Кусака - Роберт Маккаммон

— А я грю, не может такого быть, — невнятно возразил Харлэн сказывались четыре "бойлмейкера". — Не может такая мутотень быть твердой!

— Твердая, вот те крест! Глаза-то у меня еще дай Бог всякому! Твердая, как каменная стена, и зверье это она пожгла!

Кёрт загоготал.

— Дурной ты, Гриффин, как трехногая жаба. Сквозь твердое хрен чего увидишь. На что я тупой, и то понимаю.

— Ну дак ехай и попробуй выбраться на ту сторону! — сердито ощетинился возмущенный Пит. — А я приеду следом пепел собрать… правда, пацану твоему он нужон как рыбке зонтик.

— Ага! — Харлэн сдавленно хихикнул. — Мы этот пепел высыпем в бутылочку виски, Кёрт. Вот уж упокоишься с миром!

— Вернее, заспиртуешься, — поправил Джек. — Кёрт, чего бы тебе не пойти домой? Тебе что, наплевать на сына?

— Коди себя в обиду не даст. До сих пор не давал. — Кёрт хлебнул виски прямо из горлышка и почувствовал себя хорошо. Нервы успокоились, да и потел он слишком сильно для того, чтобы упиться допьяна. Тока не было, вентиляторы не работали, и в "Колючей проволоке" стояла душная жара. Рубашка Кёрта липла к телу. — Я ему не нужен, а уж он мне и подавно, факт.

— Будь у меня семья, я б в такое время точно был с ними. — Джек машинально взял тряпку и протер стойку. Он жил бобылем в трейлере позади "Колючей проволоки" и, когда погас свет, не закрыл заведение, поскольку все равно маялся бессонницей. — Самое правильное дело, чтоб отец был при сыне.

— Во-во… а жена — при своем муже! — фыркнул Кёрт. Это вырвалось у него раньше, чем он успел прикусить язык. Все уставились на него. Он пожал плечами и отхлебнул из бутылки. — Ладно, проехали, — сказал он. — Коди уже не ребенок.

— Все равно неправда твоя, — продолжал Джек, орудуя тряпкой. — Вон, за рекой сволочь эта проклятая расселась, и вообще черт-те что творится.

— Я слыхал, в городе объявился полковник-летун, — сказал Хэл Мак-Катчинс. — Он был в той вертушке, что долбанулась. Но выбрался, ничего. Из пирамиды вылетела какая-то штукендрясина и сбила их, да так, будто это был бумажный голубок!

— Эта хреновина — ракета, — навалившись на край стола толстым колышущимся животом, Бёрл Кини взял из вазочки горсть арахиса. — Так говорят. С Марса.

— Нет на Марсе ни шиша. — Джек бросил наводить чистоту. — Ученые доказали. Нет, эта штука привалила откуда-то издалека.

— Много твои ученые понимают! — возразил Бёрл, чавкая орешками. Они, черти, даже не верят, что на земле был Сад Эдемский!

— На Марсе одни камни! Его снимали, так на фотографиях больше ничего не видать!

Кёрт нахмурился и снова поднес бутылку к губам. Ему было наплевать, кого доставила пирамида — интервентов с Марса или людей-кошек с Плутона, лишь бы его не трогали. Слушая, как Джек с Бёрлом говорят про Марс, он думал про Коди. Пожалуй, надо бы выяснить, все ли с парнем в порядке. Может, он дурак, что сидит тут и думает, будто Коди сам сумеет выкрутиться из любой заварухи. Нет, решил Кёрт секундой позже. Пусть Коди разбирается сам. Иногда парень бывает кретин кретином, но вообще-то он крепкий, как гвоздь, и может управиться сам. И потом, он, верно, в общаге со своей бандой. А уж эти друг дружку в обиду не дадут. Стало быть, беспокоиться нечего.

Кроме того, суровое обращение шло Коди на пользу. Оно-то и делало из мальчишки мужчину. Точно так же, грубостью и побоями, воспитывал Кёрта его собственный отец. Коди должен был стать только крепче.

"Да, — подумал Кёрт, стискивая горлышко бутылки так, что костяшки его пальцев побелели. — Крепким как батя". Он не мог припомнить, когда в последний раз говорил с Коди без того, чтобы дать мальчишке подзатыльник. "Может, я просто не знаю, как надо", — подумал он. Но парень рос таким бешеным, упрямым и своевольным, что с ним никто не мог справиться. Правда, иногда Кёрт ясней ясного видел в лице сына Сокровище, и сердце у него начинало ныть, словно от пинка.

Однако лучше было не думать об этом. Ничего, кроме головной боли, такие мысли не приносили. Кёрт взглянул на жидкость внутри янтарной бутылки и улыбнулся, словно старинному приятелю. Но в улыбке таилась печаль — ведь полные бутылки неизбежно пустеют.

— А ну как у них там пещеры, — говорил Бёрл Кини. — Под Марсом. Может, когда делали те снимки, марсианцы просто попрятались в свои пещеры.

Кёрт совсем уж собрался сказать Бёрлу, чтоб тот перестал пороть чушь, как вдруг услышал, что на полках за стойкой звякнули бутылки.

Звук был тихий, так что Джек с Бёрлом не прервали разговор. Но Кёрт услышал его достаточно ясно, а через несколько секунд звон повторился. Кёрт поставил бутылку на стойку, увидел, что поверхность виски дрожит, и окликнул:

— Джек!

Блэр словно не слышал.

— Эй, Джек! — повторил Кёрт уже громче.

Джек, сытый Кёртом Локеттом по горло, взглянул на него:

— Чего тебе?

— По-моему, у нас…

Пол в клубе вдруг вспучился. С визгом лопнули доски. Два бильярдных стола подпрыгнули в воздух на целый фут, шары вылетели из стоек. За стойкой бара с грохотом посыпались с полок бутылки и стаканы. Джека сбило с ног, табурет Кёрта перевернулся. Кёрт приземлился спиной на пол и почувствовал, что доски под ним ходят вверх-вниз, как лопатки необъезженного жеребца.

Движение пола замедлилось, потом вовсе прекратилось. Ошарашенный Кёрт сел и в свете ламп увидел страшную вещь: его бутылка перевернулась, и остатки "Кентакки джент" вытекли.

На полу оказались и Харлэн с Питом. Бёрл кашлял — в горле у него застрял орех. Харлэн встал на колени и крикнул:

— Чем нас приложило?

Раздался треск — так бьет по дереву кувалда. Кёрт услышал, как с пронзительным скрипом выскочили из пазов гвозди.

— Вон! — Он куда-то ткнул пальцем, и все увидели: примерно в десяти футах от них из пола выбило доску. От второго удара еще одна половица взлетела к потолку, и Кёрт разглядел, что из пролома тянется худая рука. Выбив вторую доску, рука ухватила и вывернула книзу третью. Теперь в полу образовался провал, достаточно большой, чтобы в него можно было проползти. Не прошло и трех секунд, как из-под пола медленно полезла какая-то фигура.

— Иисус с Пресвятой Девой Марией, — прошептал за стойкой Джек. В бороду ему набились опилки.

Фигура высунула из дыры голову и плечи, протиснула бедра, вытащила длинные голые ноги и встала.

Это оказалась стройная хорошенькая блондинка лет шестнадцати, одетая лишь в кружевной лифчик и розовые трусики с вышивкой "Пятница" спереди. Девушка выпрямилась во весь рост. Под бледной кожей проступали ребра, волосы в свете ламп влажно блестели. Лицо девушки было таким спокойным, словно всю свою жизнь по вечерам она только и делала, что вылезала из-под полов в кабаках. Взгляд холодных внимательных глаз заскользил по лицам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});