Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл

дело в колледже, другая версия Максин навещала ее, высказывая неясные тревожные угрозы. Но теперь она понимала, что в реальной жизни Максин была ее давно исчезнувшей мамой.

Долго она отсутствовала?

Откуда она это знает? И почему она вернулась именно в этой жизни? Вопросов было больше чем ответов.

Глория не была уверена что знает хотя бы половину.

Женщина улыбнулась. Не дружелюбная, а жестокая улыбка, выражение враждебности и антагонизма, которому Глория не могла найти объяснения.

У нее были вопросы, которые она хотела задать этой женщине. Если ее мать была здесь, это, вероятно, означало, что она тоже жила другими жизнями. Обладала ли она способностью выходить и входить в другие жизни по своему желанию? Могла ли она изменять окружающий мир?

Она знала, как возвращать людей с того света?

— Во мы и снова встретились, — сказала ее мать, жесткая улыбка застыла на ее лице.

Это был банальный диалог из комиксов, который Глория могла бы услышать в старом фильме о Джеймсе Бонде, но в данном контексте он нес в себе элемент реальной угрозы. Не было никаких признаков того, что ее мать была рада видеть ее после стольких лет, стольких жизней. Напротив, подразумевалось, что они оба — враги, находящиеся на грани какой-то вселенской разборки.

— Мама? — спросила Глория. Хотя и так знала ответ.

Выражение лица женщины потемнело.

— Не называй меня так.

— Но как же! Это то, что ты есть.

— Это то, чем я была.

— Что тебе нужно? — Глория оглянулась на дерево и посмотрела в сторону тропинки, понимая, что ученики, которых она должна была сопровождать, уходят все дальше.

— Я хочу, чтобы ты прекратила.

— Что прекратить?

— Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но ради всех нас — остановись!

— Я не пытаюсь ничего делать. Я просто живу своей жизнью.

— Ты пытаешься воскресить Бенджамина. Ты не сможешь этого сделать, я тебе не позволю.

Слова из песни "Кошка в колыбели", обращенные к сексу и роли, повторялись в голове Глории: "Она выросла такой же, как она. Ее мама была такой же, как она".

Только все было наоборот. Она была такой же, как ее мама. Теперь она знала это наверняка.

— Я уже говорила тебе. Бенджамин должен умереть. Ты не сможешь его спасти.

Мы думаем, что что-то может работать против вас.

— вспомнились слова ее поклонников. Рассел сказал это там, в хижине, и в ее воображении возникла какая-то смутная темная сила, надвигающаяся бесформенная тень. Но это было совсем не то. Это была ее мать. По какой-то причине это была ее мать.

Пока она пыталась осмыслить эту истину, женщина шагнула вперед, выйдя из тени пало-верде, и Глория увидела, что ее мать старше, чем она думала вначале. Кожа на ее щеках выглядела тонкой и бумажной, как хрупкий пергамент, а глубокие морщины на тонких губах были почти как у мумии.

Сколько ей было лет?

— Убирайся отсюда, — сказала ее мать.

Глория притворилась невеждой.

— Выбраться откуда? Из национального парка? Но я только при...

— Из этой жизни!

— Я не знаю как это сделать!

— Серьезно?

— Ну может не совсем, — в глубине ее сознания зародилась идея. — Я хочу прожить долгую и счастливую жизнь с любимым мужем.

— Уходи и оставь Бенджамина там, где он есть.

— Я никогда этого не сделаю по собственной воли. Он единственное что у меня осталось!

Она не могла придумать ни одной возможной причины, по которой ее мать пыталась бы помешать ей воскресить своего мужа. Глория воскрешала множество других людей без всякого противодействия со стороны матери. А Бенджамина забрали слишком рано. Он заслуживал полноценной жизни. Они оба заслуживали.

— Я останавливала тебя раньше, и я остановлю тебя снова. — произнесла старуха и подняла руку в ее направлении.

Солнце вдруг показалось еще жарче. Глория вытерла рукой пот со лба.

— Зачем ты это делаешь? Что вам за дело до этого парня? Ты даже не знаешь нас.

— Ты не знаешь того, что знаю я. Все не так просто.

— Ну, я пришла сюда за Бенджамином, и просто так не откажусь от своей любви.

— Зачем? Даже если бы тебе удалось это сделать, ты бы не вспомнила, кто он такой. В другой жизни он может быть иным.

— Это временно...

— Не в этот раз. — Ее мать снова улыбнулась, и у Глории свело живот, когда она увидела уверенность в ее выражении. — Ты слишком долго отсутствовала в настоящем мире. И ты уже слишком часто пыталась вернуть человека из небытия.

Возможно ли это? Глория поймала себя на мысли что сама задумывалась сколько у нее может быть попыток.

— Хорошая теория. — Она притворилась, что думает, что ее мать блефует.

— Ты не вспомнишь, кто он такой.

— Почему ты так против него? Я не понимаю. Почему тебя волнует, что с ним случится?

— Мы не можем спасать людей. Нам это не положено.

Глория сердито шагнула вперед.

— Да кто это придумал?

— Это то, что я знаю. И ты это знаешь... — Она пожала плечами. — Так все работает.

— Держитесь от нас подальше, — предупредила Глория. — Иначе будет плохо!

— Я так не думаю.

В голове Глории пронеслось множество детских реплик, большинство из которых касались того, что мать бросила ее, и все они были направлены на то, чтобы причинить боль. Она и не подозревала, что так зла, но это было так. Однако вместо того, чтобы сказать что-нибудь вслух, Глория отвернулась и вышла обратно на тропу. Не было ни призыва остаться, ни последней колкости или угрозы, и, торопясь догнать класс, она боялась оглянуться, боялась, что матери не будет рядом, боялась, что она могла исчезнуть, и не сводила глаз с тропинки.

Всю обратную дорогу в школу, сидя в передней части автобуса, она думала о случившемся, в ее голове было слишком много вопросов. Главным из них был вопрос о том, почему ее мать хотела смерти Бенджамина. Глория до сих пор не могла придумать ни одной возможной причины для такого предрассудка, и ее не покидало ощущение, что она что-то упускает, что-то недоступное ее пониманию, что могло бы все объяснить.

Она также задавалась вопросом о самой женщине. Как ее мать нашла ее? Она каким-то образом знала,