Таганский дневник. Кн. 2 - Валерий Золотухин

Кооперативный дом. Новая семья, новое жилье, 1980

С женой Тамарой, 1980

С женой Тамарой и сыном Сережей, 1980

Репетиция «Бориса Годунова». Отрепьев-Самозванец — В. Золотухин, 1982

«Человек с аккордеоном», с Е. Евстигнеевым, 1984

С поэтессой Н. Кондаковой, 1984

Спектакль «На дне». Васька Пепел — В. Золотухин, постановка А. Эфроса, 1984

С Л. Филатовым, 1988

Сережа Золотухин, 1988

С А. Вознесенским, 1988

50-летие В. Высоцкого. Лужники. А. Градский, В. Золотухин, В. Смехов, Н. Высоцкий, Ю. Медведев, 1988

Н. Губенко, Ж. Болотова, Б. Хмельницкий, В. Смехов, Л. Филатов, В. Золотухин. Н. Губенко назначен главным режиссером театра на Таганке, 1988

«Живой», Авдотья — З. Славина, постановка 1989

«Живой», Дед Филат — Р. Джабраилов, постановка 1989

Спектакль «Владимир Высоцкий», с И. Бортником, 1989

«Пир во время чумы». Донна Анна — А. Демидова, Дон Гуан — В. Золотухин, 1989

Вверху: второй справа В. Золотухин, А. Митта, А. Гутьерес, Л. Филатов; внизу: В. Цветов, К. Курихара, Н. Шацкая, 1989

С Ю. Любимовым на Таганке перед премьерой «Живаго», 1993

«Павел I». Постановка Л. Хейфеца, 1994

«Моцарт и Сальери», с И. Линдт, 1999

М. Горбачев на спектакле «Шарашка», 2000

Автограф Ю. Любимова 2001

Портрет и оригинал, 2000

С М. Шемякиным в концертном зале «Россия» на концерте «20 лет без Высоцкого», 2000

Спектакль «Цена» по А. Миллеру, репетиция. Виктор — В. Золотухин, Уолтер — О. Басилашвили, 2000

Интервью с Ф. Медведевым, 2001

На репетиции спектакля «Милый лжец» с И. Линдт, 2000

«Театральный роман». Иван Васильевич — В. Золотухин, 2001

В. Краснопольский — составитель, В. Золотухин — автор, Ф. Медведев — критик, 2001

«Утром пишу, днем издаю, вечером продаю», 2001

60-летие В. Золотухина. На сцене театра на Таганке, 2001

60-летие В. Золотухина. В кабинете Ю. Любимова, 2001

10 января 1992

Пятница

То, чему я был вчера свидетель, будет еще «воспето» много раз и многими, но при таком всеобщем позоре части озверевшей массы театра… нет, это не так писать надо. Как жаль, что Любимов нам как бы не рекомендовал присутствовать на этом сборище пятой колонны, женского батальона, возглавляемого Губенко и Филатовым, этими Дорониными в штанах.

К 17-ти часам пошел я на репетицию по вводу Щербакова вместо заболевшего Желдина. Подходя к старому залу, я услышал речь Губенко, перечислявшего даты… встречи слезные с Любимовым его и труппы. «Вы растоптали эти десять дней вашего пребывания, вы наплевали всем в души!» И в конце речи: «Вы — лжец (овации) и ваша пристяжная бл… Глаголин (овации)…»

Любимов начал что-то говорить, потом завелся и резко закончил (текст помню неточно): «Пока этот бывший министр не уйдет, меня здесь не будет». — И разъяренный старый лев, седой и необыкновенно красивый, быстрыми шагами направился к выходу.

Все это я помню плохо, у меня были спазмы, я ничего не мог понять, представить себе это было невозможно. Почему-то сверлила мысль: сейчас его хватит какой-нибудь удар, сейчас они добьют его. Господи! До чего мы дожили.

«Что видели все мы, что было предо мной…» Позже минутами или даже получасом я заметил в кабинете у шефа: «Зачем же вы нас не взяли с собой? Вы остались один против этой озверевшей стаи. Раз так, так уж надо было стенка на стенку». Боже мой…

Колька почему-то напоминал мне Басманова. Но мне ли, мне ли, любимцу государя… Эта взбесившаяся чернь… Эти пенсионерки-пьяницы артистки… Потом я их наблюдал за кулисами пьяными — Янаев во время путча…

Оказывается, они привели Любимова, что называется, под рученьки, в наручниках, насильно, окружив плотным жандармским кольцом, они действовали, как хорошей выучки кагебисты. Они использовали физическую силу. Конечно, в зале была пресса, и все речи Губенко и Филатова (старая крыса-вахтерша, — «Хорошо выступал Филатов!» Жаль, я не застал) будут опубликованы.

11 января 1992

Суббота. Ночь. Самолет на Алтай

Два подкаблучника решили приступом взять театр. Какая концентрация злобы обдала жаром ненависти и жаждой расправы с шефом меня вчера, когда я вышел тихонько на сцену, где стояли березки мои, и скворечники, и домишки на них. Почему-то в таком же одиночестве я наблюдал шефа, когда он кидал ковыль, стоя один в пустом пространстве сцены, и крестился, и таким же увиделся он мне вчера, стоящий, как Тарас Бульба против озверевших ляхов. «Стая почуяла вожака». Это его слова про Губенко.

Шеф: «Да если даже они не подпишут контракт, что изменится?»

Это мне здорово понравилось.

Да! Ведь я сегодня говорил с помощником Попова, клялся своими детьми, что необходимо подписать контракт с Любимовым во имя российской культуры… Что-то я говорил эмоционально и весьма по делу. Николай Иванович обещал довести наш разговор до Гаврилы. Через несколько часов мне позвонил Фарада и сказал, что он тоже хочет поговорить с помощником, просил телефон. Но я ведь говорил от «пристяжной бл…»!

Что поразительно!! Те же люди травили Эфроса, до смешного те же были им недовольны!! Начиная с Филатова, который желал физической смерти Эфроса в буквальном смысле, в буквальном… Господи! Прости меня грешного за эти воспоминания. Теперь они хотят убить Любимова.

Аэроплан выпустил шасси, колеса.

12 января 1992

Воскресенье

В Барнауле встретили меня, и в буран непроходимый понеслись мы к Бийску, опоздали в театр на полчаса, но кое-какой народишко остался, ждал. Нарядил я сцену Сергеем Радонежским, и послал он мне и голосу, и доброты. Читал главы из книги, из «Жития»… Текст потрясающий, надобно выучить наизусть его. Задавали вопросы: «Где вы были 20-го августа», «Что значат слова Любимова «я увезу „Таганку“ за границу» и пр.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});