Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Перенеся действия на левую сторону Днепра, Наполеон двинулся к Смоленску. Впереди, на Ляды, шел Мюрат, с корпусами: Нансути, Монбрена и Груши; за ним пехотные корпуса: Нее, Даву, Вице-Короля и гвардейский. Правее, из Могилева к Смоленску через Романово: Понятовский, Жюно и Латур-Мобур. Только одна кавалерийская дивизия, Себастиани, оставлена была на правом берегу Днепра, с повелением наблюдать русских и, подаваясь вперед, держаться на одной высоте с авангардом Мюрата. В Лядах французам предстояло проститься с последними жидами, населяющими Белоруссию, с последней возможностью иметь проводников, факторов, лазутчиков и покупать хотя малые удобства жизни, кофе, сахар, вино. Переступив за Ляды, пришельцы нашли совершенную пустыню и не встречали ни одного обывателя. Крестьяне, с женами, детьми и имуществом, бежали в леса, где среди неприступных болот строили себе шалаши и только по ночам, украдкой, выходили на жатву.

Громады неприятельские приближались к Лядам и Красному; Барклай-де-Толли стоял у Волоковой и Гавриков; Князь Багратион подходил из-под Смоленска к Надве с корпусом Бороздина; корпус Раевского должен был следовать за ними одним днем позже. В Красном стоял Неверовский, с 27-й дивизией, Харьковским драгунским и 3 казачьими полками. Он имел повеление наблюдать дороги Оршанскую и Мстиславскую, держась в Красном, сколько можно долее. Кроме посылки в разные стороны разъездов, Неверовский приказал Краспенскому дворянскому Предводителю и Исправнику иметь беспрерывные сношения с пограничными жителями и отправлять надежных людей для открытия неприятеля и узнания его намерени[203]. 2 Августа, в полдень, донесли Неверовскому, что к Лядам, где стояли казаки, подходит неприятельский отряд. Неверовский, по первому извещению, полагал французов малочисленными, но на всякий случай собрал дивизию, поставил ее по ту сторону Красного, ближе к Лядам, отправил в Смоленск вьюки и обозы; войскам прочитал приказ, одушевленный благородной самонадеянностью. Вскоре начали обозначаться многочисленные силы французов, шедшие на одной высоте, по столбовой дороге и по полям. Снова прискакали казаки и говорили, что французы «валом валят». Слова их не были преувеличены: шел Мюрат, со всей кавалерией, которая, завидя Неверовского, разделилась на несколько частей и двинулась в обход, с намерением охватить наш отряд с разных сторон, как верную добычу.

Позиция перед Красным становилась ненадежной, потому что за городом дорога шла по плотине. Неверовский оставил в Красном батальон 49-го егерского полка и 2 орудия, с дивизией и 10 батарейными пушками отступил за город и плотины, выстроил полки в боевой порядок за оврагом, поставил орудия на левом крыле, прикрыл их Харьковскими драгунами, а казаков расположил на правом крыле. Он сознавался на другой день Паскевичу, что если бы между пехотными колоннами поставил батарею, то понес бы меньшую потер[204]. Желая, в случае отступления, иметь за собой резерв, на который можно было опереться, отправил он назад, за 12 верст к Смоленску, 50-й егерский полк, Назимова, с двумя конными орудиями, и велел ему занять там переправу на небольшой речке. Едва построились дивизии на новой позиции, как Французы атаковали Красной, открытый со всех сторон. Тучи пуль полетели на находившихся там егерей. Наши поспешно отступили, опасаясь быть отрезанными и не имея возможности долее защищаться. Неприятелю достались два орудия, которых егеря не могли увезти из города; ружейный огонь французов был столь силен, что при самом начале нападения лошади под орудиями были перебиты.

Мюрат, с 15 000 конницы и одной дивизией пехоты, стал обходить Неверовского, особенно с левого фланга. Харьковские драгуны пошли в атаку, но были опрокинуты. Наша батарея осталась без прикрытия. Французы ударили на нее и захватили 5 пушек; остальные ушли по Смоленской дороге: доказательство, что неприятельская кавалерия не совсем была хороша, ибо исправная конница не дозволила бы спастить батарейным орудиям. Казаки тоже не выдержали атаки. Итак, Неверовский с самого начала сражения остался без артиллерии и конницы, с одной пехотой. Французская пехота подходила атаковать с фронта, конница неслась на наши фланги. Неверовский, уже успевший соединиться с вышедшим из Красного батальоном 49-го егерского полка, свернул батальоны в каре и сказал им: «Ребята! Помните же, чему вас учили; поступайте так, и никакая кавалерия не победит вас: не торопитесь в пальбе, стреляйте метко во фронт неприятеля, третья шеренга передавай ружья не суетясь, и никто не смей начинать без моей команды!» Приказание было выполнено с точностью; неприятель, с двух сторон мчавшийся и уже опрокинувший драгунов и казаков, изрубивший половину артиллеристов и прикрытие их, подпущен на ближайший ружейный выстрел. Неподвижное, как будто окаменелое каре, не внимая происходившему вокруг него бурному смятению гонимых и быстро преследующих, стояло безмолвно, стройно, как стена. Загремело начальническое: «Тревога!» Барабаны подхватили; батальонный прицельный огонь показался круглой дробью, и вмиг французские всадники и их лошади устлали землю. Один полковник, с несколькими удальцами, в вихре боя домчался до угла каре и пал на штыках; линии же атакующих быстро повернули назад и ускакали в беспорядке, с большой потерей. У нас ударили отбой пальбе. «Видите, ребята, – сказал Неверовский в восторге, – как легко исполняющей свою обязанность пехоте побеждать кавалерию; благодарю вас и поздравляю!» Единодушное, беспрерывное «ура!» и «рады стараться» раздавались ему в ответ на взаимное поздравление.

Отбив нападение, Неверовский начал отступать. Неприятель удвоил кавалерийские атаки с тыла и флангов. Неверовский, идя в кареях и заслоняясь деревьями, которыми обсажена дорога, отбивался удачно. Мюрат предложил ему сдаться, но получил отказ. Неприятель находился так близко, что мог переговаривать с нашими солдатами и вызывал их положить оружие. Солдаты Полтавского полка закричали: «Умрем, а не сдадимся!» На 5-й версте отступления был самый большой натиск; но деревья и рвы препятствовали французам врезаться в наши колонны. Стойкость пехоты уничтожала пылкость нападений. Мюрат беспрестанно вводил свежие войска в дело, и все они были отбиты. Наши, без различия полков, смешались наконец в одну колонну; тесно сплотясь, отступая, отстреливаясь и отражая атаки. Так отошли еще 7 верст! В одном месте, где прекращались березы и рвы на дороге, обнесенная плетнем деревня едва не расстроила отступление. Неприятель захватывал тыл колонны и шел вместе с ней, Неверовский приближался уже к речке, и когда был за версту от нее, то из двух орудий, посланных вперед, открыли огонь. Неприятели вообразили, что тут ожидало Русских сильное подкрепление, очистили тыл, и наши благополучно переправились за речку, где держались до вечера. Мюрат уже не атаковал, а только бросил в нас несколько ядер. Дав вздохнуть войскам, Неверовский отошел ночью до оврага, в 6 верстах от Смоленска.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});