Связанные любовью - Розмари Роджерс

— Вы сказали ей о своих чувствах? Горький смех запрыгал по приемной сухим эхом.

— Я даже попросил ее стать моей женой.

Еще один сюрприз — Анна состроила гримасу и покачала головой, как будто он произнес что-то неприличное.

— Вы сказали, что любите ее?

Любовь? Что еще за любовь! У него и в мыслях не было обсуждать с Софьей какие-то неопределенные, смутные, непонятные чувства. Он старался не замечать их, не признавать их существования.

— Спасибо за гостеприимство, но мне нужно собрать вещи. Хочу поскорее попасть на корабль. И избавиться от всего этого безумия.

— Стефан…

Он не стал слушать. Хватит. Софье нет места в его жизни. Отныне он не потратит на нее ни секунды.

Она была ошибкой, и чем скорее удастся стереть память о ней, тем лучше.

Поднявшись по лестнице, Стефан толкнул дверь и вошел в комнату. Борис сидел на диванчике у окна и потягивал что-то из серебряной фляжки. Увидев герцога, слуга поднялся и бросил ему фляжку.

— Вид растрепанный. Вам не помешает выпить. Подкрепитесь.

Стефан поднес фляжку к губам и сделал хороший глоток.

Водка пронеслась огненным потоком по горлу и дальше и взорвалась в желудке.

— Господи, — выдохнул Стефан. И как только русские пьют такое. Еще пара глотков, и Борису придется заносить его на корабль. — Узнал расписание?

— Узнал. Ближайший корабль отправляется через два часа.

— Нас возьмут? Слуга пожал плечами:

— Если хорошо заплатить… Ничего другого Стефан и не ожидал. Какой капитан откажется от возможности выстелить свое гнездышко парой мягких перышек? Стефан, как правило, осуждал тех, кто поступал так, ведь страдали всегда самые бедные пассажиры. Но сегодня он готов был купить весь чертов корабль и, если понадобится, выбросить всех за борт, чтобы только поскорее выбраться из этой сумасшедшей страны.

— Деньги не важны.

Борис убрал фляжку в карман и сложил руки на груди.

— Значит, вопрос только один: сколько надо взять билетов? — с невинным видом спросил он.

Стефан стиснул зубы, чтобы не взорваться.

— Предлагаю сделку.

— Слушаю. Стефан твердо посмотрел русскому в глаза.

— Я куплю тебе столько водки, сколько ты захочешь, но только с условием, что за все время пути не услышу от тебя имени Софьи.

Борис нахмурился:

— Софья? Я такой не знаю.

Экипаж герцога умчался с бешеной скоростью, а Софья вернулась в сад.

Не хватало только, чтобы кто-то из слуг увидел ее плачущей из-за герцога Хантли. Да и запереть себя в четырех стенах совсем не то, что ей сейчас требовалось. Пусть солнце и ветерок высушат глаза и щеки. Пусть тепло растопит тот лед, что залег под сердцем.

Выбрав для уединения скамейку в глубине сада, Софья дала волю слезам. Ничего, успокаивала она себя, боль стихнет, и печаль пройдет. Всему свое время. Может быть, ей потребуются дни. Может быть, недели.

Или месяцы.

Как ни горько, как ни больно, но выбор она сделала правильный.

Господи. Ничего на свете она не хотела больше, чем стать женой Стефана. Именно женой Стефана, а не герцогиней Хантли. Ей не нужен титул. Не нужно положение в английском обществе. Она просто хотела бы быть с любимым мужчиной. Естественное для каждой женщины желание.

Но Александр Павлович был прав.

Даже если Стефан и согласился бы ради удовлетворения страсти дать ей свое имя, разве смогла бы она жить с ним, не получая любви, внимания и тепла, всего того, чего он не чувствовал? Разве сам Стефан не пожалел бы со временем о том, что взял в супруги нелюбимую?

Нет, она не выдержала бы такой жизни.

И Стефан тоже ее не выдержал бы.

Софья не знала, сколько прошло времени, но слезы в конце концов иссякли, щеки высохли, и она осталась вдвоем со своим горем, утешая себя тем, что вот-вот успокоится, возьмет себя в руки и вернется домой. Как бы там ни было, но из-за того, что Стефан уехал из России, жизнь еще не кончилась.

Ее мать по-прежнему в опасности, и до тех пор, пока они не установят, кому достались письма, эта опасность постоянно будет висеть над ними черной тучей. К тому же есть еще сэр Чарльз. И пока он на свободе, на улицах Санкт-Петербурга ей повсюду будет видеться ловушка.

Софья уже собиралась идти в дом, когда неподалеку хлопнула калитка.

— Петр? — Она поднялась. — Что ты… — Слова застыли на губах, а сердце замерло от страха, когда она узнала того, кто вошел в сад, — невысокого мужчину с рваным шрамом через пол-лица. Того самого, который помогал сэру Чарльзу держать ее в заложницах. — Нет.

Она открыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь. По крайней мере, кто-то из слуг обязательно услышал бы и поспешил на помощь. Но человек со шрамом оказался проворнее, и не успела она даже пискнуть, как он зажал ей рот. В другой его руке оказался пистолет.

— Простите, но я не могу позволить вам привлечь внимание к моей скромной особе. — Ледяная улыбка тронула его губы. — Я уберу руку, но помните, что, если вы попытаетесь позвать на помощь, выстрелю без предупреждения.

Дрожа от страха, Софья ждала, когда же страшный человек уберет руку. Даже выбритый и чисто одетый, Иосиф все равно внушал ей ужас. Она нисколько не сомневалась, что он исполнит свое обещание без малейших колебаний.

— Что вы здесь делаете?

— Вас желает видеть мой хозяин. — Иосиф кивком указал на небольшую карету, остановившуюся сбоку от конюшни. Занятая своим горем, Софья даже не заметила подъехавший экипаж. — Проявите благоразумие, и, обещаю, ничего плохого с вами не случится.

— Ни за что, — твердо ответила она. — Лучше убейте меня прямо сейчас, но в руки сэру Чарльзу я не дамся.

Удивительно, но его лицо выразило отвращение.

— Сэр Чарльз? Фу. Никогда бы не стал работать на такого мерзавца и труса.

— За кого вы меня принимаете? Я не забыла, как вы помогли ему спастись.

Иосиф пожал плечами:

— Эту загадку легко объяснить. Мой хозяин хотел проследить за сэром Чарльзом. Нельзя было упустить его, не предав правосудию.

Загадка? Правосудие? О чем тут речь? Софья тряхнула головой. Страх понемногу уступал место недоумению и злости. Здесь какой-то трюк.

— И вас не беспокоило, что он похитил и держал в заложницах ни в чем не повинную женщину? Что он едва не перерезал мне горло?

— Я делал все возможное, чтобы вы остались в живых. — Он поймал и удержал ее взгляд. — Вы и сами это поймете, если подумаете как следует.

Софья поджала губы. Она ничего не собиралась признавать. По крайней мере, до тех пор, пока у него в руке оставался пистолет.

— Я знаю только, что вы сопровождали его и увезли до того, как этот мерзавец отправился в могилу, где ему самое место.