С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…» - Евлампий Поникаровский

Мы в Балатонкилити — курортном городке на южном берегу живописного озера Балатон. На отдыхе. Расположились в самых что ни на есть комфортабельных и роскошных виллах и пансионатах. До войны на этом чудесном берегу проводили свой досуг и развлекались венгерские магнаты и аристократия других стран. В войну здесь поправляли здоровье высшие армейские чины Третьего рейха.

Казаки не остыли еще от боев. В памяти все свежо. Жалели, поражаясь мужеству и силе воли бати, гвардии майора Ковальчука. Из мешка он так и выехал на коне. Но с коня сойти уже не смог. Его сняли, положили в бронетранспортер и увезли в госпиталь, а там — сразу на операционный стол. Майора Вдовина пьяная дурь привела на скамью подсудимых, к разжалованию в рядовые и отправке в штрафную роту.

Новым начальником штаба к нам пришел майор Дмитрий Тихонович Петренко, опытный и толковый офицер, умелый организатор. До прихода в полк он работал помощником начальника оперативного отдела в штабе дивизии.

После ликвидации немецко-фашистской группировки в Будапеште нам снова пришлось вести тяжелые бои с танками и пехотой противника в районе села Шимонторнья, в самом селе и на берегах канала Балатон — Дунай.

Но все атаки в течение шестисуточного сражения были успешно отбиты. Гитлеровцы, боясь окружения, вынуждены были улизнуть через узкий коридор между озерами Балатон и Веленце. На берегах канала остались десятки их танков и многие сотни трупов. В этих боях и мы понесли потери. В моей минометной батарее восемь казаков получили ранения. Тяжело ранили командира первого взвода лейтенанта Михаила Тарасенко.

К Михаилу Алексеевичу, к Мише, я был привязан, как к младшему брату. И вот он выбыл. В батарее теперь всегда будет его недоставать. Косая не схватила его своими костлявыми руками. Но только через полтора года, избавившись от осколка в легких, Михаил встал с госпитальной койки, но остался инвалидом. Это в свои-то двадцать с небольшим лет…

В Балатонкилити мы пополнились вооружением, подремонтировали неисправное, привели в божеский вид колесную технику — повозки, брички, тачанки. Здесь нас заново одели, обули. В связи с этим не могу не рассказать историю, которая произошла с нами в Татабанье, смешную и грустную. Там мы попали на удочку одному дельцу, назвавшемуся… «красным капиталистом». Он, владелец обувной фабрики, явился в штаб полка и предложил обуть всех солдат и офицеров в новые сапоги.

— Я презентую, дарю! — заявил он и стал распинаться о том, что Советская Россия и Венгрия теперь союзники, вместе воюют против общего врага и ради победы над Гитлером он не пожалеет ничего.

Широкий жест фабриканта, тем более «красного», был принят командованием полка. В эскадроны и батареи из штаба пошло указание: направить на фабричный склад старшин за сапогами. Старшина моей батареи Чернышев быстро снарядил повозку и поскакал на склад. Там собрались уже старшины всех эскадронов. Их мило встретил невысокий, в шляпе и плаще, господин с холеной мордой. Поклоны, улыбка до ушей, рукопожатия. Потом погрузка. Никакого обмана. Чернышева мы встретили на батарее как бога. Целый воз сапог, шутка сказать! А сапоги — чудо! Головки, задники, голенища из черной прокатанной кожи, подметки на металлических шпильках, каблуки с подковками. На голенищах с исподней стороны — крепкие ушки. Все рады. Долой рванье и драные кирзухи! В новых сапогах-скороходах теперь до Берлина дотопаем и, пожалуй, домой в них явимся. Иссиня-черные, словно вороненые, с громким скрипом, заграничные — ах как звонкие казачьи шпоры ловко на них легли! В таких чудо-сапогах только бы на смотрины к невестам являться…

Ночью идем на Фельшегаллу под проливным дождем. Не переставал он и утром. Начали месить грязь во встречном бою. Счастливчики, обладатели чудо-сапог, с тревогой стали поглядывать на свои ноги. Сапоги от сырости набухли, у них отставали каблуки и подошвы, и ровно через двое суток полк оказался разутым. Старшине своей батареи, мужичку запасливому и бережливому, мы сказали великое спасибо за то, что он не выбросил, как сделали многие другие старшины, нашей старой и драной, но мало-мальски еще пригодной к носке обуви.

Ну и поматюгали же казаки того прохвоста, дельца и «красного капиталиста», за его презент. Попадись бы он тогда под горячую казачью руку — узнал бы, почем стоят семечки. Гнилье подсунул, гад! Теперь вот, когда обулись в родные кирзухи, некрасивые, но прочные, история с чудо-сапогами смешила. Но тогда, под Фельшегаллой, было не до смеху.

Удивительное свойство человеческой натуры — на отдыхе расслабляться, забывать об опасности. Но нашей вольготной жизни пришел конец, когда однажды ночью немецкие разведчики, приплывшие на лодке с северного берега, украли у нас командира первого взвода эскадрона лейтенанта Егорова. Тому в одиночку захотелось погулять по берегу. После этого усилили охрану. И за десять дней трижды схватывали «гостей» с того берега.

Но отдыху скоро пришел конец. 28 марта вместе с другими командирами подразделений я был вызван в штаб.

Командир полка сказал, что наши «курортные путевки» сегодня кончаются, хватит, понежились под теплым мартовским солнцем, теперь пора за работу приниматься.

— А работа нам предстоит такая. — Ниделевич погасил шутливо-веселое настроение, велел достать карты и, не торопясь, стал рассказывать о новом рейде, теперь уже в Австрийские Альпы, о прорыве через них в Австрию.

Вечером полк выступил. Двигались переменным аллюром: шаг — рысь, шаг — рысь. Лошади шли легко и ходко: в курортном Балатонкилити они тоже хорошо отдохнули и подкормились. На дневку остановились в селе Балатонкерочтур. После марша я осматривал лошадей, повозки, оружие, как все это укрыто от воздушного наблюдения. Беспокоился, как бы в походе не сказалась «курортная» беспечность. Потом ходил в штаб. В батарею вернулся чуть ли не в полдень. Старшина доложил, что люди накормлены, размещены и сейчас отдыхают и что в буржуйском особняке «уступили» комнату какие-то американцы.

— Какие такие американцы? Откуда они тут взялись?

— А кто их знает. Сказали, что мы американцы, вот и все.

Сначала я не придал значения сказанному о каких-то американцах, пропустил мимо ушей. Но не успел привести себя в порядок, как снова был вызван в штаб к майору Петренко. В штабе майор Петренко, извинившись за повторное беспокойство, сообщил мне, что в расположении батареи живут американцы — концессионеры нефтепровода Надьканижа — Будапешт. Так что надо быть осторожнее. Этот народ хитрый и щепетильный. Нашу малейшую нетактичность могут истолковать по-своему, и об этом тотчас же будет знать командование, вплоть до фронта. Так что вы там имейте все это в виду, разъясните это и своим батарейцам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});