Рейтинговые книги
Читем онлайн Охота на мух. Вновь распятый - Лев Златкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 145

И, словно по мановению волшебной палочки, белая одежда ловщиков во главе с Карачаем почернела, покрылась густой и липкой жирной сажей, она пачкала, когда кто-либо из ловщиков задевал другого рукой или вытирал коротким рукавом балахона потный лоб.

Сжавшись до предела в кольцо, ловщики остановились, оставив минимум свободного пространства для Единственного. Но он оставался все таким же спокойным. И смотрел на своих преследователей не с гневом, но с жалостью. Он смотрел на них, как на неразумных, а они и были неразумными исполнителями чужой злой воли, они не могли действовать сами по себе, потому что для самостоятельных действий требовалось самостоятельное мышление, чего они начисто были лишены, мало того, что были лишены, так они еще и боялись самостоятельности, как огня, и Илюша хорошо понимал, что оснований у них для этого хоть отбавляй. Когда тот же Карачай приступил к исполнению своих обязанностей, молодой и энергичный, еще только в роли начальника участка, он арестовал кого-то не того, кого не только нельзя было арестовывать, но и думать об этом было нельзя. И весь участок был свидетелем, как к дому, где жил Карачай и, соответственно, Илюша, подъехала черная «эмка» с нулями первых цифр, и как из нее неторопливо вылез совсем юный, совсем еще мальчик, офицерик в черной форме войск НКВД, и как к нему пулей вылетел из дому Карачай, и как офицерик медленно, без эмоций и волнения, отхлестал его по щекам, отхлестал принародно, равнодушно так, ни одна черточка не дрогнула в его лице, и существенно подорвал авторитет Карачая, и вот, с тех пор, с того самого злополучного дня Карачай всеми ему доступными средствами стал утверждать свой пошатнувшийся авторитет. И чем гнусней и неразборчивей становились средства для такого самоутверждения, тем стремительней Карачай поднимался по служебной лестнице. Уже получил пост начальника одного из самых важных и центральных отделений милиции города, в радиусе действия которого были и ЦК партии, и горсовет, и, самое главное, особняк-резиденция первого секретаря ЦК партии Мир-Джафара Багирова, еще так недавно работавшего в разведке вместе с Лаврентием Берией, ставшим по велению Сталина генеральным комиссаром НКВД. Друзья, не жалея сил, поддерживали друг друга, и маленький толстячок, с неимоверной амбицией и с еще более неимоверной жестокостью, при всей своей глупости, стал диктатором. Вот с кого брал пример Карачай, его уже не удовлетворял пост начальника отделения, и он терпеливо собирал компрометирующие материалы на заместителя комиссара города и небезуспешно.

В свободное пространство внутри кольца важно вошел Карачай и двое его ближайших помощников, блюдолизов. Илюша их часто встречал: это они несли Карачаю в дом многочисленные дары, в том числе и с самого большого в городе рынка, расположенного на территории района, вверенного «защите» Карачая. Все и вся было обложено данью, регулярно выплачиваемой.

Карачай важно протянул Единственному какой-то свиток, очевидно, ордер на обыск и арест, но тот величественным движением руки отклонил его, не желая участвовать в дурацком спектакле. Но Карачая остановить было нельзя ничем, в фундамент своего авторитета он вкладывал обязательное соблюдение внешней официальной и обязательной атрибутики. И повторял любимую поговорку своего комиссара, по слухам, не то дальнего родственника, не то близкого друга «хозяина», самого Багирова: «Был бы человек, а ордер на его арест я смогу составить всегда!»

Поэтому Карачай, развернув свиток, долго, почти по слогам, читал постановление римского наместника, суть которого сводилась вкратце к следующему: схватить и препроводить во дворец наместника бродягу Иошуа, смущающего еврейский народ россказнями о мире во всем мире, о равенстве всех людей, в том числе самого императора, перед законом, что человек должен стремиться к богатству духовному больше, чем к богатству материальному, ибо лишь при таком соотношении возможно отсутствие зависти, что гласность — основа мирозданья. Но по обычаю того времени короткое и ясное понятие топилось в словоблудии юридического крючкотворства, в котором прокураторы и их писцы достигли такого совершенства, столь огромных высот, что часто сами себя опровергали. Верхом казуистики, примером, любовно передаваемым из поколения в поколение, было решение сверхосторожного судьи, который, не имея четких указаний своего сюзерена, отправившегося на охоту, вынес приговор знатному подсудимому: «Казнить нельзя помиловать!» Среди этих букв отсутствовала всего одна, но решающая, запятая, и палачи, единодушно поняв единственно понятный им смысл, казнили, по привычке, знатного заключенного. Но просчитались. Когда после удачной охоты вернулся их господин, в прекрасном настроении, то он, узнав о казни, страшно разгневался, говоря всем, что это был его любимец из любимцев, что он просто хотел пошутить. И палачей наказали, лишив прогрессивки на год, в течение такого длительного времени они должны были работать всего лишь за одну зарплату, не получая в свою пользу одежду казнимого. А судья, как всегда, вышел «сухим из воды». По его версии казнить было нельзя.

Единственный терпеливо, с кротостью слушал Карачая, ни разу не высказав возмущения, потому что ложка меда-правды была утоплена в бочке дегтя-лжи, в свитке были такие страшные обвинения, что обвинение в организации всемирного жидо-масонского заговора с целью разрушения Великой Римской империи, первой по счету, звучало в устах Карачая как обвинение в злостном хулиганстве, причем по части первой. Но подстрекательство к мятежу Бар-Кохбы, подготовка убийства Иосифа Джугашвили, шпионаж в пользу японской разведки грозили Иошуа, по мнению внимательно слушавшего Илюши, «десятью годами без права переписки».

Илюшин отец, когда приезжал в отпуск со своих строек, жаловался то на гнус и мошкару Белого моря, то на свирепые морозы Колымы и Магадана, Норильска и Бугульмы. И предостерегал сына от необдуманных поступков, разговоров, кое-что ему рассказывая, да и с матерью он вел разговоры в присутствии сына, правда, взяв с него еще давно «честное пионерское слово», что даже лучший его друг Сарвар не узнает ни единого слова из того, что говорится дома, а для «если спросят» Илюшу заставили выучить наизусть с десяток фраз, коротких и прямых, как лозунг, из которых самый непримиримый охотник за ведьмами мог бы составить для себя благоприятное мнение, а главное, для своего досье, о патриотическом облике семьи, преданно любящих Сталина и Родину.

Двойная мораль, скажете вы?.. Но пусть первым бросит камень тот, кто в те времена не лгал. Мертвые камнями не бросаются.

Единственный встал со своего трона, а троном ему служил причудливый пенек со спинкой, оставленный незадачливым лесорубом в далекие времена несовершенства бронзовых топоров, обработанный ножами, а еще больше временем, и медленно, плавно пошел, пересекая свое последнее свободное пространство в жизни. Да и то тут же двое блюдолизов Карачая пошли по бокам, рядом, а сам Карачай торжественно впереди. Круг ловщиков-загонщиков распался на две параллельные шеренги, и они, вооруженные мечами и копьями, с бронзовыми щитами, все, как один, внезапно, равномерно, сильно и звонко застучали мечами и копьями о щиты, выбивая соединением железа и бронзы грубые, воинственные звуки, салютуя победе своего предводителя, радуясь поражению пророка, не зная, что в каждом поражении зреет победа, как в каждой победе зреет поражение.

«Да это же репетиция! — воскликнул Илюша, наконец-то найдя правильное, верное решение. — Как это я сразу не догадался: в сумерках снимают лишь „режим“, кто же будет при таком свете без ДИГов пленку гробить, все равно же ОТК забракует».

Но звон становился все громче и громче. Звонкая трель будильника московского часового завода прервала сладкий сон Илюши. Илюша нехотя проснулся. «Что за религиозная чушь лезет в голову по ночам?» — отметил он. Еще сон пытался удержать его в своих объятьях, но уже левая рука потянулась к тумбочке, цепляясь за край, нащупывая дюйм за дюймом на поверхности тумбочки настырно неумолкающий будильник. Вот рука привычно дотянулась, а палец с наслаждением, словно давил насосавшегося клопа, утопил кнопку звонка в чрево будильника. И наступила тишина.

Но Илюша и не думал вставать. «Еще минут пять можно покемарить, только пять минут, не опоздаю», — успокоил он себя, с наслаждением погружаясь в теплые волны сна.

Вышколенный и выдрессированный сенбернар Раф так же привычно по звонку подошел к постели Илюши и стянул с него одеяло. Раф был не только пунктуален, он был лично заинтересован в этом действии, гулять с ним ходил только Илюша, да и кормил его только он.

Спал Илюша голым, при открытом окне, и холодное утро осени властно рассеяло все тепло любящего сна. Делать нечего, пришлось вставать. Илюша в поисках второго тапочка, как всегда, заброшенного под кровать, нагнулся, изловчился и дотянулся до тапочка, а когда, довольный от маленькой победы, первой в этот день, он вылез из-под кровати и, повернув голову, случайно встретился взглядом с умными глазами Рафа, мудрая собака-нянька была довольна послушанием подопечного, то очень захотелось Илюше запустить в него тапочком, но он знал, чем все это кончится: Раф с удовольствием бросится играть, и Илюша опоздает в школу. Не стоило начинать то, что не могло скоро кончиться, Илюша невольно вздохнул, но подавил в себе игривое настроение и стал настраиваться на деловой лад: быстро сбегал «куда надо», еще быстрее сделал обязательную по утрам зарядку, дал слово отцу, хочешь не хочешь, а выполнять надо, правда, сегодня себе он сделал поблажку, сократил упражнения до минимума, «все равно, сегодня физкультура, доберу на уроке»… И побежал в ванную. Все как у людей.

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 145
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Охота на мух. Вновь распятый - Лев Златкин бесплатно.
Похожие на Охота на мух. Вновь распятый - Лев Златкин книги

Оставить комментарий