Бэйр - Алёна Дмитриевна Реброва

ты умеешь…

– Конечно, умею! – кивнула я. – Где взять удочки?

– В сарае, Симон покажет тебе.

– Постараюсь добыть вам рыбы к обеду!

С этими словами я выскочила из кухни и побрела по коридорам поместья. На самом деле рыбу я ловить не умела, ну да что же? Главное – найти подходящую компанию, а там как-нибудь можно и разобраться.

Но только кого мне с собой позвать? Дейк спит, и его лучше не трогать…

Следующую мысль я восприняла как единственно верную.

– Арланд, открывай! – стучусь в комнату к лучшему из всех известных мне рыболовов. – Да чего ты там заперся!?

– Я не могу! – крикнул мне с той стороны двери инквизитор. – Чего тебе?

– Дело есть важное!

– Сейчас, – послышалось шуршание и вскоре замок двери щелкнул, наружу выглянул Арланд. – Я слушаю.

– Пошли на рыбалку.

Лицо инквизитора вытянулось.

– Ты серьезно? – на всякий случай спросил он.

– А что? Посидим на берегу, поболтаем… разве не хорошо?

– Хм, – он задумался, и, поразмышляв несколько секунд, кивнул: – Что ж, это будет как минимум интересно.

Через минут пятнадцать мы уже были на пути к небольшой пристани, одетые потеплее, с ведрами, сачком и удочками, а также наживкой, какую дали на кухне. Оказалось, местные рыбы отлично клюют на фасоль.

– Ты вообще думала о том, кто я, когда звала меня на рыбалку? – шутливо журил меня Арланд, узнав, зачем я на самом деле его позвала. – Я граф, в конце концов инквизитор, а не рыбак!

– Вчера ты обещал Сарабанде, что поймаешь кого-нибудь в лесу, – напомнила ему я. Арланд тащил удочки, а я ведро и наживку. – Я подумала, что ты не такой граф, как, например, Лорен…

– Охота, породистые лошади, борзые и гончие… Ты хоть что-нибудь знаешь об этой охоте, ведьма? Я люблю гонять зайцев и оленей, а не ловить рыбу, чтобы потом есть ее, как крестьянин, – он поморщился.

– Так чего же ты тогда пошел? – удивляюсь.

– На самом деле я думал, что это ты умеешь ловить рыбу, и хотел посмотреть, – он пожал плечами. – Ну да ладно. Думаю, нам нужно найти место на реке, где течение не такое сильное, и немного постоять там на лодке, закинув удочки. Я видел, слуги так делают. Может, нам и повезет.

– Вот, видишь, ты соображаешь в этом больше меня… а еще граф.

– Но рыбу я трогать не буду, – предупредил меня Арланд.

– Трупов, значит, ты трогать не боишься, а рыба тебе противна?

– Не трупы, а мумии – это разные вещи. Мертвые они не пахнут, а вот рыба воняет так, что можно и за неделю не отмыться…

До причала мы так и дошли, споря, что противнее. Потом Арланд без особого труда стащил вчерашнюю лодку на воду и мы, сев в нее, поплыли искать какую-нибудь небольшую заводь.

– Знаешь, а по тебе сразу и не скажешь, что ты брезгливый неженка, – заметила я. Мы плыли уже несколько минут и все молча. За это время я еще раз осмотрела костюм инквизитора. Похоже, это был уже другой, чистый, но точно такой же. И неизменные перчатки.

– С чего ты взяла, что я неженка? – пропыхтел Арланд, усердно гребя.

– Но зачем же ты тогда постоянно носишь перчатки? Ты даже спишь в них, я видела!

– А почему это мне нельзя спать в перчатках?

– Знаешь, за свою короткую жизнь я видела черкожего леннайя гота, кентавра с бородой, сатира в фиолетовом шарфе, взбесившегося домового с ножом, единорога… но ты кажешься мне чуднее, чем все они вместе взятые.

– Короткую жизнь? – почему-то Арланд удивился. – Сколько же тебе лет?

– Кажется… да, точно, мне девятнадцать.

– Всего-то? И ты уже путешествуешь с рыцарем?

– А что в этом такого? Хоть бы мне было и пятнадцать!

– Ну… он выглядит намного старше тебя.

– Разве?… Наверное, его шутки скидывают ему десяток лет в моих глазах… – решила я. – Вообще он никогда не говорит, сколько ему на самом деле. А насчет разницы в возрасте, то тут я тебя не понимаю, причем тут это? Мы же с ним просто путешествуем вместе… и, если ты об этом, то спим мы на разных кроватях, – усмехаюсь. Наконец, до меня дошло, что имеет в виду инквизитор. Он боится, что я слишком молода для этого старого ворчливого старикашки. Надо будет передать это Дейку, хе-хе!

– Оу… вот как, – он завертелся по сторонам, продолжая работать веслами. – Кажется, там течение будет поспокойнее!

Мы заплыли в заводь, где было достаточно глубоко и невозможно было добраться до заросшего кустами берега. Сюда редко наведывались люди и, значит, тут могла быть непуганая рыбы.

– Так, говоришь, за свою короткую жизнь ты видела единорога и черного леннайя? – спросил Арланд когда мы спустя полчаса разобрались с удочками и наживкой. Сложив весла на дне лодки, мы закрепили на ручках для них удочки и стали ждать, тихо переговариваясь.

– Хочешь послушать байки бывалой путешественницы? – я подмигнула ему.

– Хотелось бы. Сам я дальше стен своего Ордена и поместья не был, – кивнул он, усаживаясь поудобнее, чтобы можно было смотреть и на удочку, и на меня.

И потекли одна за другой истории! Я любила поболтать о своих немногочисленных, но ярких встречах и, как я считала, приключениях. Особенно мне нравилось расписывать хаарь и семейку Леннайев… На этот раз, найдя непуганые уши, я дала волю своему языку и рассказала все так, что Али, будь он здесь, непременно бы меня похвалил.

Инквизитор заслушался, опершись щекой о кулак, и все время не сводил с меня глаз. Подбодренная таким вниманиям, я распалялась все больше и заткнулась только тогда, когда рассказывать было уже просто не о чем – моя память иссекала на почти двух месяцах жизни. Я даже смогла пересказать Арланду события с единорогом, хотя они были еще очень свежи в памяти и до этого дня я боялась затрагивать эти воспоминания, – слишком страшно, да и рука начинала ныть. Теперь же я, наконец, окончательно почувствовала, что все это ушло в прошлое и больше не повторится, разве что в моей байке, которую я еще не раз кому-нибудь перескажу.

– Поразительно… – вздохнул Арланд, когда я закончила. – Ты столько раз была на волоске от смерти, а ведь по тебе и не скажешь! Неужели это такая ерунда для тебя?… Я знал людей, которые сходили с ума от страха, просто попавшись в руки грабителям, а ты в порядке после всего этого.

– По-моему, если все время так бояться за свою жизнь, долго не проживешь – просто сгоришь, износив все нервы. В этом мире нельзя жить вот так, бояться