После любви - Виктория Платова

– Какую из них?

– В смысле?

– Там их несколько. И все молодые. На любой вкус. Есть брюнетка, блондинка и даже рыжая.

Она совершенно непроизвольно касается своих – рыжих (совсем как у Ширли) – волос. И достает из банки оливку. И отправляет ее в рот. Еще не прожевав толком, она отрывается от дверного косяка и ступает на коврик, заметно потеснив меня: теперь мы стоим друг против друга, очень близко. Так близко, что я явственно вижу глубокие морщины под глазами женщины и печальные складки у рта, только что поглотившего оливку, – ни Одри, ни Кэтрин не позволили бы себе таких морщин.

Даже в старости.

А Ширли… Ширли не позволила бы себе таких волос – безжизненных, как пакля, с темными, плохо прокрашенными корнями.

– Вот что я вам скажу, милая. Они – не настоящие.

– Кто?

– Блондинка – не настоящая блондинка, брюнетка – не настоящая брюнетка, а рыжая… Ужас! Я сама рыжая, рыжая от природы, а та – ну просто кошмар!.. Ее волосы – самые лживые, уж поверьте. Она – ваша подруга?

Что говорить в таких случаях? что покажется убедительным?

– Нет.

– Я думаю – там подпольный публичный дом. Или что-то похожее на публичный дом. Салон массажа, в наше время все непристойности маскируются под оказание такого рода услуг. А может, там вообще снимают порнофильмы… Какая гадость! Хотите оливку?

– Я не голодна.

– Оливки – не для того чтобы утолить голод. А для того, чтобы ум оставался острым.

– С этим все в порядке. Пока…

– Ну, как хотите… Возможно, этот сумасшедший из квартиры напротив – их сутенер. Я не исключаю и такой возможности. Давно нужно было поговорить с домовладельцем, чтобы его выселили, но все как-то случай не подворачивался.

– К тому же у вас не работает лифт…

– Разве? А еще неделю назад все было в порядке. Я редко выхожу из дома, да и что делать там, на улице, где тебя никто не сможет защитить?

– Совершенно нечего, – безвольно поддакиваю я.

– Времена нынче омерзительные…

– Чудовищные.

– Наверное, началась война?

– Пока нет, но все к тому идет.

– Постоянно что-то взрывают, поджигают, громят, а теперь еще и кот пропал.

– Не переживайте так, вдруг он найдется?

– Не найдется! Говорю вам, его поймали, зажарили и съели. Бедняжка Сайрус, несчастный мой котик!..

– Я спрошу о… Сайрусе, как только разыщу свою подругу. Может, она что-то знает. Просто скажите мне, где эта квартира.

– Здесь.

Женщина хихикает и, покачнувшись, едва не падает на меня: едкий запах уксусной эссенции, едкий запах духов, разложившихся на составляющие по крайней мере лет пять назад; запах дешевой пудры – чуть мягче. И алкоголь. От Ширли за версту разит алкоголем, таким же дешевым, как и пудра. Она страшно пьяна, хоть ей и удается держаться на ногах. Почему я не заметила этого раньше?

– …Здесь?

– Пройдите вперед, к окну и сверните направо. Там все увидите.

– Спасибо. Как вы себя чувствуете?

– Я оплакиваю Сайруса, как я могу себя чувствовать?.. Это все арабы, шлюхи и те, кто дует в дудки целый божий день! Давно известно, что они едят кошек.

– Не знаю, как насчет шлюх и тех, кто дует в дудки, но арабы точно не едят кошек.

– Едят!

– Нет.

Простая справедливость требует, чтобы я заступилась за Джуму и Фатиму, за Джамиля и Джамаля, за верного Наби, который стриг мне волосы; за Ясина – повелителя рыб, ключей и курительных трубок, за Хакима и Хасана, оплакивающих гибель морского конька; открыточный вор с площади у старого форта – он тоже под моей юрисдикцией.

– Едят! – распаляется Ширли.

– Нет.

– Едят из принципа. Давятся, но едят. Чтобы досадить нам. Ведь они хватают не всех кошек, а только тех, у кого есть хозяева. Простые уличные им не нужны, нет, их цель – любой ценой причинить нам страдания, а кошки – только средство. Сайрус – не первый, не первый… До него была Жужу, очаровательная кошечка, такая ласковая…

– Она тоже пропала?

– В прошлом году. При сходных обстоятельствах. А еще говорят, что у нас безопасный район. Не верьте, с тех пор как здесь окопались арабы, шлюхи и те, кто дует в дудки, – никто не может быть в безопасности. У меня есть набор кухонных ножей и газовый баллончик, но при нападении они вряд ли помогут…

– Не помогут.

– Вот и я так думаю. А теперь нам грозит новая напасть, вы ничего о ней не слыхали?

– Нет.

Ширли, любительница котов и испанских оливок без косточек, прикладывает палец к губам и смеется аффектированным театральным смехом:

– Китайцы! Их уже несколько миллиардов… Два или три, а может десять, я не знаю точно. И им совершенно негде жить. Скоро они нагрянут сюда, и тогда нам всем не поздоровится. Не то что кошки, – таракана не останется. Они все съедят и примутся за людей.

– Ну это случится еще не скоро.

– Это случится быстрее, чем вы думаете. Держите…

Я не успеваю и глазом моргнуть, как банка с оливками оказывается в моих руках.

– Сейчас я принесу джин, и мы выпьем за то, чтобы произошло чудо и китайцы не добрались сюда, а вымерли бы по дороге. Все до единого.

– С чего бы им вымирать? Не вижу повода.

– Да. – Густо накрашенный рот Ширли выгибается подковой. – Тут вы правы. Но они могли бы объявить войну арабам, шлюхам и тем, кто дует в дудки, – и перебили бы друг друга. И все устроилось бы чудесно.

– Пожалуй, это самый оптимальный вариант развития событий. – Спорить с Ширли бесполезно, лучше во всем соглашаться, тогда и разговор закончится сам собой.

– Вот и вы со мной солидарны, – пританцовывая, Ширли отдаляется от меня. – Джин, джин, джин! Извините, что не приглашаю вас к себе, милая! У меня не убрано, я не ждала гостей. И никогда не жду гостей. Я жду только неприятностей. А еще я никогда не хожу по лестницам, и вам не советую. Там такое можно обнаружить, что мало не покажется!

Тут Ширли права.

– Но ведь лифт не работает, что же делать?

– Ждать, пока заработает. Я сейчас вернусь, дитя мое. И мы выпьем, чтобы забыть обо всех неприятностях. Хотя бы на время. Не будем думать о дурном или, как говорится, не будем портить фэн-шуй!..

Не будем портить фэн-шуй.

Хорошо сказано.

Все так же совершая странные, едва не рок-н-ролльные движения, она скрывается в недрах квартиры – а может, это элементы самбы, румбы, пасадобля?.. Через приоткрытую дверь видна часть прихожей: вешалка с летними плащами, дождевиками, пылевиками и шубками из синтетики (все вышло из моды много лет назад, еще до появления куклы Барби); переполненная стойка для зонтов – среди них есть и бумажные китайские; конусовидная шляпа из соломы – тоже китайская – заброшена на самый верх вешалки, к тому же Ширли встретила меня в китайском халате, как это соотносится с ее ненавистью к миллиардам, миллиардам китайцев – непонятно. Очевидно, все дело в двойных стандартах, которые исповедуют европейцы, что-то подобное я слышала от Джумы, Доминик не любит распространяться на эту тему. Ширли испытывает страх и животную ненависть к Мерседес, потенциальной шлюхе (и ее подругам, если таковые имеются), но при этом готова выпить джина с той, которая ищет Мерседес, и распахивает перед ней дверь, и оставляет дверь незапертой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});