Таганский дневник. Кн. 2 - Валерий Золотухин

И самое важное, что в это время, которое происходит в стране — вы смотрите телевизор и видите, как президент в окружении дам истерических говорит: «Ну растерзайте меня, делайте со мной, что хотите». Президент России! Когда мэр города говорит: «Ах, Кравчук взял флот и создает армию, но мы ведь понимаем, для чего он это делает». И я ведь понимаю, для чего это все сделано.

Филатов. Для чего?

Любимов. Кому надо, я отвечу, Леня. И вам отвечу. И вы меня не судите, дорогой мой. Вот в кабинете я с вами поговорю сегодня.

Шацкая. А почему не здесь, Юрий Петрович?

Любимов. А не хочу. И вы меня не заставите. И вы меня, Нина, не перебивайте. Вот когда я прекращу говорить, вы встанете и скажете свои аргументы. И поэтому я и не хотел сюда идти, потому что ни в какие пререкания я с вами вступать не собираюсь. Ответить я вам могу. Принесите мне вопросы, и я приду и на них делово отвечу. Вот и все. И поэтому я и отвечаю: я делаю все, чтоб спектакли не срывались и шли. Но такой разболтанности, которая есть… вместо того, чтоб играть спектакли, все время обсуждать, кого выгонят, кого нет… Никто здесь выгонять никого не собирается. И это вы сами отлично понимаете.

(Голоса: «Это неправда, Юрий Петрович! Нам нужны гарантии какие-то, это только слова!»)

Вам Советская власть много гарантий давала? Вы жили все годы при Советской власти.

(Голоса: «И вы жили!»)

Шацкая. Сейчас другая жизнь у нас, другие законы у нас совершенно.

Любимов. Ах, тогда вам легко жилось.

Габец. Мы ведь вместе с вами жили эту жизнь.

Любимов. Ну, вы жили со мной очень мало.

Иваненко. Юрий Петрович, нам есть нечего.

Любимов. А я вам для этого собирал посылки. Ну, я понимаю, вы их съели. Ну, я вам еще соберу.

(Голоса: «Нам жить надо! Работать!»)

Прозоровский. Юрий Петрович, можно сказать?

Любимов. Пожалуйста, вы же собрали. Я не собирал.

Прозоровский. К вопросу о вопросах. Вопросы существуют, исходя из вашей статьи, которая вышла на следующий день после вашего отъезда в декабре и в которой мы получили несколько ответов на непоставленные вопросы. Второй источник вопросов был ваш контракт, где вы называетесь директором театра, и поэтому у нас и возникло ощущение, что это не совсем личный контракт, а все-таки он касается жизни коллектива, чьим директором вы называетесь в этом контракте. Только поэтому. Никто не собирался посягать на вашу личную переписку с Поповым.

Любимов. Почему же вы разбирали чужой контракт — это же некрасиво?

Прозоровский. Он просто касается жизни театра — здесь нет никакого заговора. Хоть вас в этом убеждают постоянно. Все это возникло спонтанно.

Любимов. Как? Спонтанно взяли и спонтанно изучали?

Габец. Спонтанно попросили.

Токарев. Я знаю, что вы очень это не любите, но есть такой документ. Постановление РСФСР от 1 декабря 1991 года «О перечне сведений, которые не могут составлять коммерческую тайну». Вот этот документ. Ваш контракт не составляет коммерческой тайны.

Любимов. А чего вы этим высказали? Причем здесь коммерческая тайна? Он мой! Дело не в том. Тут вопрос по-другому рассматривается, что нельзя лазить в чужой карман.

Прозоровский. Два месяца назад мы вас очень ждали и надеялись, что вы приедете и как-то с нами встретитесь.

Любимов. Я был здесь целую неделю.

Прозоровский. Я просил вас встретиться с нами, однако вы не смогли, не нашли времени.

Любимов. Это неправда.

Филатов. Это к вашему вчерашнему разговору об этике, я прошу прощения. Первое, что вы хотели узнать — это как попал документ. Да валялся. Кто-то случайно обжегся. И тут же пошло. Я приехал из Кисловодска, у меня было тридцать звонков. А мне респектабельней было бы занять позицию другую, Юрий Петрович.

Любимов. Да-да, но вы болеете за народ.

Филатов. Да. Мне с вами ругаться ни к чему и противопоставлять себя неинтересно. Потому что вы гений, вы мировая величина. Зачем? Я занимаюсь другими делами.

Любимов. Я знаю, что уничижение паче гордости.

Филатов. Не-не-не, в пределах Садового кольца меня узнают. Ну не будем.

Любимов. Так вы ж затеяли, а не я. Вы забежали, затеяли и убежите — прекрасная позиция.

Филатов. Юрий Петрович, я повторяю: у меня корысти вот ни на столько нет. И вы меня в этом обвинить не можете. Мне из-за вас чуть башку не сломали — в то время как вы давали интервью в свободных странах, — все госинституты страны. Это я вам в счет не вписываю, это мое личное дело, как я себя веду в той или иной ситуации. Но я говорю к вопросу, к моему тезису о том, что у меня корысти нет. Мне и здесь сейчас находиться корысти нет. Я не самый большой поклонник того, чтобы вы приходили, не приходили. Я вообще считаю, что все это ерунда, между нами говоря. Я и ребятам сказал жесткие слова по поводу того, что это труппа развалившаяся, по-другому, по-человечески. Но и вы, извините, который научили меня так разговаривать, как я позволяю себе, вы меня научили смотреть прямо в глаза, а не прятать глаза. Вы меня научили, а теперь я вас не узнаю. Не узнаю.

(Аплодисменты.)

Габец. Простите, Юрий Петрович. Я 15 лет работаю в театре и достаточно много работаю в спектаклях, которые вы поставили. И ценю свою работу в этом театре, очень горжусь тем, что я работаю в этом театре. И поэтому я говорю сейчас. Дорогой Юрий Петрович, то, что сегодня мы собрались, и то, что вы называете юридически неправомочным, это ваше непонимание того, что мы живем в другой стране.

(Любимов смеется.)

Того, что эти люди, которые сидят сейчас в зале, могут иметь собственное, отличное от чьего-либо мнение, что они могут захотеть собраться на общественных началах и подумать о том, как они будут защищать свои социальные права. Ничего страшного в этом нет. Ведь это происходит не до того, а после того, как единогласно на собрании ваши полномочия художественного руководителя были подтверждены. Этот коллектив, принимая устав театра, единогласно проголосовал за единоначалие и за ваши права художественного руководителя. Этот коллектив сделал все возможное, чтобы вы могли приезжать сюда тогда, когда вам это удобно, и делать то, что вам хочется и с кем хочется, по вашему выбору — привозить сюда других актеров из других стран — пожалуйста. Но этот вопрос, который сегодня решается, он очень прост. Обычные люди, которые много лет проработали в этом театре — все по-разному, кто больше, кто меньше. Все они обеспокоены тем, что происходит в нашей стране, и тем, что может произойти и с нами, хотят организоваться в общественное объединение без каких-либо далеких идей, кроме одной — мы хотим попытаться стать юридическими лицами, чтобы мочь защищать свои права. И тут никаких полномочий чьих-либо, кроме самого желания тех людей, которые тут собрались, не нужно — так записано в российских законах, которые, может быть, вы не прочитали, может быть, вам о них не рассказали. Но вот здесь сидит консультант советника президента Ельцина. Это Игорь Владимирович Сафоев. Юрий Петрович, познакомьтесь, пожалуйста, с ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});