Подвеска пирата - Виталий Гладкий

Мысль вернуться в родные края никогда не покидала Карстена Роде и его людей. Особенно страдал по родине Ондрюшка Вдовин с поморами. Они просто бредили Балтикой и готовы были за горсть чистого морозного снега заплатить любую цену. Да и голландцы тоже начали потихоньку бунтовать; почти у всех были семьи, и им хотелось увидеть своих жен и детей. Только Гедрус Шелига настолько прикипел к Тортуге, что не проявлял никакого желания вернуться в свою Литву. Он взял себе юную девушку-служанку из индейцев и жил с ней как с женой.

Наконец наступил тот предел, за которым хоть в пропасть. Отвратительное душевное состояние Голштинец пытался утопить в вине. Он прекратил охоту на испанские галеоны и днями пьянствовал в какой-нибудь таверне Бас-Тера, или отсыпался на «Фелиции». Спустя какое-то время разозленные бездействием адмирала, капитаны других кораблей эскадры вышли в самостоятельный поиск. В гавани остался лишь верный Ондрюшка, но и он уже начал ворчать, как старый дед. И ван Дорн принял решение...

Сборы были недолгими. Погрузка продовольствия, бочек с водой, какао, специй и тюков с табаком шла в лихорадочном темпе. Карстен Роде хотел отчалить до того, как вернутся вышедшие на «вольную охоту» флибустьеры Бас-Тера. чтобы не удостаиваться пышных проводов. В последнюю минуту появился Гедрус Шелига. Он хотел было остаться на Тортуге, но не смог преодолеть в себе тягу к товариществу, с которым уже сжился как с семьей.

Своей индианке он пообещал вернуться, но оба знали, что этого не случится. Однако Гедрус Шелига не оставил гражданскую жену без средств к существованию. У практичного Литвина был просторный дом, построенный из камня по его проекту, и большая плантация, где работали невольники. Все это он переписал на жену, которая к тому времени ждала ребенка. А еще Шелига щедро отсыпал ей весьма солидную сумму в пиастрах.

Вышли из гавани Бас-Тер рано утром, и вскоре Тортуга, а за нею и Эспаньола превратились в крохотных букашек, угнездившихся на сине-зеленом бархате...

* * *

У генерал-адмирала Френсиса Дрейка почему-то горели ладони. Скорее всего, от нетерпения. А может, еще от чего. После разгрома Непобедимой армады все будто бы складывалось как нельзя лучше. Для Англии он был национальным героем, королева Елизавета произвела его в рыцари, Дрейк стал членом парламента, комендантом Плимута, адмиралом флота корсаров, и его именовали не иначе как «сэр Фрэнсис Дрейк».

Но он не мог просто сидеть на берегу, в мягком позолоченном кресле, и выслушивать рассказы о подвигах других «псов» королевы Елизаветы, разбойничающих в Атлантике. Море притягивало его как магнитом. Дрейк пытался убедить королеву в необходимости очередного каперского похода к Антильским островам, но Елизавета знала, что испанцы вновь наращивают флот, и, опасалясь, что Лондон окажется без надежного прикрытия с моря, отказывала адмиралу.

Тогда он на свой страх и риск снарядил четыре судна (в этом деле принял участие — деньгами — и дядя, Джон Хокинс) и, плюнув на свои обязанности коменданта Плимута, вышел на самостоятельную охоту. Он думал обернуться быстро — чтобы не слишком злить королеву. И потом Дрейк знал, как задобрить ее и вернуть прежнее расположение. Для неприлично скупой правительницы Англии лучшим подарком мог быть только сундук с пиастрами. А его еще предстояло добыть...

Адмирал любовался своей знаменитой подвеской, когда вахтенный доложил: встречным курсом идут два больших корабля. Командующий уже знал от дяди, у КОГО тот получил этот волшебный оберег. Королевский маг Джон Ди был чересчур серьезной фигурой, чтобы безо всяких оговорок поверить в чудодейственные способности заговоренного им амулета. Тем более, что подвеска и впрямь выручала Дрейка в таких случаях, когда казалось ничто уже не может ему помочь. По крайней мере он так думал.

— Испанцы?.. — с надеждой спросил адмирал.

— Не похоже, сэр, — ответил офицер. — Хотя галеон по внешнему виду точно испанской постройки. Но корабли идут под флагом Саксонии.

— Саксонии? — Дрейк в изумлении широко открыл глаза. — Вы не ошиблись?

— Никак нет, сэр! Бело-зеленое полотнище — это флаг Саксонии.

— Может, испанцы решили замаскироваться таким образом...

— Простите, сэр, но я хочу возразить. Вы ведь хорошо знаете их гордыню: свой флаг они очень редко спускают ради того, чтобы обмануть противника. Да, и откуда у них взялся бы флаг Саксонии?

— Да, верно подмечено... Значит, есть только два варианта: либо это каперы, либо просто пираты, прячущиеся под саксонским флагом. Коллеги... — Дрейк коварно ухмыльнулся. — В любом случае нам не мешает тщательно досмотреть содержимое их трюмов. Если это испанцы — пустим их на дно. А если англичане или кто-то другой — отпустим на все четыре стороны. Вам понятно?

— Так точно, сэр!

Карстен Роде с тревогой наблюдал за маневрами англичан. Поначалу казалось, что они не проявляют никакого интереса к его маленькой эскадре и пройдут мимо, поэтому все облегченно вздохнули. Но неожиданно английские галеоны совершили быстрый, очень профессиональный маневр, и как гончие псы помчались в сторону тяжело нагруженной «Фелиции».

Вступать в драку с тремя галеонами и фрегатом было чистейшим безумием, и Голштинец, повинуясь сигналам с флагмана англичан, приказал лечь в дрейф. Вскоре он уже мог видеть на чужом мостике капитана (или кто он там был); тот внимательно наблюдал через «волшебную трубу» за «Фелицией». Неожиданно капитан резко отшатнулся, словно его обожгло, подозвал офицера и начал что-то быстро говорить, указывая пальцем на галеон флибустьеров. Буквально в считанные минуты на воду была спущена шлюпка, и английские матросы дружно ударили веслами.

Поднявшись на борт «Фелиции», англичанин вежливо поприветствовал капитана и твердо сказал:

— Наш адмирал ПРОСИТ вас и ваших офицеров пожаловать к нему на корабль.

Отказать было невозможно, и Карстен Роде вместе с Гедрусом Шелигой, Клаусом Тоде, де Фризом и еще двумя голландцами сели в шлюпку и вскоре предстали перед английским адмиралом. Тот стоял спиной к прибывшим, словно в глубокой задумчивости. Они видели только богато расшитый камзол да шпагу с золотой рукоятью. Наконец англичанин пошевелился, а затем резко повернулся.

Карстену Роде показалось, что сходит с ума. Перед ними стоял Френсис Дрейк собственной персоной! Голштинец часто представлял себе подобную встречу, она даже снилась ему в кошмарных снах. Он уже давно заготовил нужные слова, но в душе страстно желал, чтобы это никогда не случилось.

— Какая приятная неожиданность... — В голосе адмирала было столько яду, что Роде едва не стошнило. — Кто бы мог подумать, что Голштинец жив. И вполне здоров. И даже процветает, судя по трофейному галеону. А мы тебя уже давно оплакали...