Чернильная кровь - Корнелия Функе

— Перепел, — тихо выдохнула Мегги.

— Да. Как ты думаешь, есть надежда, что настоящий Перепел потребует свое имя обратно раньше, чем меня казнят?

Как серьезно она на него посмотрела. Как будто знает что-то, чего он не знает.

— Другого Перепела нет, Мо, — прошептала она. — Ты и есть Перепел.

Мегги взяла его руку, закатала рукав и провела пальцем по шраму, оставленному псами Басты.

— Эта рана у тебя еще не зажила, когда мы приехали к Фенолио. Он еще дал тебе мазь, чтобы она лучше зарубцевалась, помнишь?

Он ничего не понимал. Ни слова.

— Да. И что?

— Ты и есть Перепел, — повторила Мегги. — Другого нет. Фенолио написал о нем песни. Он сочинил их, подумав, что в его мире не хватает разбойника. А тебя взял за образец! «В моем воображении из него получился очень благородный разбойник», — написал он мне.

Некоторое время смысл ее слов не доходил до Мо. И вдруг он расхохотался. Так громко, что стражник открыл зарешеченное окошко в двери и подозрительно заглянул внутрь. Мо перестал смеяться и уставился на стражника. Тот выругался и исчез в коридоре. А Мо прислонился к стене и закрыл глаза.

— Мо, мне жаль, что так получилось! — прошептала Мегги. — Ужасно жаль. Фенолио иногда просто невыносимый старик.

— Да ладно тебе.

Может быть, потому Орфею и удалось с такой легкостью вчитать его сюда. Потому что он и без того уже попал в эту историю.

— Как ты считаешь, — спросил он, — должен я чувствовать себя польщенным или свернуть Фенолио шею?

Мегги приложила руку к его лбу:

— Ты весь горишь. Приляг. Тебе нужно отдохнуть.

Как часто он говорил ей это, сколько ночей просидел у ее постели — корь, ветрянка, скарлатина… «О господи, Мегги, — простонал он, когда она подхватила еще и коклюш, — ты не могла бы пропустить хоть одну из детских болезней?»

Лихорадка наполняла его жилы расплавленным свинцом, и, когда Мегги склонилась над ним, он на мгновение подумал, что это Реза. Но у Мегги волосы были светлее.

— А где Сажерук и Фарид? Вы ведь были все вместе? Их тоже поймали? — От жара ему тяжело было ворочать языком.

— Нет. Не думаю. Ты знал, что у Сажерука есть жена?

— Да. Из-за нее Баста располосовал ему лицо. Ты ее видела?

Мегги кивнула:

— Она очень красивая. Фарид к ней ревнует.

— Правда? Я думал, он влюблен в тебя.

Мегги покраснела до ушей.

— Мегги? — Мо приподнялся.

Да когда же кончится наконец эта проклятая лихорадка! Из-за нее он чувствует себя беспомощным, как дряхлый старик.

— Нет! — тихо проговорил он. — Я что-то упустил. Моя дочь влюбилась, а я и не заметил! Еще одна причина возненавидеть эту проклятую книгу. Надо было тебе оставаться с Фаридом. Я бы уж как-нибудь обошелся.

— Никак бы ты не обошелся. Тебя бы повесили.

— Это и теперь не исключено. Мальчик, конечно, теперь страшно волнуется за тебя. Бедняга. Ты с ним целовалась?

— Мо! — Мегги смущенно отвернулась, однако не могла сдержать улыбки.

— Я должен знать! По-моему, ты даже должна спросить у меня разрешения.

— Мо, прекрати! — Она пихнула его локтем в бок, как всегда, когда отец ее дразнил, и пришла в ужас, когда его лицо внезапно исказилось от боли.

— Прости! — прошептала она.

— Ничего, раз мне больно — значит, я жив.

Ветер донес до них цокот подков. В ночи раздался лязг оружия и голоса.

— Знаешь что? — тихо сказал Мо. — Давай поиграем в нашу старую игру. Вообразим, будто мы совсем в другой истории — у хоббитов, в их уютной стране, или с Вартом у диких гусей. А?

Мегги долго молчала, а потом взяла его за руку и прошептала:

— Мне хочется вообразить, будто мы вместе идем по Непроходимой Чаще. Я, ты и Реза. Чтобы я могла показать вам огненных эльфов, шепчущие деревья и… Нет, погоди! Мастерская Бальбулуса. Да. Вот где я бы хотела с тобой оказаться. Он иллюстрирует книги, Мо! В замке Омбры! Он там самый лучший миниатюрист! Ты бы мог посмотреть его кисточки и краски…

Как возбужденно она вдруг заговорила. Мегги еще способна забыть все, как ребенок: и накрепко запертую дверь, и виселицы на дворе. Стоило ей вспомнить о паре тонких кисточек.

— Ну что ж, — сказал Мо, поглаживая ее светлые волосы, — как хочешь. Вообразим, что мы находимся в замке Омбры. На эти кисточки я бы тоже с удовольствием посмотрел.

62

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Мне приснилась бесконечная книга,Книга без переплета,Ее листы рассыпались в немыслимом изобилии,В каждой строчке открывался новый горизонт,Обрисовывались новые небеса,Новые страны, новые души.

Клайв Баркер. Абарат

Фарид уже дожидался у статуи, как было условлено. Он прятался за ней, очевидно, не в силах до конца поверить в свою невидимость, Мегги он не нашел. Сажерук понял это по его голосу, хриплому от разочарования.

— Я поднимался в башню. Я даже видел эту камеру, но она слишком хорошо охраняется. А на кухне говорили только о том, что она ведьма и что ее казнят вместе с ее отцом!

— Ну и что? А ты чего ожидал? Что еще там говорили?

— Что-то об Огненном Лисе. Что он отправит Козимо обратно в царство мертвых.

— Ага. А о Черном Принце ничего?

— Только то, что его ищут, но найти не могут. Слуги Змееглава уверены, что Принц и его медведь могут менять обличье, так что иногда Принц становится медведем, а медведь — Принцем. И что он умеет летать и делаться невидимым и в конце концов спасет Перепела!

— В самом деле? — Сажерук тихо рассмеялся. — Принцу бы это понравилось. Ладно, пойдем, пора смываться отсюда.

— Смываться?

Сажерук почувствовал, как пальцы Фарида впились ему в локоть.

— Как смываться? Мы можем спрятаться, крепость большая, нас тут никто не найдет!

— Вот как? И что ты собираешься тут делать? Мегги с тобой не пойдет, даже если бы ты сумел волшебством протащить ее сквозь запертые двери. Ты что, забыл, какую сделку она собирается заключить со Змееглавом? Я спросил у Резы — чтобы переплести книгу, потребуется несколько недель. И пока Змееглав не получит книгу, он не даст волосу упасть с их головы. Так что пойдем! Пора поискать Принца. Мы должны рассказать ему про Коптемаза.

На дворе все еще было так темно, как будто утро никогда не настанет. На этот раз они выскользнули из ворот вместе с толпой латников. Сажеруку очень хотелось узнать, куда это они собрались в такой поздний час. «Будем надеяться, что не на охоту за Принцем», — думал он, проклиная предателя Коптемаза.

Латники пустили лошадей галопом по дороге, ведшей в Чащу. Сажерук стоял и глядел им вслед, как вдруг на него прыгнуло что-то мохнатое. От испуга он отпрянул и наткнулся на виселицу. Над ним покачивались две ноги, а на плече у него скребся Гвин — так уверенно, словно его хозяин всегда был невидим.

— Вот черт! — Сердце колотилось у него в горле, когда он схватил куницу. — Ты все же хочешь моей смерти, поганая тварь, да? — чуть слышно сказал он. — Откуда ты взялся?

Словно отвечая ему, Роксана отделилась от тени крепостной стены.

— Сажерук? — шепотом позвала она, ища глазами его невидимое лицо.

Вокруг ее ног вился Пролаза, то и дело вытягивая мордочку и принюхиваясь.

— А кто же еще!

Он потащил Роксану за собой к самой стене, чтобы стражники сверху ее не увидели. На этот раз он не спрашивал, зачем она пошла за ними. Он был так рад ее видеть! Хотя облегчение на ее лице напомнило ему на мгновение о Резе и о ее печали.

— Пока мы ничего больше не можем здесь сделать, — прошептал он ей. — Скажи, ты знала, что Коптемаз — желанный гость во Дворце Ночи?

— Коптемаз?!

— Да. Дурная новость. Поезжай назад в Омбру и позаботься о Йехане и Брианне. А я отыщу Черного Принца и расскажу ему об этом кукушкином отродье.

— И где ты собираешься его искать? — Роксана улыбнулась, как будто видела его растерянное лицо. — Хочешь, я отведу тебя к нему?

— Ты?

— Да.

Наверху перекликались стражники. Роксана притянула Сажерука ближе к стене.

— Принц отлично заботится о Пестром Народе, — сказала она. — И ты догадываешься, наверное, что золото, которое он тратит на калек и стариков, на вдов и сирот, он добывает не одними фокусами на ярмарках. Его люди — ловкие браконьеры и гроза сборщиков налогов, у них есть укрытия по всей Чаще, где нередко прячут раненых и больных… Но Крапива не желает иметь дела с разбойниками, кикимора тоже, а большинству цирюльников разбойники не доверяют. Поэтому они приходят ко мне. Я не боюсь Чащи, я бывала в самых темных ее закоулках. Раны, нанесенные стрелой, переломанные кости, злой кашель — все это я умею лечить, и Принц мне доверяет. Для него я всегда оставалась женой Сажерука, даже когда была замужем за другим. Может быть, он был прав.