Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

я должна таскать с собой.

— Да нет у тебя ничего, — усмехнулся он. — И это после жизни в роскошном имении старика. А где, кстати, оно находилось?

— Где-то, куда дороги не найти. Да я и не ищу.

— А я искал, но не нашёл…

— Ты меня искал? — спросила я тихо, благодарная ему за признание.

Он какое-то время молчал, потом сказал, — Прошло слишком много времени. Даже девять лет назад, то есть природных циклов, как вы говорите, ты годилась лишь для баловства. А сейчас зачем ты мне, чудо вселенское?

— Ну, так и отвези Чапосу! — выпалила я, вспыхнув от негодования. — Чего ты как собака, стерегущая сено? — вдруг вспомнила я его забавную фразу, сказанную некогда Гелии. — Ты тоже мне без надобности! Я и забыла о тебе совершенно. Сам же возник! Чего издеваешься? — Я готова была вцепиться ногтями в его лицо, к которому всего лишь минуту назад мне хотелось прикасаться пересохшими от внезапного счастья губами. И зря я этого не сделала. Может, тогда он пришёл бы в чувство, адекватное нашей встрече, искомой столько лет… во всяком случае, с моей стороны, — Я тебе не прежняя кукла для баловства! Я была замужем за достойнейшим человеком! Я вдова, и о себе научилась заботиться…

— Выходи! — прервал он меня и открыл дверцу машины, а поскольку ему пришлось для этого нагнуться и прижаться ко мне впритык, он застыл, а потом… положил голову мне на колени! Я также застыла, не зная, как себя вести. Надо было молчать, а я пробормотала, — С радостью уйду от тебя! — хотя и была охвачена настолько сильным, вовсе не забытым чувством, что не могла пошевелиться. — Я и забыла о тебе давно! Я ни за что не подошла бы к тебе, если бы ты сам… — и стала пихать его вместо того, чтобы ласково и бережно прикасаться…

— Сколько вы берёте за свои услуги по доставке клиентов домой? Если вы настолько обеднели, что занимаетесь частным извозом по ночам, как же вы сможете расплатиться за покупку картин?

Он поднял голову, резко отодвинулся, — Корпорация заплатит, не беспокойся. Выходи!

Я продолжала сидеть без движения. И тогда он подтолкнул меня наружу. Я вынуждена была подчиниться, плохо соображая, что произошло. Оказавшись в полной темноте, ничего не видя под ногами, я зацепилась оборкой платья за проволоку, ограждающую какие-то насаждения, сделала попытку аккуратно освободиться, чтобы не порвать дорогое мне платье и утратила равновесие. Под ногами к тому же валялся какой-то незримый булыжник, туфелька моя скользнула по нему, опереться было не на что, и я упала плашмя. «Повозки счастья» рядом уже не было. Всё напомнило вдруг тот сырой день, когда он поймал меня с Кристаллом Хагора, хотя сейчас меня окружала кромешная ночь. Хорошо, что было сухо, и цветники окружал декоративный песок, чтобы предотвратить расползание на них сорных трав. Я даже не ушиблась, и платье моё не испачкалось.

Голодная, оскорблённая, потрясённая таким финалом встречи, я отряхнула руки от песка и побрела к себе. На непроглядном небе уже не мерцали искристые и безмерно далёкие Галактики, в чьих отсветах я возомнила себя звёздным ангелом. Всё захлопнулось, как и не было ничего.

Возобновление работы театра теней

Мрачный спутник Лаброн воспалённым глазом красновато отсвечивал за кромкой крыши низкого соседнего дома. Неровная крыша казалась старым веком, из-под которого и целился в меня недобрый зрак небесного спутника. Второй спутник, чистейшего голубоватого цвета, нежный и любимый мною Корби-Эл появлялся позже, когда Лаброн уже западал за горизонт, скрываясь за далёкими силуэтами центральных башен мегаполиса. Сооружения окраин были низки, часто и приземисты как в глухой провинции. И грязь, скука тут царили вовсе не столичные. Но тут было дешевле обитать, чем в центре. Да и не привыкать мне к подобной жизни. От чего ушла, к тому и вернулась.

Из окна высунулась любопытная тётка, давно наблюдающая диковинный ей бесплатный вечерний спектакль, а именно, меня в расшитом кристаллами платье, и машину аристократа, только что умчавшуюся отсюда из нашего глухого бедняцкого двора. Что же, теперь и здесь я дала повод для досужих пересудов скучающим обитательницам, возможно, и для тайной слежки за мною тем, кто из «любви к ближнему» служили бесплатными информаторами Департаменту нравственности. А у меня не имелось никаких документов, что я была замужем. Ведь Тон-Ат не проходил со мною совместного ритуала в Храме Надмирного Света. Тон-Ат не являлся верующим в том смысле, как большинство обывателей, и жрец не давал нам жетон о бракосочетании. Пока я жила незаметно, кому и было до меня дело? Но если привяжутся, то могут и изгнать из столицы. Короче, повезло мне. Подвезла «повозка счастья». С шиком и блеском.

Вот с этим самым шиком и блеском своего наряда, неподходящего месту проживания, я и поднималась по расшатанной тёмной лестнице в свою, пусть и бедняцкую, но очень уютную и чистую квартирку. Я не умела жить грязно и опущено, где бы ни селила меня причудница — судьба. И не было у меня никаких насекомых, а только мои невостребованные платья искристо переливались в свете спутника, наполняющего мой дом. Они аккуратно висели на плечиках по стенам. А несколько платьев валялись, потому что я примеряла их для предстоящего выхода на публику. На полках в шкафу хранились дорогие ткани для моего творчества, оставшиеся от той, уже потерянной роскошной, как мне теперь представлялось, жизни. Неужели я ещё буду способна что-то изобретать, шить? Настолько опротивело мне шитьё, а душа казалась пустой от всяких переливчатых замыслов. Пуста от всего. Пуста, как стало пустым и тёмным небо, когда крыша — веко закрыло усталый глаз Лаброна.

Я легла в платье, забыв о голоде, и тоже закрыла утомлённые веки, а когда открыла их, то была поражена красотой открывшейся мне картины. Взошёл второй спутник Корби — Эл. Его далёкие синие океаны, не проливаясь, залили своим мягким и волнующим светом моё обиталище. Я опять ощущала себя звёздным ангелом, лишь на время замурованным в печальную келью. Что-то или кто-то давал мне утешение и обещание близкой и прекрасной перемены. Утешающее прикосновение надежды отменило все мои взбаламученные мысли, переживания сумбурного дня. Я уснула, накрывшись простынёй поверх так и не снятого платья. Я настолько устала, да и перед выставкой я не спала всю ночь, переживая и волнуясь неведомо чему.

И мне чудились шаги, но усталость не давала прервать чуткий сон. И мысль поверх сна, или была мысль также сновидением, что это Нэиль бродит в пустом помещении, недовольный тем, что я продала