Есть, господин президент! - Лев Гурский

Мир провернулся еще раз вокруг оси, прежде чем генерал сказал:

— У нас, Иван Николаевич, штат немалый. Я даже не могу сейчас припомнить, есть ли у нас вообще капитан, о котором вы говорите. Но все равно спасибо за сигнал, я обязательно разберусь. Если это наш сотрудник и он превысил полномочия, то будет наказан… Кстати, про ответственность вы очень вовремя заметили, как раз в тему. Партия «Почва» — это же ваш проект?

— У меня в работе много проектов, — насторожился я. — Не скрою, есть среди них и «Почва». А в чем дело? Что-то случилось?

— Ай-яй-яй, Иван Николаевич! — Старый гэбэшный змей с удовольствием вернул мне мою же реплику. — Ваши ребята здорово вляпались. — Не выпуская одной рукой верблюжьей шеи, другую он засунул в карман и достал три фотоснимка: — Узнаете хлопчиков?

Широкие плечи. Короткие стрижки. Маленькие головки. И у каждого из троицы — довольно сильно побитые хари.

— Первый раз их вижу, — честно ответил я, — одно могу сказать точно: в политсовете партии «Почва» этих трех образин нет.

Внешний мир сделал еще полоборота, и Савва Артемьевич сказал:

— Ну конечно, нет! Это Хоффман, Вертмюллер и Липски. Они не местные, они из так называемой «Европейской партии возрождения порядка», поклонники фюрера. Мы сейчас вместе с Европолом отслеживаем нацистские группировки, в рамках одной совместной операции, и я вдруг узнаю, что эти трое въехали к нам не по обычной турвизе, а по официальному приглашению. Догадываетесь, кто им дал «крышу»?..

Слушая генерала, я уже мысленно представлял Тиму Погодина на дыбе. Как ему сдирают кожу. Как пытают «испанским сапогом». Как льют на голову горячее подсолнечное масло. И это самое легкое из того, что мерзкий хомяк заслуживает. Это ведь надо ухитриться — так меня подставить! А главное, так не вовремя! Ну почему я не проверил этих Тиминых союзников через МИД? Собирался же, олух!

— И, возможно, они еще замешаны в покушении на одного из москвичей. Но мы не стали раздувать дело и выперли их из страны по-тихому учитывая, какую тень это происшествие может бросить на Госдуму и на вашу Иван Николаевич, сферу… Однако, — прибавил генерал, — я буду вынужден доложить обо всем президенту. Сегодня днем.

— Послезавтра, — быстро предложил я. Чего-то вроде я ожидал и был готов к торгу. — И не днем, а вечером. Ну же, Савва Артемьевич, пойдите мне навстречу еще разок. Сами понимаете, мне нужно время, чтобы подстелить соломки. А я в долгу не останусь.

Целых два оборота Голубев что-то просчитывал, а затем ответил:

— Не позже, чем завтра вечером. И у меня встречная просьба.

— Сделаем, без проблем! — Я выпустил правое верблюжье ухо и для верности приложил руку к груди.

Если он вдруг откуда-то узнал о «парацельсах» и потребует своей доли, шиш я ему чего отдам. Выхода у меня нет. Война так война.

— Отдайте мне Сканженко. — Голубев, к великому моему облегчению, попросил о другом. — Я в курсе, что он — ваша креатура, но и вы признайте: Архипыча заносит. МГТК хапает не по чину, много обиженных, нам уже полгода идут сигналы. Сейчас удобнее всего снять с таможни пару скальпов. И народу будет приятно, и бизнесу полезно, и терминалы чуток разгрузим…

Два круга подряд я молчал, симулируя нерешительность, колебания и сомнения. Голубев должен был верить, что за полтора дня отсрочки своего рапорта он взял с меня хорошие отступные. Не дай Господи ему понять, насколько он продешевил! За полтора дня свободы я — при нынешних обстоятельствах — отдал бы ему не только всю таможню со всем ее добром, но и фалангу своего мизинца на одной руке.

— Хорошо, — сказал я наконец. — Ваша взяла. Договорились.

— Вот и чудненько. Тормозим?

— Тормозим. — Я помахал рукой.

Это был знак остановки. Вскоре внешний круг мира перестал подрагивать и расплываться, замедлил скрипучий бег вокруг нас и наших верблюдов, потом заковылял на самой малой скорости и встал. В один прекрасный день, подумал я, старая ось не выдержит, и карусель вместе с нами вознесется в небо — так высоко и по такой красивой траектории, что фанатам НЛО одних разговоров хватит потом на год вперед, а старик Бекташев, естественно, решит, будто из космоса вернулись его гиганты, и помрет счастливым…

На обратном пути я прямо из машины набрал номер своей приемной. Софья Андреевна, ранняя пташка, была уже на службе.

— Нашлись альпинисты, Иван Николаевич! — радостно воскликнула она, как будто те двое доходяг с Тибета были ее, по меньшей мере, близкими родственниками. — Сейчас передали по «Эху». Оба, Шалин и Болтаев, живы, представляете? Их, кажется, успели даже доставить в Москву. Погодин уже три раза звонил сюда и очень просил записать его к вам на прием, когда вам удобно.

— Я его, Софья Андреевна, без записи приму, — угрожающе процедил я. — Немедленно. Вне очереди. Я его так с Органоном приму, что они мой сегодняшний прием надо-о-о-олго запомнят. Срочно найдите обоих, и чтобы пулей мчались ко мне!

Дыбу, кипящее масло и прочую инквизицию придется отставить, с сожалением размышлял я, покуда мой шофер Санин выруливал по Пражской набережной в сторону Кремля. Жаль, конечно, но мне сейчас не до пыток. Это успеется. Мавры еще не сделали своего дела. Завтра я их по-любому вышвырну но до завтрашнего вечера пусть ударно потрудятся на меня. Самое большее, что я могу себе позволить, — это врезать разок по жирным хомячьим щекам…

Увы! Сразу по приезде оказалось, что времени у меня нет даже на легкую педагогическую раздачу оплеух.

Потому что едва я сел в кресло, как задребезжал главнейший аппарат в моем кабинете — белый, с золотой нашлепкой герба.

— Доброе утро, Павел Петрович, — сказал я в белую трубку.

— Доброе утро, Ваня, — ответил президент. Тон у него был озабоченный, я это мигом заметил и напрягся. — Вы не знаете, что происходит с вашим шефом? Сперва я получаю с фельдъегерской почтой его просьбу об отпуске, а через несколько часов — факс с просьбой считать ту просьбу недействительной и другой факс с загадочными намеками насчет вас… Будто вы, Ваня, извините, его заворожили… околдовали… Что-то в этом духе. Я понимаю, у него с вами сложные отношения, но все это странно, вы не находите? Я привык, что Глава моей Администрации — человек серьезный, иногда и чрезмерно, а таких вот сказок Шахерезады я от него никак не ожидал…

— Вчера я действительно имел с ним беседу. Короткую. — Я говорил медленно, стараясь загнать каждый шар слова именно в предназначенную ему лузу. — Я бы пока воздержался говорить о психическом расстройстве. Однако, не скрою, мне он показался сильно утомленным. По-моему, он переработал. Хороший отпуск ему уж точно не повредит — и отдохнуть, и нервы подлечить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});