцать тому назад.

Он собрал остальные свои покупки и вышел из лавки, а я стоял и смотрел на него, предвидя неожиданные осложнения. После всех этих лет, когда дела шли хорошо, я считал, что останусь в Кэньон-Гэпе до конца дней. В городе меня любили, я тоже полюбил этот город, и мне удавалось так или иначе поддерживать в нем мир и покой. А теперь у меня возникло опасение, что пьеса вот-вот провалится.

Подойдя к двери, я стал смотреть, как Мелетт укладывает свои покупки в седельные сумки и в мешок, привязанный позади седла. Потом от отряхнул пыль с рук и направился на другую сторону улицы.