Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин

В целом следует обеспечить полномасштабное и безоговорочное исполнение государством своих неотъемлемых обязанностей, включая: установление норм и правил; обеспечение безопасности (в широком плане – от обороны до экологии и технических стандартов); стратегическое планирование; социальную помощь; решение необходимых обществу, но непосильных ему задач (включая развитие фундаментальной науки – из-за непредсказуемости окупаемости и развитие инфраструктуры – из-за долгосрочности окупаемости).

Исключительно важной задачей, значение которой нельзя переоценить, является восстановление единства общества, преодоление его разделения на чувствующих себя ограбленными и ограбившими. Наиболее прогрессивный инструмент (опять-таки давным-давно успешно реализованный в мировой практике, в посттэтчеровской Великобритании) – взимаемый в рассрочку компенсационный налог с владельцев крупнейших приватизированных предприятий, погашающий нанесенный обществу ущерб. Компенсационный налог должен быть равен разнице между реальной стоимостью предприятия в момент его приватизации и уплаченной за него суммой (разумеется, эту разницу следует увеличить на банковский процент за прошедшее время).

Как справедливо отметил М.Б. Ходорковский в «Левом повороте-2», с учетом масштабов воровства в российской экономике в середине 1990-х годов и отсутствия реального учета стоимость предприятия следует рассчитывать по самым простым и потому надежным методам – на основе данных об объемах его производства и мировых ценах (для производителей экспортного сырья).

Компенсационным налогом должны облагаться владельцы не только всех предприятий, приватизированных по «залоговым аукционам», но и в целом всех крупных и высокорентабельных предприятий России, приватизированных иным образом (и обязательно – всех экспортеров сырья, имеющего стратегическое значение).

Плательщиками компенсационного налога должны быть юридические и физические лица, приобретшие имущество в результате приватизации или владеющие интегрированными бизнес-группами, в которые входят соответствующие юридические и физические лица. Если приватизированное имущество перепродавалось после приватизации, сумма компенсационного налога распределяется между участниками сделок по результатам их рассмотрения с тем, чтобы оградить от его оплаты добросовестных приобретателей, купивших имущество по рыночным ценам. Это правило распространяется и на те случаи, когда государство или государственные корпорации выкупали первоначально приватизированные компании (наиболее известными примерами являются «Сибнефть», «Силовые машины»).

Выплата компенсационного налога осуществляется в рассрочку в течение не более чем 20 лет. Рассрочка устанавливается гласно, при желательном участии авторитетных международных консалтинговых и оценочных компаний, в зависимости от финансового состояния приватизированных предприятий и конъюнктуры соответствующих рынков и пересматривается при значительном изменении этой конъюнктуры. В случае неполной выплаты компенсационного налога приватизированное имущество отчуждается в собственность государства.

* * *

Вот на основе изложенного (ни в коем случае не на основе голой, а значит, и лживой пропаганды) уже можно воспитывать патриотизм, то есть понимание первоочередной значимости интересов своего общества, а не его конкурентов, в единстве с пониманием важности либеральных (права личности) и социальных (благосостояние) ценностей.

Легализация проведенной концентрации ресурсов

Захват «ЮКОСа», бывший, как признанно к настоящему времени даже официальными пропагандистами, «показательной» акцией, носившей избирательный характер и направленной на реализацию политических, а не правовых целей, окончательно оформил качественно новую модель взаимодействия государства с бизнесом и передал всю полноту власти над страной силовой олигархии.

Принципиально важно, что последняя, при всей своей бюрократической закостенелости, продолжает весьма активную эволюцию, создавая новые модели хозяйственно-политической деятельности и трансформируясь вместе с ними.

Новая модель, связанная с огосударствлением крупного бизнеса и всей национальной экономики в целом, наметилась в 2004 году, а в 2005 проявилась в полной мере, перестав вызывать даже сколь-нибудь серьезные споры. Принципиально важно, что огосударствление носит тотальный, всеобъемлющий и при этом многоуровневый характер.

Неявным, в памятной по самым затхлым брежневским временам (в которых члены путинской «бригады», строго говоря, и сформировались как личности и профессионалы) бюрократической манере не называемым, но подразумеваемым обоснованием и оправданием этого огосударствления стали путинские национальные проекты.

Уже в момент их провозглашения практически не скрывалось (а зачем скрывать, когда СМИ под контролем и «это быдло будет думать то и так, что мы ему покажем по телевизору»?), что они носят фиктивно-демонстративный характер. По сути дела широко разрекламированные «проекты» сводились к механическому разбазариванию бюджетных денег и передаче их связанному с правящей бюрократией бизнесу при активизации разрушительных либеральных реформ.

Причина их появления представляется весьма простой: столкнувшись с отсутствием должного количества проработанных инвестиционных проектов и неспособностью подготовить их силами созданного им государства, Путин решил проблему с обескураживающей элегантностью, заменив инвестиционные проекты социальными.

Суть дела – рост на 180 млрд руб. (более 6 млрд долл.) расходов на социальную сферу для обеспечения не столько решения насущных социальных проблем и хотя бы сохранения человеческого капитала страны, сколько довольства политически значимых групп населения. Сам по себе масштаб расходов невелик (Стабфонд превысил 1,2 трлн руб. уже в конце 2005 года, а досрочные внешние выплаты федерального бюджета составили более 18 млрд долл. в 2005 году и запланированы в размере 12 млрд в 2006-м), но порок «национальных проектов» заключается в том, что они отнюдь не являются проектами в прямом, общепринятом смысле слова. Создается устойчивое впечатление, что они не сложились в ходе осознания необходимости достижения конкретных целей, а возникли как набор смутных ощущений в голове одного человека, откуда и были «спущены» госаппарату в качестве окончательной истины, не подлежащей не только сомнению, но даже и доработке.

В итоге их проработанность так слаба, что трудно говорить не только о «проектах», но даже и о «благих пожеланиях». В них отсутствует не только контроль, но и критерии успеха, и механизмы реализации, и даже содержательные цели (кроме разве что «доступного для некоторых» жилья). Их смысл в основном сводится к простому выделению средств на достаточно произвольно выделенное направление. Иногда обсуждаются случайно выявленные проблемы, но как выделяемые деньги будут способствовать их решению и почему именно выявленные проблемы являются ключевыми, остается неясным.

Недостаточность ситуативного реагирования на наиболее внятные пожелания политически «чувствительных» социальных групп очевидна. Так, значительный рост зарплат в медицине и образовании не сопровождается контролем качества их услуг и повышением квалификации. Нет и попытки решить главную проблему образования – трудоустройство выпускников вузов, из которых почти 80 % получает гуманитарные дипломы, грозящие безработицей.

Таким образом, реальное значение путинских «национальных проектов» – демонстрация «заботы о народе», создающая устойчивое впечатление начала новой избирательной кампании. Решение о проведении досрочных парламентских выборов в 2006 году на момент написания книги, правда, так и не было принято (может быть, и «еще», но скорее всего «уже»), – ну и что? При современном притоке нефтедолларов в бюджет и крупные корпорации избирательную кампанию можно начать и за два года до выборов.

При этом в силу мощности и монопольного положения официального пропагандистского механизма демонстрация заботы о людях сама по себе оказывается значительно более важной компонентой «национальных проектов», чем даже реальное обеспечение лояльности значительных социальных групп при помощи увеличения их доходов. Так, изначально объявленное Путиным повышение зарплат касалось лишь 8,2 % врачей и около 5 % медсестер (в ходе обсуждения эти доли выросли, но не принципиально), а в ходе выделения средств в начале 2006 года при их расчете выяснилось, что Минфин забыл о существовании Единого социального налога. В результате реальная прибавка, полученная относительно немногими счастливцами, оказалась на четверть ниже торжественно обещанной президентом![100]

При всем разложении путинского государственного аппарата подобная забывчивость при разработке по-настоящему значимых механизмов попросту невозможна.