Черное сердце - Эрик Ластбадер

— А как же месть? Все те бесконечные дни и ночи в Пномпене, когда мы выслеживали убийцу нашей семьи? Не говоря уж о тех силах и средствах, которые я угробил для того, чтобы механизм нашей мести наконец-то пришел в действие?

— Это путь смерти, — спокойно возразил Ту, — неужели ты этого не понимаешь? Мы живем не для того, чтобы мстить.

— А что ты скажешь о чести? — прищурился Ким. — О ней мы тоже забудем? Одним взмахом руки сотрем понятие, которое на протяжении веков составляло суть нашего народа? Мы в долгу перед нашей семьей, души наших близких не могут обрести покой.

Он отставил пустую чашку и присел рядом с братом на корточки:

— Разве ты не понимаешь, что поправ законы чести, наплевав на наш долг, мы превращаемся в ничто?

Ту вздохнул и накрыл ладонью запястья брата:

— Прекрасный день, ясный и теплый. В такие дни мы с Эммой поднимаем парус и идем на север, полюбоваться закатом. Ужинаем в открытом море. Не хочешь присоединиться к нам сегодня вечером?

Сквозь зеркальные стекла темных очков Ким пытался поймать взгляд брата. Потом он осторожно убрал руку Ту, поднялся и вышел в комнату.

Эмма стояла посреди гостиной, на лице ее застыла неуверенная улыбка.

— Он прав, — спокойно сказала она, — вам надо хотя бы немного побыть с нами.

— Вы ничего не понимаете, вы американка.

— Вечером мы вместе ложимся в постель, — она говорила от сердца, не выбирая слов, — мы согреваем друг друга, разговариваем, занимаемся любовью. Скажите, Ким, в чем вы находите успокоение по ночам? В кошмарах прошлого. А когда они отступают, остается только ваша ненависть.

* * *

Очнувшись, он в первый момент забыл, где находится, и сразу же поинтересовался, не звонили ли ему.

На лице сестры появилось сочувственное выражение:

— Нет, но час назад приходила молодая леди, она интересовалась вашим самочувствием.

Глаза ее странно блеснули, она встала и направилась к двери:

— Я сказала ей, что нет смысла сидеть под дверью палаты и ждать.

— Но...

— Вам нельзя волноваться, — сестра просто отмахнулась от его слов, — я сказала, чтобы она зашла попозже и, конечно же, она придет. А сейчас я позову доктора. Он велел вызвать его, как только вы придете в себя.

— Я не знаю никакой женщины, — недоуменно пробормотал Трейси, но дверь уже закрылась.

В палате он был один. Через окно с правой стороны палату заливал солнечный свет. Утро или вторая половина дня? Утро, решил он, днем свет более резкий.

Доктором оказался лысый пухленький китаец — он буквально ворвался в палату, развевающиеся полы белого халата делали его похожим на пингвина.

— Так, так, так, — казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться, — очнулись наконец. — Он ощупал голову Трейси. — Лучше, значительно лучше.

Он совершил массу ненужных движений, беспрестанно потирал лысину, фыркал, щелкал пальцами — но вдруг по широкому желтому лицу пробежала тень уныния, и он огорченно цокнул языком:

— Да, крепко вы вляпались, мой друг, — он сокрушенно покачал головой, — очень неприятно, очень.

Он вставил в уши стетоскоп и, не прекращая болтать, стал прослушивать Трейси:

— Полиция очень хочет поговорить с вами, мой мальчик. Как вы понимаете — покашляйте, — они весьма озабочены, — еще раз, отлично, — тем, что произошло, — так, еще раз, спасибо, — и очень хотели бы выслушать ваши соображения на этот счет.

Он снова ощупал голову Трейси, пальцы его едва касались кожи.

— Сколько я здесь нахожусь?

Доктор поглядел на потолок, что-то насторожило его в линии акупунктуры левой руки:

— Чуть больше сорока восьми часов. Это был очень сильный взрыв.

Он открыл свой саквояж и достал продолговатый футляр из тонкого прозрачного стекла, в котором таинственно мерцали Длинные иглы для акупунктуры.

— Если бы между вами и взрывным устройством по счастью не было той кровати — надо сказать, у нее оказалась необычайно жесткая рама, — доктор снова прищелкнул языком, — повернитесь, пожалуйста, нет, нет, влево, вот, очень хорошо.

Он прижал ладонью руку Трейси и вынул из стеклянного футляра длинную иглу.

— Я не нахожу признаков сотрясения мозга, прекрасно, но, как подсказывает мне опыт, в таких случаях некоторое время может наблюдаться легкое головокружение, а также что-то вроде незначительного расстройства, — он подвел иглу к коже, а пальцами свободной руки прослеживал линию акупунктуры. — О, все пройдет очень быстро, уверяю вас, очень быстро. Но в качестве меры предосторожности, — он коротким точным движением ввел иглу, — необходимо провести иглотерапию, которая, в сочетании с двадцатью минутами шиатсу,устранит все неприятные ощущения.

Окончив процедуру, доктор наклонился к Трейси:

— Полиция просила меня сообщить, когда вы полностью придете в себя и сможете дать показания.

— В любое время, — улыбнулся Трейси.

Он чувствовал себя совершенно здоровым и, более того, отдохнувшим.

— Поскольку оценка вашего состояния предоставлена мне, давайте решим, что ваше свидание с полицией может состояться завтра утром, ну, скажем, часов в девять. Вас устроит?

— Отлично, спасибо, доктор.

— Постарайтесь ни о чем не думать, — в дверях доктор обернулся. — Вы скоро заснете, и очень хорошо, сон пойдет вам на пользу. И, помните, лечение еще не закончено, на это потребуется время. А пока не давайте больших нагрузок на левую руку.

Трейси кивнул, и врач тихо прикрыл дверь. Увидев, что сестра собирается последовать его примеру, Трейси остановил ее:

— Эта женщина, которая приходила, она сказала, как ее зовут?

— Нет.

— А как она выглядела? Сестра задумалась:

— Высокая, стройная, в модном платье. Китаянка... по-моему, чиу-чоу, — она недоуменно поглядела на Трейси. — Разве она не ваша приятельница?

— Ну, в общем-то да.

Чтобы скрыть смущение, он провел ладонью по лицу.

— Да, конечно. Я просто хотел убедиться, — он на мгновение задумался. — А она не сказала, когда еще раз заглянет?

Сестра отрицательно покачала головой.

— Нет, но была очень расстроена. Уверена, вы скоро ее увидите, — она кивнула на телефон. — Вы можете позвонить ей.

— Нет, спасибо, — он откинулся на подушки. Сестра улыбнулась:

— Если вам что-нибудь понадобится, вызовите меня, — она показала, где расположена кнопка вызова.

— Который сейчас час?

— Скоро вечер. Половина шестого. Вы не проголодались?

Трейси покачал головой: чувство голода пока не приходило.

— Как хотите. В восемь часов я сделаю вам укол.

— Это еще зачем?

— Обезболивающее, чтобы вы могли заснуть.

— Мне не нужны никакие уколы.

Она снова улыбнулась:

— Распоряжение доктора, мистер Ричтер. Вы же слышали, что он сказал: вам нужен сон.

Трейси понял, что спорить бессмысленно. После того как сестра ушла, он попытался вспомнить события того вечера. Надо было воскресить в памяти каждую деталь, а также убедиться, что с памятью у него все в полном порядке.

Он начал со старых воспоминаний: отец, мать, детство. Потом двинулся дальше: Фонд, Директор, Ким. Он вспомнил, как отправился в Гонконг, телефонный звонок, встречу, которая состоялась сегодня — нет! — поймал он себя — три дня назад с Мицо и Нефритовой Принцессой. Память работала отменно. Он облегченно вздохнул.

А теперь более сложное задание. Он купил для Лорин бриллиант-солитер и положил его в сейф отеля. Потом проверил, не пытался ли кто-нибудь открыть замок и не обнаружил на нем никаких следов.

А потом этот взрыв. Спасло его какое-то чудо, он это прекрасно понимал, и теперь надо было понять природу этого чуда. Взрыв — он не знал этого наверняка, но интуитивно чувствовал — был очень сильный. Как получилось, что он отделался легким сотрясением мозга и ушибом руки? Следовало припомнить подробности.

Он сидел на постели. Решил позвонить отцу и поднял трубку телефона. Что было потом? Взрыв, конечно.

Трейси сделал глубокий вдох, задержал дыхание и медленно выдохнул. Трудная задача, почти неразрешимая. Мозг его понимал, сколь близок он был к уничтожению и потому старался подавить все воспоминания о событии, едва не повлекшем за собой смерть. Мозг не хотел ничего об этом знать: в тот момент он просто выбрал единственный вариант, который и обеспечил ему жизнь.

Вес. Лишний вес, вот в чем дело. Он поднял трубку, и в мозг мгновенно поступил сигнал. На это потребовалась одна десятитысячная секунды. Трубка была тяжелее обычной, и, пока мозг переключался с той информации, которой он собирался поделиться с Луисом Ричтером, сработали нейроны прекрасно тренированного тела.

Трейси вспомнил свой отчаянный бросок через постель и мгновенный откат под нее, в то место, где можно было рассчитывать на относительную безопасность. Взрыв, конечно же, накрыл его чуть раньше. Но он уже находился в завершающей стадии броска, подставив на долю секунды левый бок взрывной волне, которая отшвырнула его дальше, а основной удар приняла на себя массивная стальная рама огромного двуспального ложа, достойного королевской опочивальни.