Подвеска пирата - Виталий Гладкий

— Что с ним? — шепотом спросил Голштинец у судового врача-голландца.

— Пуля из мушкета. Всю грудь разворотило.

— Выживет?

Врач сначала пожал плечами, а затем, немного подумав, отрицательно покачал головой.

— Умираю я... — вдруг послышался тихий голос Шелиги. — Вижу, вижу, вот она, смертушка моя... Стоит и скалится. Подожди немного, костлявая, я скоро... Капитан, пусть нас оставят одних... Я хочу кое-что сказать...

Карстен Роде мигнул, и врач вместе с боцманом вышли из каюты.

— Карстен, я хочу исповедаться...

— Гедрус, у нас нет священника.

— Он и не нужен... — Литвин дышал с большим трудом, на его синих губах пузырилась кровавая пена. — Я хочу тебе исповедаться... Виноват я перед тобой, сильно провинился. Дай слово, что простишь... отпустишь мой грех.

— Мне не в чем тебя упрекнуть. Ты настоящий друг и хороший боевой товарищ. Рано еще исповедоваться. Держись, Гедрус, держись!

— Дай слово!

— Ну, хорошо, даю.

На какое-то время Гедрус Шелига умолк, а затем, с трудом выдавливая из себя слова, произнес:

— Я мог бы и промолчать... И похоронили бы меня как человека. А так... боюсь, что бросите в море как собаку. Но я должен! Я это чувствую...

— Ты бредишь, Гедрус.

— Нет, капитан, нет. Я сейчас в ясном уме и при памяти. Помнишь таверну Капитана Свена? Так это я вас сдал. Конечно, тебя все равно не оставили бы на свободе... так решил король, но я мог тебя предупредить... Мог. А я продал!

Слова Гедруса Шелиги прозвучали как гром среди ясного неба. Человек, которому он, Карстен Роде, много раз обязан жизнью, — предатель?! Это не укладывалось в голове. Такого просто не может быть!

— Гедрус, ты бредишь!

— Ах, если бы... Карстен, ты дал слово.

— Не верю!

— Ты дал слово!

Голштинец обхватил голову руками и застонал, словно ему стало больно. Теперь слова Гедруса Шелиги дошли до его воспаленного мозга. Мозаика, над которой он бился долгие годы, в конце концов сложилась. Но все равно ему не хотелось в это верить.

— Я умираю, Карстен... — прошептал Шелига. — Дай руку...

Карстен Роде машинально протянул руку и Гедрус Шелига что-то вложил ему в ладонь.

— Удача тебе нужней... — сказал Литвин. — Храни... тебя... Госп... А-а!..

Он дернулся и затих. Его лицо вдруг стало отрешенным, неземным. Голштинец перекрестился, встал и вышел из каюты.

— Похоронить со всеми почестями, — сказал он сурово, и крепко, до скрипа, сжал зубы.

Удалившись на нос фрегата, где не было суеты, он наконец разжал ладонь и посмотрел на предмет, который всучил ему Гедрус Шелига. Это была...подвеска Френсиса Дрейка! Подсвеченный солнечными лучами амулет, приносящий его обладателю счастье и удачу, пылал живым розовым цветом в темной руке флибустьера словно большой светлячок, которых полно в Южной Америке. Так вот почему Дрейк послал за ними вдогонку корабль! Литвин не удержался от соблазна и использовал момент, когда английский адмирал забылся пьяным сном, благо шляпа Дрейка с подвеской лежала на столе...

Карстен Роде устало опустился на свернутый в бухту канат и прикрыл глаза. Скоро фрегат поднимет паруса, и они продолжат путь домой. Что ждет его там? Не сделал ли он ошибку, покинув Тортугу? Улыбнется ли ему фортуна сквозь талисман Френсиса Дрейка? Ответом Голштинцу стал сильный порыв ветра, от которого захлопали полотнища парусов. Похоже, где-то в глубине Атлантики зарождался очередной шторм, и этот ветер был его предвестником.

ЭПИЛОГ

Изрядно постаревший Фетка Зубака с артелью ловил плотву. Он уже мог бы и не ходить в море. Богато зажил артельный атаман: женился на молодке, двух детишек прижил — а все равно что-то тянуло его к соленой воде как на вожжах. Заброшенная сеть была тяжела; знать, полна живым серебром. Фетка с удовлетворением потирал руки — это еще копеечка к его достатку. Чай, не лишняя будет. Мальцы вон подрастают, да и жонке шубейку справную прикупить надо.

— Тяни, тяни шибче! — прикрикнул Фетка Зубака на молодых рыбаков. — Ух, лентяи! Ужо я вам!..

Прикрикнул больше для острастки, чтобы не забывали, кто тут хозяин, кто их кормит. Робяты справные, ничего не скажешь. Но не такие, как раньше, вспомнил Фетка своих прежних артельщиков. Один Недан чего стоил. Или тот же Ондрюшка... Он рыбу чуял, как добрый пес дичину. И откуда у парня такой талан? Где он теперь? Как ушел с энтим немчином, так с той поры о нем ни слуху ни духу.

— Дядя Фетка, дядя Фетка! — вдруг закричали рыбаки. — Смотри!

— Чего загалдели?! Косяк уйдет.

— Дядя Фетка, корабль! Большой!

Фетка Зубака протер вдруг заслезившиеся глаза и увидел неподалеку от берега огромный, как ему показалось, корабль, который бросал якорь. Вскоре от него отвалила шлюпка инаправилась к рыбакам. Они уже вытащили сеть и стояли, в восхищении вытаращив глаза на такое чудо, явившееся в их края. Шлюпка лихо причалила к кочу, и на борт сноровисто забрался статный, сильно загорелый молодец в иноземной одежде и при шпаге. Он весело посмотрел на артельного атамана и спросил:

— Не узнал, атаман?

— Свят, свят! — Фетка Зубака замахал руками, будто увидел привидение. — Изыди!..

— Да будет тебе... Вона пацанов напужал.

— Ондрюшка?! Ты ли это?

— Нет, не Ондрюшка. — Тут лицо молодца посуровело. — А капитан Андрей Вдовин. Запомни это крепко, Фетка.

— З-запомню...

— Вот и ладно. Я к тебе с предложением. Мне нужны продукты разные. Хлеб, солонина, рыба, хлебное вино... Буду хорошо платить. Хошь деньгами, хошь заморским товаром. Уговор?

— Дак... это, ну ежели надо...

Фетка соображал быстро: значит, Ондрюшка по-прежнему разбойничает. Но ему-то какое до этого дело? Ондрюшка предлагает торг, что в том зазорного? Фетка представил на миг, какие товары могут быть у морских разбойников, и даже вспотел от обуявшей его жадности. Это же золотое дно! Не упусти момент, Фетка, нашептывал атаману бес своекорыстия. Не упусти!

— Семьей-то обзавелся? — спросил Ондрюшка.

— А то как же, — охотно ответил Фетка. — И жонка есть, и детишки. Двое. Сыновья, — добавил гордо.

Ондрюшка подступил к нему близко, и тихо, так, чтобы никто не слышал, сказал:

— Запомни, Фетка, попытаешься сдать меня властям, сожгу твое подворье, жену пущу на круг, детей брошу псам, а тебе горло перережу. Понял?

Испещренное мелкими шрамами лицо Ондрюшки было страшным. У Фетки едва не остановилось сердце с испугу. Он понял, что его бывший артельщик не шутит и точно сделает так, как сказал. Если по правде, то у Фетки мелькнула подлая мыслишка — а не шепнуть ли, кому следует, об его появлении, чтобы избавиться от такого опасного «компаньона»? Но только на миг мелькнула; жадность моментально задавила все здравые соображения. Ну а теперь Фетке и подавно заказан этот путь.