Последний ребенок - Джон Харт

плафон. Лицо Ханта осталось в тени. Свет был яркий, тени резкие.

— Велосипед у Джека был старый, подержанный. Пропал примерно тогда же, когда исчезла Алисса. Джек сказал, что его украли. Я тогда об этом даже не думал. Ну про такое совпадение по времени.

— Уверен, что это велосипед Джека?

— Да. Уверен.

Хант посмотрел на Кэтрин.

— Джек — это тот мальчик, который видел, как Алиссу затащили в фургон. Единственный свидетель похищения. Теперь, когда у нас есть его велосипед…

— Что вы хотите сказать? — Кэтрин держалась из последних сил, и Джонни, дотронувшись до ее руки, ощутил жар.

— Может быть, никакого похищения не было.

Ветер дохнул в открытое окно.

— Может быть, Джек солгал.

Хант выключил свет в салоне и вырулил на дорогу. Потом стал поднимать стекло, и оно заскрипело точно так же, как электромотор лебедки. Зазвонил телефон. Держа ногу на педали газа, Хант несколько секунд смотрел на экран.

— Это детектив Кросс. — Он опустил телефон и взглянул в зеркало заднего вида. — Отец Джека.

— Что будете делать? — спросила Кэтрин.

Машина шла ровно.

— То, что положено.

Хант ответил и какое-то время только слушал. Потом сказал:

— Нет. Уточняю кое-какие детали. Ничего важного.

Джонни посмотрел в зеркало. Хант следил за дорогой, и лицо у него оставалось спокойным.

— Нет. На этот счет никакой информации нет. Нет. Последний раз я видел его возле дома Мерримонов.

Пауза. Джонни слышал голос Кросса, но неясно.

— Да, — сказал Хант. — Разумеется, я дам знать. — Он закончил разговор и убрал телефон. Глаза в зеркале. Отсвет приборной доски на лице. Их взгляды встретились. — Кросс ищет Джека. Похоже, твой друг снова пропал.

Кэтрин подняла голову, положила руку на сиденье.

— Что все это значит? Я ничего не понимаю.

— Я пока тоже. Но разберусь.

Она откинулась на спинку сиденья. Все молчали. Джонни пытался как-то приспособиться к новой ситуации, к мысли о том, что Джек солгал; что он знал что-то; что Джек предал его. Злость сменилась сомнением. Нет, такого не может быть. Да, в последнее время он вел себя странно, до чертиков боялся Фримантла и ворон… Но Джек — это Джек; он такой, какой есть. Он мажет волосы и ворует сигареты. Он лучший друг, он верный, у него свои постыдные секреты, но он знает, что значит быть другом. Он сто раз помогал искать Алиссу. Они вместе прогуливали школу. Джек не мог предать.

Но велосипед…

Господи, велосипед.

Джонни снова посмотрел в зеркало. Хант — хороший человек, но он коп. И Джонни тоже знал, что значит быть другом. Поэтому и не рассказал ни о табачном сарае, ни о пикапе рядом с ним. Сначала нужно поговорить с Джеком.

Они въехали в город. Уже зажглись фонари и померкли звезды. Машин на дороге стало больше.

— Наш дом в другой стороне, — сказал Джонни.

— Ваш дом — место преступления. Сейчас туда нельзя.

Улица расширилась, и Хант свернул на четырехполосное шоссе, огибавшее городскую окраину. Они въехали на автостоянку недорогого сетевого мотеля, и Джонни увидел припаркованный перед ним седан матери.

— Я попросил исключить машину из улик, — сказал Хант. — Ключи у портье. Комнату выбрал департамент полиции. — Они подъехали к стеклянной двери с красной неоновой вывеской над ним «СВОБОДНЫЕ НОМЕРА». — Вернуться домой можно будет через несколько дней.

— Я не хочу туда возвращаться. Ни за что и никогда, — произнесла Кэтрин.

— Что-нибудь придумаем, — пообещал Хант.

— А служба соцобеспечения? — устало спросила она.

Детектив выключил мотор. Красный свет бил в стекло. Все молчали. Потом Хант повернулся и посмотрел на Кэтрин.

— Об этом подумаем завтра.

Она кивнула.

— Ну что, ребята, справитесь? — Хант посмотрел на них обоих, и Джонни, неожиданно для себя, ощутил какое-то странное тепло в груди. Он не хотел, чтобы Хант уходил. Не хотел оставаться в паршивом мотеле. Он хотел домой. Не в тот дом, который дал им Кен. А домой. И хотел, чтобы Хант еще раз сказал, что все будет хорошо.

— И что дальше? — спросил Джонни.

— Пока не знаю. Приеду завтра, когда буду знать больше.

— Ладно. — Мальчишка потянулся к двери, но детектив остановил его.

— Мне нужен револьвер.

— Какой револьвер? — машинально переспросил Джонни.

— Револьвер твоего дяди, — мягко сказал Хант. — Тот, который ты взял у него в машине. Сейчас его у тебя нет, а то я спросил бы раньше. Оружие нужно вернуть.

Джонни хотел было соврать, но не смог.

— Револьвер у Джека.

— Точно?

— Да.

— Плохо.

— Джек глупостей не наделает.

Хант кивнул, но не так, как если бы согласился.

— Спокойной ночи, Джонни. Спокойной ночи, Кэтрин.

Они вышли из машины и остались одни в неоновом свете.

Глава 59

В полицейском участке, когда Хант приехал туда, уже почти никого не было. Ночные патрули вышли на улицу. Кабинеты закрылись. Дежурный сержант, ветеран по фамилии Шилдс, дослуживавший последние дни, уже давно потерял ко всему интерес и не стал задавать Ханту вопросов, которые, возможно, задал бы другой сержант. Детектив попросил журнал регистрации звонков, получил его от Шилдса и потратил минут тридцать на изучение записей, но так и не нашел того, что искал. Он уже собрался уходить, когда в кабинет вошел Йокам, уставший и в той же одежде.

— Вы только посмотрите, кого к нам занесло, — приветствовал его Хант.

Йокам сел напротив и открыл банку «Пепси».

— Обвинение в нападении они сняли.

— Хорошо.

— Чушь.

— Они обыскали твой дом, — сказал Хант. — Наведались целой командой. Человек шесть, если не больше.

— Хоть прибрали за собой?

— Остается только надеяться.

Йокам пожал плечами.

— У меня и смотреть-то особенно нечего.

Хант представил, сколько всего выпало на долю друга в этот день: выход в наручниках, допросы, обвинения.

— А все прочее?

Йокам не спеша отпил из банки.

— Роли — прелестный городок.

— Надо бы почаще туда наведываться.

— Прелестные девушки.

— Кто бы сомневался.

— Итак. — Йокам огляделся. — Что я пропустил?

— Почти ничего.

Не прокатило.

— Неужели?

— Думаю, я знаю, как твой «пальчик» оказался на той гильзе в машине Дэвида Уилсона.

— Ты думаешь?

— Назовем это теорией.

— Это было бы в самый раз.

— Да.

— Ты еще долго будешь мне мозги пудрить?

Хант поднялся.

— Пошли, прокатимся.

Йокам тоже встал.

— У меня мурашки по коже, когда ты так говоришь.

* * *

Все в комнате мотеля было несвежим: занавески, простыни, воздух, который гнал оконный вентилятор, темный узорчатый ковер с запахом других людей. Они зарегистрировались и позже не обменялись и словом. Слишком много всего случилось, но и этого оказалось недостаточно. Мать поцеловала его в лоб и закрылась в ванной.

Зашумел