Рота, подъем! - Александр Ханин

– Надо бы еще два-три сеанса сделать, да я должен уехать.

– Спасибо. Выживу.

– А куда ты денешься? – стал вынимать иглы из уха военврач. -

Отдыхай. Пойди, поспи.

Проснулся я от воя сирены во дворе. Вскочив, я выбежал на улицу.

Из машины скорой помощи вытаскивали носилки, рядом с которыми шел лейтенант в испачканной кровью гимнастерке и уговаривал лежащего лицом вниз солдата:

– Потерпи, Сидоркин. Потерпи, родной. Все будет хорошо. Пришьют твою задницу.

– Что случилось? – выскочил на улицу начмед.

– У нас был курс по метанию гранат. Со мной в окопе этот солдат сидел в ожидании броска да чурка один. Так тот урюк вместо того, чтобы отвести руку и швырнуть гранату вперед, бросил ее вверх. Как баба замахнулся. Не зря баб в армию не берут.

– А сам почему в крови?

– Я на них упал, да разве обоих прикроешь. Граната взорвалась в воздухе. Мне, похоже, осколком спину зацепило, ерунда. А Сидоркину полжопы оторвало. И, главное, чурке этому тупому – ничего.

Представляешь?

– Солдата в операционную. Ты в перевязочную. Посмотрим, что с вами делать, – отдал распоряжения капитан, и все скрылись в корпусе санбата.

Следующий день выдался солнечным и ясным. На синем небе не было ни единого облачка. Пчелы жужжали, перелетая с цветка на цветок.

Тишина и покой были как в лучшем ялтинском пансионате. Я сидел на скамейке в тени дерева и трепался с больными солдатами и сержантами, когда на дорожке появился майор Шандыбин.

– Чего сидим? Чего сидим, больные? Отдыхать сюда приехали? Всем встать и пропалывать! Живо.

– Я не могу, товарищ майор, – солдат указал ногу, на которой красовался гипс, весь расписанный шариковой ручкой. – Мне не присесть.

– Отдыхай. А ты? – повернулся он ко мне.

– У меня палец болит.

Шандыбин узнал меня не сразу. Сначала вытянул свою бычью шею вперед, потом протер глаза, глубоко вдохнул и замер, чего-то вспоминая.

– Ты?! Что ТЫ тут делаешь? – рявкнул майор.

– Лечусь, товарищ майор, – выставил я палец перед собой.

– Чего ты лечишь? Вон!! Вон отсюда!!! Это приказ!!! – сорвался на крик мгновенно раскрасневшийся начштаба санбата. – Кто тебя тут оставил?

– Капитан Белов, – спокойно ответил я.

Майор сорвался с места и кинулся к корпусу, забыл о клумбах и больных.

Белов вышел из корпуса и, щурясь, смотрел на солнце, когда на всю территорию санитарного батальона раздался крик Шандыбина:

– Белов. Капитан Белов, ко мне!

Хирург даже не шелохнулся, давая возможность майору подбежать к нему самому. Солдаты вылезали в окна, тянулись к входу, передвигались, перешептываясь в ожидании зрелища.

– Белов, Вы меня слышите? – рявкнул, брызгая слюной, майор.

– Слышу, слышу. Смотрите, какое небо.

– Кто? Что? Небо? При чем тут небо?

– У Вас что-то болит, товарищ майор? – голосом доктора Айболита спросил врач.- Может, таблеточку дать?

– У меня? Нет! Не надо. Почему этот сержант тут лежит? – указывая пальцем на меня, наклонив бычью шею, впился глазами в Белова начштаба.

– Больной сержант, вот и лежит. У него подногтевой панариций.

– Выпиши его! Немедленно! Ты понял меня, капитан?

Белов невозмутимо полез в нагрудный кармана своего белого, накрахмаленного халата и вытащил оттуда скальпель, которым он подтачивал карандаши. Продолжая смотреть мягким участливым взглядом на майора, он протянул скальпель начштабу.

– На, держи.

– Зачем мне скальпель?

– Иди, режь.

– Чего резать?

– Там, наверху, в операционной солдат лежит. С острым аппендицитом. Резать надо. Иди, режь!!

– Я не умею резать. Чего ты мне скальпель суешь. Это ты хирург, а не я.

– А раз я хирург – то я буду решать, кого выписывать и когда выписывать. А ты иди ворота свои крась.

– Что? – рожа Шандыбина стала похожа на спелый помидор.

– А не хочешь, так иди нах, – убирая скальпель обратно в карман, закончил Белов и повернулся. – Ну, я пойду, товарищ майор, делом заниматься надо.

Шандыбин оглянулся, ища поддержки, и увидел прячущих глаза, но не могущих сдержать улыбки, находящихся на излечении солдат. Он резко повернулся и ушел за корпус.

Утром следующего дня меня позвал к себе Белов.

– Чего там у тебя с майором случилось, что он так на тебя

"наехал"? – спросил он, разматывая бинт. – Он вчера вечером так орал…

– Он в нашем батальоне комбатом был, руками сильно махал…

– Это он и тут любит, но я стараюсь не позволять…

– Замполита батальона достало. Он собрал со всех, кто был свидетелем или получал от комбата между глаз, объяснительные и пустил в дело. А тут статья в "Красной Звезде", что офицеры не только поощряют дедовщину, но и сами не прочь кулак приложить. Вот он и попал, как первый в очереди. В Москву ездил, правды искал. Так его дело пересмотрели, и из партии выгнать собрались. В общем, я понимаю, чего он так злится. Он же в звании остановился.

– Шандыбин вчера говорил, что его повысили. Из командиров батальона полка сделали начальником штаба отдельного батальона.

– В "учебке" комбат – должность до подполковника тянет. А тут он пожизненно майором будет. Он это и сам понимает.

– Все, я закончил, – завязывая бинт бантиком, закрыл разговор

Белов. – Да и ты тоже. Сегодня еще поваляйся. Только Шандыбину на глаза не попадайся. А завтра утром дуй в часть. Я напишу, чтобы тебя еще дня на три в казарме оставили.

На следующий день я вернулся в часть. Палец уже заживал и почти не болел.

– Какие новости, мужики? – спросил я сидящих в каптерке сержантов.

– Бугаев в отпуск уехал. Салюткин теперь ходит гоголем, говорит, что это он обещал и выполнил. Тебе "старшего" присвоили. Только в магазине широких лычек нету, можешь три твоих сдвинуть, еще шире будет.

– И буду как дух-отличник? Я и так похожу. Меньше доставать будут.

– Назирова в штаб батальона писарем забрали. Жалко. Хороший парень. Самим бы сгодился. Да еще твои художники дембельские альбомы малевать начали. Мы у тебя их берем время от времени. Ты не против?

– А чего мне быть против? Меньше народа во взводе, меньше хлопот.

– А сам-то чего альбом делать не начал? Художники-то твои…

– И что мне с тем альбомом делать? Два раза показать, один раз посмотреть и выкинуть?

– А память?

– Думаешь, что я про армию когда забуду?

– Ну, как знаешь.

Я подошел к взводу, где часть дремала, сидя на табуретках, часть читала уставы.

– Воин, – позвал я младшего сержанта Меньшова, только что закончившего учебку и совсем недавно получившего первые лычки. – Что у нас нового?

– Часть солдат у нас забрали в командирские роты. Кто успел, попрятался. Ты бы видел: в бытовке, в курилке. Командир первой и второй рот сами вылавливали. И забрали же самых грамотных.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});