Под белой мантией - Федор Углов

Сразу же по приезде пошли в знаменитый институт Бутентан, который славится сыворотками против отдельных видов змеиного яда, вакцинами и сыворотками против вирусных заболеваний.

Спасение людей от укусов змей — злободневная проблема для страны. Сыворотки — единственно надёжное противоядие, поскольку иссечение тканей и другие экстренные меры не избавляют укушенного от смертельной опасности. На поражённой конечности очень быстро развивается отёк, нередко наступает гангрена. Только сыворотка, если она попала в организм в первые после укуса шести часов, может спасти пострадавшего, иначе и это не даёт эффекта. Больные погибают от почечной недостаточности. В настоящее время пытаются лечить таких больных «промыванием» с использованием искусственной почки.

Вирусная лаборатория института вырабатывала вакцины, особенно — оспенный детрит (измельченное вещество телячьих или коровьих оспин, смешанное с глицерином и содержащее живой вирус коровьей оспы; служит для предохранительной противооспенной прививки). Под руководством учёных в Бразилии проходила вакцинация и ревакцинация населения. Лишь в штате Сан-Паулу ежегодно делалось примерно семь миллионов прививок: почти всем жителям. В целом по стране каждый год регистрировали около тысячи случаев заболевания оспой, но благодаря усилиям вирусологов болезнь протекала нетяжело и летальные исходы встречались редко. Ныне с оспой на земном шаре покончено. Она полностью ликвидирована.

Нам рассказали, что сотрудники института заняты изучением флоры и фауны района Амазонки. Кстати, они устраивали экспедиции в джунгли, чтобы охватить вакцинацией и индейцев. Однако в Бразилии, преимущественно в бассейне Амазонки, оставались участки, где на многие сотни километров не было тогда ни одного медицинского работника.

1 декабря в клиническом госпитале университета состоялось наше знакомство с профессором Е. Зербини — известным хирургом-кардиологом. На его счёту было свыше 800 операций на открытом сердце.

Десять этажей госпиталя вместили в себя ряд клиник. Хирургическую и нейрохирургическую возглавлял Зербини. Врачи кардиологической терапевтической клиники действовали в тесном контакте с хирургами.

Мы присутствовали на нескольких операциях профессора. Надо отметить, что у его пациентов артериальное давление стойко удерживалось на нормальных цифрах и не снижалось даже при условии, когда искусственное кровообращение продолжалось по 75 минут и больше, что говорило о хорошей аппаратуре.

Меня заинтересовала принятая там практика — рано подымать с постели больных, перенёсших серьёзное хирургическое вмешательство. Я видел людей, которые на второй-третий день после ушивания им межпредсердной перегородки самостоятельно передвигались по коридору.

Уже в тот период в Бразилии при всех операциях на сердце использовались атравматичные иглы разных размеров и форм. Для искусственного кровообращения создали дисковый аппарат отечественного производства. Большинство аппаратов и хирургического инструментария изготовлялось на месте.

Профессор Зербини в беседе со мной признался, что они испытывают дефицит валюты, а потому стараются обходиться своими силами. Он показал мне экспериментальные мастерские, где успешно справляются с любыми заказами кардиологов — начиная от кроватей и кончая самой тонкой и точной техникой.

Действительно, в стране многое свидетельствовало о том, что средств на науку явно не хватает, что научно-исследовательские и учебные медицинские институты сидят на голодном пайке. И учёные прямо нам заявили, что получают весьма скромные ассигнования. Это было заметно по давно построенным и не реставрируемым зданиям, недостатку оборудования и т. п. И всё же некоторые отделы, и в особенности операционные, были обеспечены надлежащим образом. Даже в бедных клиниках не шили травматичными иглами, ибо они рвут ткани и порой осложняют ход операции.

Вопрос об иглах — для хирурга больной вопрос. В 40-х и 50-х годах в Москве, в Кунцеве, была мастерская, выпускавшая атравматичные иглы. По неизвестным причинам её закрыли, и мы стали приобретать аналогичную продукцию за границей, чаще — в Венгрии. К чему это привело? К тому, что атравматичные иглы всем не достаются, спрос на них не удовлетворяется.

Экспериментальные мастерские, «привязанные» к конкретному заказчику, непременно существовали при институтах Америки, Европы и Азии, которые нам довелось посетить. Не составляла исключения и Бразилия. Профессор Зербини недаром гордился Умельцами из Сан-Паулу. Госпиталь снабжался своими атравматичными иглами и инструментарием, по качеству не уступавшими лучшим американским и европейским образцам, что позволило освободиться от импорта очень многих предметов.

У нас ликвидировали почти все экспериментальные мастерские при вузах, очевидно, посчитав, что их полностью заменит организованный НИИ хирургических инструментов и аппаратуры. Но, выполняя свою обширную программу, он не может детально вникать в «мелкие» нужды хирургов, возникающие повседневно. Неудивительно, что те обивают пороги технических институтов, просят помочь им из милости.

Экономия, на которую рассчитывали, отказываясь от экспериментальных мастерских, практически себя не оправдала, так как огромная масса приборов и инструментария списывается прежде времени, а ведь после ремонта они могли бы ещё эксплуатироваться сколько-то лет.

…Профессор Зербини привёз нашу делегацию в строящийся кардиологический институт. Здесь, в одном из законченных отсеков, уже проводились операции на сердце. Появление советских медиков не нарушило намеченный распорядок дня. Начался он с разбора больных, потом зачитывались данные секции умерших. Их комментировал клиницист, после чего развёртывалась дискуссия по поводу того или иного летального исхода.

Отвечая на многочисленные вопросы, я, например, рассказал о нашем опыте борьбы с клинической смертью и привёл случай из практики. У человека внезапно в коридоре наступила клиническая смерть. Был предпринят открытый массаж сердца нестерильными руками и без интубации — введения специальной трубки в гортань. Массаж продолжался 50 минут, затем мы прибегли к интубации и подключили аппарат искусственного дыхания. При этом десять раз применялся дефибриллятор. В конечном счёте сердечный ритм восстановился. Больной ожил, избежав каких-либо мозговых осложнений, хотя до того, как мы занялись массажем, прошло 4–5 минут. Впоследствии больного выписали в хорошем состоянии. Рана зажила первичным натяжением.

Нам понравилась институтская лаборатория пункций и катетеризации полостей сердца. Её снабдили рентгеновским аппаратом Элема со всеми «дополнениями» для контроля за сердечной деятельностью. Рентгеноконтрастные трубки позволяют следить за продвижением катетера, не подвергаясь излишнему воздействию вредных лучей. (Аппараты Элема имеются в некоторых наших передовых институтах и хорошо себя зарекомендовали.)