Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

— Не спрашивай, как я угадал. А то я пущусь в объяснения.

Я вышел и задернул занавеску.

Глава 13

Включив плитку и варя кофе, я слышал, как она что-то делает за занавеской. Было ужасно приятно сознавать, что она тут, рядом. Потом я вспомнил о тех двоих на кокпите, и радость сменилась мукой. Будь ты проклят, Маколи. Это из-за тебя она терпит этот ужас.

Должно быть, перед концом он немного тронулся. Он не мог не знать, что найти самолет невозможно. Эти алмазы превратились у него в манию. Он передал ей эстафету в игре, которая могла окончиться только ее смертью. Его продиктованная глупостью уверенность в том, что можно найти самолет, передалась и гангстерам; после того как Баркли свалял дурака с Маколи, считалось, что у нее есть все необходимые сведения и потому ей в любом случае пришлось бы скрываться — до тех пор, пока они ее не обнаружат и не убьют. Правила их игры просты. Кидаешь в океан запонку, удаляешься, не заметив координат, потом возвращаешься и ищешь ее, ограничив район поисков двумястами тысячами квадратных миль. Если не находишь запонку, кого-нибудь убиваешь. Неважно, что ты абсолютно не знаешь, каковы шансы найти запонку в океане. Главное — уметь убивать людей.

Есть ли у нас хоть какая-то возможность спастись? Даже если нам удастся избавиться от этой парочки, куда мы пойдем? За нами будет охотиться не только полиция, но и оставшиеся «игроки». Те двое, что занимаются нами сейчас, лишь небольшая часть банды. Этой игре не будет конца. Они разыщут нас, где бы мы ни прятались. Маколи ведь так и не удалось сбить их со следа.

Я принялся засыпать кофе в кофейник, и тут мне в голову пришла одна мысль. Да так внезапно, что я даже просыпал кофе, набранный было в ложку. Меня просто поразила божественная простота найденного решения. То, что прежде казалось проблемой, на самом деле не было таковой.

Кто говорит, что нам надо вернуться?

У меня есть «Балерина», мечта любого яхтсмена. Шэннон, женщина, о которой я только и думаю с тех пор, как впервые ее увидел, тут рядом, за занавеской. Позади меня в черном саквояже лежат восемьдесят тысяч долларов. Я застыл с банкой кофе в руке. Пол у меня под ногами раскачивался, слышался шум рассекаемой корпусом яхты воды, а в голове вертелись названия: Кайманские острова, Мартиника, Барбадос, Гваделупа, Гранада… Большие порты, вроде Сан-Хуана, Порт-о-Пренса или, скажем, Гаваны, не подходят. Там нас могут поймать. Мы отправимся на маленькие тропические острова с длинными золотистыми пляжами и туземными деревушками по берегам тихих голубых лагун.

Они нас там в жизни не найдут. И денег нам хватит на всю жизнь. Меня охватило страстное желание поскорее исполнить эту свою мечту. Мы будем вдвоем, только она и я. Это же рай! А дальше — Борнео, Ява, Суматра, острова Тонга, Маркизские острова, места, прославленные Конрадом и Джеком Лондоном. От одних названий кружится голова. Как можно думать о возвращении, если нас ждет восхитительный мир тропиков, коралловые рифы, голубые лагуны! И у нас есть яхта и деньги, целое состояние. Господи, как же я не подумал об этом раньше? Мы изменим название яхты и порт приписки. Изменим и свои имена. И поженимся в какой-нибудь туземной деревушке.

* * *

Капитан танкера «Джозеф Хэллок» оторвался от чтения объемистого судового журнала и нахмурился. Было уже за полночь. Он сидел на обтянутом черной кожей стуле в своей каюте на борту танкера. Кругом царил привычный строгий порядок. На развернутый у него на коленях журнал падал свет настольной лампы, все остальное пространство тонуло в темноте, О том, что танкер плывет, напоминал только едва слышный гул мощных двигателей.

Капитан задумался. Кое-что показалось ему странным. Заложив журнал пальцем, он принялся листать его назад, разыскивая какое-то место. Нашел, перечитал. Не сводя глаз со страницы, ущипнул себя левой рукой за нижнюю губу: так он делал, когда обдумывал что-то важное. Потом покачал головой и стал читать дальше, чуть быстрее, забыв, что давно пора спать.

* * *

Я оторвался от своих мечтаний и вернулся на грешную землю. Не стоит думать об этом. От таких мыслей ужас происходящего чувствуется еще острее. Мечты не помогут нам избавиться от Баркли с Барфилдом.

Но должен же быть какой-то выход!

Я убрал банку с кофе и принялся резать хлеб для бутербродов. Потом достал из ледника салями и сыр. Рассмотрим имеющиеся возможности. Вчера вечером Баркли с насмешкой вручил мне свой пистолет, зная, что я им не воспользуюсь, потому что Барфилд может убить Шэннон. Но теперь Шэннон со мной, а они оба на кокпите. И у Барфилда нет оружия.

Что, если мне выйти на кокпит, подойти к Баркли, якобы для того, чтобы дать ему бутерброд, и неожиданно ударить его кулаком. Он тощий и в кости не широк, с ним, вероятно, нетрудно справиться, а у него в карманах два пистолета. Может быть, одним из них мне удастся завладеть. Но что потом? На какую-то долю секунды я потеряю Барфилда из виду, а он и голыми руками много чего может натворить. Например, схватит меня сзади, бросит на палубу и поработает ногами над моей физиономией. Он просто создан для этого, да и мастерства ему не занимать.

Но им же надо когда-то спать. Ну и что с того? Они спят по очереди. Тот, кто бодрствует, следит за мной. К тому же существует угроза, что они примутся за Шэннон. Если я захвачу пистолет, они могут заставить меня вернуть его, если Шэннон будет у них в руках. Что бы я ни предпринял, это должно сработать сразу, иначе лучше совсем не пытаться.

Но у нас в запасе целых пять дней, может быть, даже неделя. Неужели за это время они ни разу не оступятся? Надо только наблюдать за ними, ждать, когда представится случай.

Шэннон пришла в кормовую часть каюты, когда я раскладывал бутерброды на тарелке. На ней было голубое ситцевое платье и сандалии на босу ногу. Волосы она собрала в пучок на затылке, но было видно, что они еще слегка влажные. Они не блестели так, как раньше морская вода вообще плохо действует на волосы. Косметики на ней никакой не было.

Она подошла и встала рядом. Мы оба чувствовали смущение, и это разделяло нас, как стена.

— Как ты! Получше? — спросил я. Она кивнула.

— Получше. И притом я ужасно проголодалась.

Она взглянула мимо меня на трап. С кокпита нас было не видно, разве что они подошли к самому трапу. Сквозь открытый люк светило солнце, образуя огромный «зайчик», скользивший туда-сюда по полу каюты в такт качке.

Она серьезно посмотрела на меня и сказала, едва шевеля губами:

— Ты замечательный. Спасибо за понимание. — Потом добавила громче: — Тебе помочь отнести корм зверям?

— Да, пожалуйста, — ответил я и протянул тарелку с бутербродами. — Неси бутерброды, а я захвачу кофе и чашки.

Мы поднялись на кокпит. Баркли стоял, на руле, а Барфилд, вытянув ноги, нежился на солнце, сидя на скамье с левого борта.

— Опять купаться, солнышко? — спросил он.

Она коротко взглянула на него с выражением, с каким женщины обычно смотрят на дождевых червей. Потом села на правую скамью, поставив тарелку с бутербродами себе на колени.

Баркли холодно улыбнулся.

— Надеюсь, вы пришли в себя.

Она кивнула.

— Да, спасибо.

Он поманил меня рукой:

— Постойте немного на руле, Мэннинг.

Я поставил кофейник на палубу, тут же на кокпите, и пошел на корму. Он скользнул мимо меня, и я взял руль. Солнце уже клонилось к закату, ветер совсем ослабел, так что едва наполнял паруса. Баркли сел с подветренной стороны, рядом с Барфилдом, и взял с тарелки бутерброд. Ветер шевелил его русые волосы, одна прядь упала на лоб. В этот момент он походил на молодого поэта, если только отрешиться от оттопыренных тяжелыми пистолетами карманов и смертельного холода в глазах.

Он взглянул на меня, потом на Шэннон.

— Если вы соблаговолите прислушаться к моим словам, мне не придется повторять то, что я намерен сейчас сказать. До ближайшей суши по крайней мере пятьдесят миль. Поэтому всякие дальнейшие попытки добраться до берега вплавь бесполезны. Я выбросил за борт весла от ялика, так что на нем вам тоже не уплыть. При любых попытках изменить существующее положение будет применено оружие.

Он замолчал. Барфилд наклонился вперед, чтобы взять бутерброд с тарелки, стоящей у Шэннон на коленях. При этом он потрепал ее по колену. Она наградила его полным холодного презрения взглядом.

— Слушай, слушай, детка, что говорит умный дядя, — сказал он.

— Вы слушаете, миссис Маколи? — холодно осведомился Баркли. — Я обращаюсь в первую очередь к вам. Именно против вас будут применено оружие, если Мэннинг попробует не послушаться.

Шэннон держалась великолепно. Поворачивается, спокойно глядит на него.

— Я слышала, что вы сказали, — говорит. — Но вам ни к чему стараться произвести на меня впечатление. Вы, должно быть, забыли, что я уже видела вас в деле?