Птицы - Торин Владимир

– Эта толстая мышь из консервной банки выжила из ума окончательно! – заявил бывший шпион. Он крутил ручку радиофора с такой яростью и энергичностью, будто пытался довести бедный аппарат до нервного срыва. Несмотря на все его потуги, из рога раздавались лишь помехи – видимо, из-за метели трансляция прервалась. – Восьмой этаж? Что он себе думает? Что здесь все кругом тупицы и считать не умеют?

– Сэр, он говорил так убежденно, что я…

– Вдова – она меня интересует. – Мистер Франки оставил радиофор в покое и, подойдя к окну, выглянул наружу, видимо, выискивая вражеских шпионов, прячущихся в сугробах во дворе. – Значит, она указала на господина Боргана и подтвердила, что он убил ее мужа?

– Да.

– Что ж, вероятно, господин Борган избавился от мужа вдовы Лилли, когда тот вышел на его след. – Мистер Франки торжествующе повернулся к Финчу. – «Домовладелец причастен к таинственным исчезновениям людей в собственном доме!» Такие были бы заголовки, если бы в этих газетенках хоть иногда печатали что-то важное!

– Сэр, вы очень много чего узнали именно из газет, – напомнил мальчик.

– Ах да.

Мистер Франки уселся в кресло и разжег свою трубку. При этом он многозначительно глянул на коридор, ведущий к входной двери. Судя по всему, старик пытался выпроводить мальчика и в одиночку вернуться к своим исследованиям. Конечно, он ведь узнал все, что его интересовало, и полезность маленького агента для него себя исчерпала.

Но так просто оказываться выставленным Финч не собирался.

– Сэр, я еще кое-что узнал, – сказал он. – Это не относится к исчезновениям.

– Тогда это неважно! – безразлично заметил мистер Франки.

– Нет, сэр, – твердо сказал Финч. – Это очень важно. Я подслушал, как плохие люди говорили о том, что вы им мешаете.

Мистер Франки взял со стопки у своих ног первую попавшуюся газету и скрылся за ней, словно считая разговор оконченным. При этом он не замечал, что газета перевернута кверху ногами.

– Сэр? – позвал Финч.

– Конрад Франки вечно кому-то мешает, – раздалось ворчливое из-за газеты. – Так и должно быть! Я рожден, чтобы мешать!

– Сэр, вы не понимаете…

Мистер Франки перевернул пару страниц, показывая, насколько ему нет дела до слов Финча.

– Я боюсь, они что-то сделают вам, – сказал мальчик. – Что-то плохое. Они говорили о каком-то агенте в этом доме, который вами «займется». Мне кажется, что это миссис Чаттни.

– Что? Женщина? – пренебрежительно выдал старик из-за газеты. – Подумать только, а я уже почти даже начал переживать.

– Почему вы так беспечны?

– Потому что я заключил сделку, – раздраженно сказал мистер Франки. – Птицелов меня не тронет, если я не буду покидать квартиру.

Финч опешил:

– Птицелов?!

– Послушай, мальчишка. – Мистер Франки сложил газету и швырнул ее обратно на стопку. – Тебе есть что еще рассказать мне об исчезновениях в этом доме, кроме бредней про восьмой этаж и пьяных наваждений чокнутого Хэмма о монстрах с белой кожей и длинными носами?

– Нет, я…

– Тогда, полагаю, тебе пора.

– Почему все меня выгоняют?! – возмущенно воскликнул Финч.

– Наверное, потому, что ты всего лишь ребенок, а они могут, – сказал мистер Франки.

Финч вышел из подъезда дома № 17 и направился к пустырю.

Было уже темно. Метель усилилась, и ветер дул с такой силой, словно пытался заставить Финча вернуться. Несмотря на непогоду, отказываться от задуманного мальчик не собирался и упорно, шаг за шагом пробирался вперед. Жалел он лишь об отсутствующей шапке: его волосы быстро покрылись снегом, а уши превратились в две ярко-красные кочерыжки.

И хоть метель разыгралась не на шутку, это была еще не снежная буря, а нечто вроде ее нелюбимой падчерицы, болезненной и чахлой, в то время как сама буря – это грозная, сметающая все на своем пути, непреклонная мачеха, которая покажет свой характер лишь завтра.

Финч вышел на пустырь и направился к путям. Он не оглядывался и, разумеется, не видел, как в темном окне одного из окон его дома загорелась лампа. Лампа покачнулась и прочертила странную фигуру. Обернись сейчас мальчик, он бы крайне удивился, ведь это было не совсем то, что обычно делают уважающие себя лампы. Но Финч и не думал оборачиваться, поэтому он никак не мог знать, что прямо в эти мгновения кто-то подает кому-то при помощи лампы знак.

И, в отличие от наивного Финча, кое-кем другим знак этот был замечен, прочитан и понят.

Птицелов опустил подзорную трубу и покивал своим мыслям. Все происходило именно так, как он и предполагал. Птичка летела прямо в силок, а ему оставалось лишь ждать и наблюдать.

Черный фроббин, заметаемый снегом, стоял на самой границе Гротвей, сливаясь с ночной темнотой. Лампы внутри не горели, теплофор едва тлел, а двигатель работал в сонном режиме. Фроббин, как и его хозяин, затаился.

Птицелов сидел на втором этаже экипажа, под самой крышей. Это место напоминало передвижной кабинет: обтянутые кожей кресла расположились вокруг столика, на котором были разложены карты, планы зданий и помещений, раскрытые справочники. С ними соседствовали различные приборы наблюдения за погодой, часовые механизмы, детали ловушек и оружие.

Почти в полной темноте Птицелов обмакнул перо ручки в чернильницу и что-то записал в тетрадь – свет ему для этого не был нужен. После чего снова приблизился к иллюминатору и поднес подзорную трубу к глазу.

Обычный человек сейчас не разглядел бы снаружи ничего, кроме пурги на пустыре между Горри и Гротвей, но Птицелов не был обычным человеком, и спустя короткое время он снова отыскал крошечную темную фигурку, бредущую в метели.

Птицелов выждал, пока мальчик с синими волосами преодолеет пустырь. Отметил, как тот вошел в переулок, а затем три раза стукнул тростью в пол – его механик Хикли должен был понять это как «Дожидайся здесь!».

Отворив дверцу, Птицелов спустился по наружной лесенке фроббина, спрыгнул в снег и направился к тому переулку, в котором скрылся мальчишка. Войдя в переулок, он увидел впереди невысокую фигурку, кутающуюся в пальто, и двинулся следом.

Кто бы сомневался, что мальчишка сунет нос куда не следовало. Этот мелкий хорек даже не догадывается, что обо всех его поползновениях тут же становится известно тем, кого он якобы пытается разоблачить. Второй агент в доме № 17 всегда начеку, от него ничто не скроется. Он сразу же сообщил, что мальчишка строит из себя сыщика, втянул в свои поиски девчонку, Франки и Хэмма, а еще каким-то немыслимым образом втерся в доверие к Шпигельрабераух. Что ж, нужно отдать этому хорьку должное: кое-что ему раскопать удалось, ведь не случайно же он заявился в ателье.

К сожалению, оставалось лишь гадать, что он уже знает. Безумный старик Хэмм не мог поделиться с ним чем-то действительно важным, но вот Франки… Что он мог рассказать мальчишке? Вряд ли что-то существенное – он ведь так боится за свою шкуру. И все же Франки нарушил сделку – вылез из своей норы. Ничего, второй агент с ним разберется…

Еще бы первый был таким исполнительным. Дрей… ключевая часть плана зависит от этого проходимца. Если он не справится…

Тем не менее пока все идет как задумано. Коллн выдала, у кого хранится Черное сердце, Рри выдал, как открыть замки на банке, в которой оно хранится. Скоро Хозяин его вернет, а с ним вернет и свои былые силы, и тогда пророчество Одноглазого сбудется. Ловушка выстроена, и скоро птичка сама в нее попадется. Самая главная птичка…

Одноглазый все просчитал – даже Шпигельрабераух попала в его сети и сама все сделала: кто бы мог подумать, что она попытается договориться с Хозяином и лично отведет Каррана и Коллн на маяк. Оставалось последнее дело – зажечь маяк, и для этого Птицелову нужно было отыскать место, которое ото всех скрывают…

Что ж, судя по всему, скоро оно будет найдено – и именно любопытство одного глупого ребенка с этим поможет.