Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

- Еще увидимся, - Цукиеми кивнул на прощание и пошел к дому.

Данте наблюдал за его прямой спиной и неспешной величественной походкой и думал о том, что разговор двух ками не мешало бы подслушать. А вдруг что-то интересное будет?

- О чем вы говорили? - юный Хищник вздрогнул, когда за его спиной послышался не сильно вежливый вопрос.

- И тебе доброго утра, Ебрахий, - Данте обернулся, сладко улыбаясь. Отпрыск Цукиеми стоял у барьера и смотрел с любопытством и раздражением. Трудно сказать, какое из этих эмоций выделялось сильнее.

- Он сказал тебе мое имя? - удивился Хищник.

Данте продолжал улыбаться.

- Приходи сюда через час, и я все тебе расскажу. А сейчас мне нужно кое-что выяснить, если не возражаешь, - он сдержанно поклонился, а потом быстрым шагом направился к дому. Данте знал, что Ебрахий смотрит вслед. И еще он знал, что отпрыск Цукиеми обязательно придет.

Опасаясь быть обнаруженным и выдворенным куда подальше, юный ками отработанным движением взобрался по дереву на крышу и легкой поступью, чтобы не тревожить нервную черепицу отправился туда, куда выходили окна. Их с Хорхе дом, к счастью, не был огромным, как тот же Сарумэ - несколько комнат, гостиная, прихожая. Данте хорошо знал, где устроились Цукиеми и Хорхе.

Данте подошел к нужному месту и застыл, присев на корточки. Ему повезло - седзи были распахнуты, и поэтому голоса можно было разобрать. Жаль, что сейчас день, и теней не различить. Хотя, не сильно бы это помогло: любой ками может ими так виртуозно управлять, что не поймешь, где правда, а где подделка.

Хорхе, похоже, был возмущен, поэтому говорил громко и с чувством. Голос Цукиеми различался плохо, он спокоен и тих.

- Нет! Вы шутите! Ни за что! Поищите себе другого безумца! - возражал Хорхе.

- Мы решили, что ты - лучшая кандидатура.

- Возьмите Эрнеста! У него опыта много в этом деле!

- Эрнест не может, - мягко возразил Цукиеми.

- Потому что у него нервное расстройство! Хищники кого угодно доведут, а меня тем более. У меня нервы слабые, между прочим. А что будет, если я заболею? Если не выдержу этой адской нагрузки?

- Не драматизируй.

- Не драматизировать? Вы обо мне подумали? Это, между прочим, двадцать пять неуравновешенных подростков из разных школ! А я один! Всего один.

- Единственный и неповторимый…

Услышав эти слова от Цукиеми, Данте издал смешок и прикрыл рот ладонью, чтобы его не услышали. Да, похоже "подарок" от Рихарда удался, Хорхе был в расстроенных чувствах.

- Вот именно, - отозвался Хорхе. - Есть еще ты. А что? Хорошая кандидатура. Сколько тебе лет? За тысячу, наверное, перевалило, а я в десять раз младше, опыта нет.

- Наберешься.

- Нет, это должен быть ты. Как раз и с отпрыском своим будешь!

- Он уже почти во мне не нуждается, - Данте показалось, или в голосе Цукиеми и, правда, прозвучали нотки гордости? - А ты на своего жаловался. Вот и присмотришь.

- Нет!

- Это приказ Рихарда, - Цукиеми был неумолим.

- Папочке захотелось, чтобы я был поближе? - язвительно усмехнулся Хорхе.

- Я поддерживаю его решение. Клан Идзанами должен быть постоянно на виду, когда зажглись звезды.

Хорхе молчал некоторое время, будто раздумывал. Эх, хотел бы сейчас Данте видеть его лицо!

- Уж не думаете ли вы, что я совершу нечто столь безумное? - в голосе Хорхе прозвучала вселенская обида.

- Клан Идзанами сейчас должен быть вместе, - продолжил настаивать Цукиеми.

Установилась тишина. Было слышно, как в траве стрекочут кузнечики, и ветер шелестит листвой в саду.

- Ты собираешься вернуться в Еминокуни? - спросил Хорхе.

- В этом пока нет необходимости. К тому же мне отдали в Академии Аши историю. Несколько раз в неделю придется там появляться, - в голосе Цукиеми прозвучала улыбка, и Данте впервые задумался, что связывало этих двоих. Хорхе говорил о Боге Счета Лун едва ли не чаще, чем о собственном родителе. Неужели, они были так близки?

- Похоже, у меня нет выбора, правда? - капитулировал Хорхе.

- Можешь, конечно, повыпендриваться. К тебе придет Эхисса с визитом.

- Сомнительное счастье! - фыркнул родитель Данте.

Молодой Хищник осторожно уселся на пятую точку, потому что ноги гудели от напряжения, и принялся напряженно рассуждать. Разговор велся об Академии Аши. Хорхе кем-то назначили, и он очень упирался. Вопрос: кем? И означает ли это, что его родитель останется рядом, никуда не уйдет? Может, это эгоистично, но Данте от этой мысли ощутил радость.

- Я слышал, что у тебя остался чай, что давала Эхисса, - намекнул Цукиеми.

- Нет-нет, посланцев с дурными вестями положено казнить, а не поить любимым чаем!

- Сделаешь исключение по старой дружбе?

Данте не стал слушать дальше, посчитав, что ничего интересного больше не будет. К тому же следить за старыми друзьями, слышать, как они общаются, казалось неправильным. И навевало тоску, будило одиночество. В такие моменты Данте ощущал себя одним во всей вселенной. Поэтому он осторожно поднялся и пошел прочь. Он решил этих двоих оставить вдвоем, и вернуться к Ебрахию. В конце концов, у него были подозрения, которые стоило разрешить.

Данте слез с дерева и обозрел ствол. Следы некоторых действий скрыть трудно, ведь его когти оставляли глубокие царапины. Но всегда можно сказать, что он лазил на крышу, чтобы посмотреть на небо. Старая привычка, и Хорхе о ней знал. Данте вновь с тоской посмотрел на дом.

Давно знакомая дорога через сад. В искусственном водоеме отражаются рваные облака; наверное, дожди еще не прекратились. Солнце сегодня выглядывает, но редко и торопится скрыться. Гору Сумеру, величественную и отстраненную, видно нечетко, она вся укрыта облаками и дымкой тумана. Данте вздохнул и пошел к пробоине в стене. У нее он уселся на свое обычное место и принялся ждать.

Ебрахий появился почти сразу, будто следил за местностью из какого-то укрытия. Но вышел он важно и плавно, с напускным спокойствием на лице и легким высокомерием, похоже, пытался копировать родителя, но неудачно. Ничего не говоря, он уселся напротив и стал пристально смотреть на Данте. Они молчали долго, рассматривали друг друга. Данте пытался отыскать знакомые черты, но чем больше смотрел, тем меньше находил, и это огорчало его все больше.

- У меня был друг, - заговорил он, нарушая тишину, глядя на Ебрахия сквозь прозрачную стенку барьера. - Давно, в прошлой жизни. Он думал, что я девушка и был в меня влюблен. Однажды он признался мне, что обязательно бы посватался ко мне, если бы не носил проклятие своего рода. Это было в веселом доме.

- Зачем ты мне все это рассказываешь? - красные, но более темного оттенка, чем у Цукиеми, глаза смотрели на Данте. И в них было возмущение и… потрясение. И какая-то странная, шальная надежда, такая же, которую ощущал сейчас сам Данте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});