Фальшивый Фауст - Маргер Оттович Заринь

собой! Сатанинская комедия окончилась!

Окончилась в хаосе: коричневые, черные и желтые кинулись спасаться через море на лодочках, долбленках, байдарках и йолах, а то и просто на плотах. Остался только комендант лагеря Трампедах, потому как сошел с ума. Магистра занимала одна маниакальная мысль: как уберечь душу, которая ему виделась уже в когтях дьявола, то есть Марлова. В то утро Трампедах наконец решился отправить Кристофера в баню и угостить порцией Т-1 (иного выхода он не представлял), но накануне все истопники, все выгребатели золы, а также фельдшеры дали стрекача. Так что магистр лично всю ночь таскал дрова и топил печь. Но в семь часов утра репродуктор на столбе, к которому была прилажена петля для повешения, ожил и изрыгнул умопомрачительную весть:

— Капитуляция! Полная безоговорочная капитуляция. Приказываю сложить оружие!

Янис Вридрикис завизжал как недорезанный кабан. Солнце поднялось довольно высоко, когда бывший комендант лагеря, захватив в сторожке охранников здоровенный ключ, спотыкаясь, как пьяный, направился к овощехранилищу, где в забытьи лежал музыкант и бредил.

Тук-тук…

Кристофер приходит в себя и замечает светлое пятно распахнутых дверей. Словно на экране, освещенный сзади, видится в проеме силуэт огромного паука, его кривые ножки, обтянутые блестящими сапогами, распростертые руки с растопыренными пальцами. Фуражка с лакированным козырьком глубоко надвинута на глаза. Стоит не шевелится…

— Пить… — в полуобмороке шепчет музыкант.

— Встаньте и следуйте за мной, — магистр вытаскивает из внутреннего кармана мундира скляницу. — Получите пить.

Кристофер напрягает последние силы. Приподнимается на колени, держась за мокрые камни стен, встает во весь рост, пошатывается.

— Пить!

Светлое пахучее майское утро. В парке свистят скворцы, поют зяблики, чирикают горобцы, голова кружится.

— Пить!

Янис Вридрикис аккуратно наливает в серебряную стопочку из плоской фляги, он, как всегда, выдерживает стиль: для каждого напитка свой сосуд… Впечатление такое, будто они собираются дегустировать охлажденные пары можжевеловых ягод (Old.Dry Gin).

— На здоровье, Кристофер Марлов! Торчком колосок!

— Дай бог мужьям… — Кристофер уже протягивает руку, хочет ответить древнелатышской здравицей, но в это мгновение с неба, с серебристых облаков, из зелени деревьев брызнула музыка, весеннее concerto grosso. Хор дроздов, арфы березовых макушек, а посредине ясно слышится вирджинальная пьеса Бёрда и голос Маргариты… К нему присоединяется альт — поет Мери Фитои. Звучит дуэт: «О stay and hear yor true love’s coming»[25].

Солнечный диск мало-помалу начинает рдеть.

— Маргарита! — зовет Кристофер. Выбивает из рук магистра протянутую ему серебряную стопочку. — Маргарита! Маргарита!

Музыкант падает на траву, она росиста, влажна и сверкает, прижимает губы к серебряным каплям, стряхивает их на ладони, пьет. Маловато, правда, но ему хватает.

Диск солнца налился пурпуром.

Магистр в ужасе смотрит на него.

— Кровь! Это конец! Маргарита мертва.

— Нет, это начало! — кричит Кристофер. — Маргарита жива. Сейчас придут Мстители!

Трампедах быстро наполняет стопочку, безумным взглядом пялится на солнце, которое стало совсем огненным.

— А, — шепчут его побелевшие губы, — я понимаю… Это он. Он идет за мной. Теперь я помню все. Кит! Конец, кажется, был такой: «О, lente, lente currite noctis equi…»[26]. Светила движутся, несется время, пробьют часы, придет за мною дьявол…

«Это монолог знаменитого англичанина Кристофера Марло из «Трагической истории доктора Фауста». Дептфордский аббат признает себя побежденным, его охватил страх», — думает Кристофер.

…Вижу, бог

Простер десницу, гневный лик склоняя.

Громады гор, скорей, скорей обрушьтесь

И скройте вы меня от гнева божья!

Нет! Нет!

Мне лучше в бездну ринуться стремглав.

Земля, разверзнись! Нет, меня не примет!

Вы, звезды, зревшие мое рожденье,

Вы, чье влиянье смерть несло и ад,

Умчите Фауста, как легкий дым,

В набухшие утробы грозных туч,

Чтоб их дымящаяся пасть извергла

Мои раздробленные члены в воздух,

Душа же вознеслась бы к небесам[27].

Янис Вридрикис всегда отрицал, что знает поэзию Кристофера Марло. Но то были чистые враки, старый хрыч знал не только поэзию, но и поэта… Как-никак встречались несколько сот лет назад.

Трампедах совершил последнее осознанное движение: поднес серебряную стопочку к губам и опрокинул яд, который сам измыслил, продал коричневым тельницам и тем погубил сотни тысяч жизней. После сего штурмбанфюрер грохнулся на грязную мостовую и остался там лежать раздавленным пауком. Крохотный тощий котенок, неизвестно откуда взявшийся, ластится у Кристоферовых ног. И хотя голова музыканта гудит и трещит и сил почти не осталось, он нагнулся и подобрал пискуна. Божья тварь изголодалась, котенок принялся лизать и покусывать его палец.

— Мне нечем тебя угостить, — сказал музыкант.

Они вышли из лагеря и остановились на обочине дороги, потому что не знали, куда идти. Здешние места Кристоферу были незнакомы. Но тут котенок, а за ним и музыкант повели носом.

— Чуют мои ноздри, что со стороны ельника тянет дымом костра и запахом бараньего жира. Пошли, котик!

Музыкант, прижав к груди маленькие мощи, идет прямо на аромат еды. Через кочки, через канавки. Чем ближе к лесу, тем горше запах дыма и слаще дух стряпни. На опушке стоят советские воины. Молодые ребята в зеленоватых гимнастерках со звездочками на лбу, загорелые, веселые. Завидев Кристофера, кричат:

— Мир! Победа!

А посредине походная кухня — котел на колесах распространяет райское благоухание.

— Иди к нам, отпразднуем день Победы!

Звучат песни, шутки. Не обходится и без гармони.

Кристоферу предложили жестяную миску, полную красноватой похлебки, и буханку хлеба, музыкант не выдержал, вонзил зубы в мякиш. В вареве плавали кусочки жирного мяса с рисом.

Котенку налили в глиняный черепок парного молока: какая-то крестьянка только что притащила ведро утреннего надоя: «Спасибо за мир», — сказала и оставила. Котенок лакал. Кристофер хлебал и закусывал булкой, оба мурлыкали, а загорелые парни смеялись и предлагали еще. Все понимали: гражданин и его кот проголодались. Старшина узнал, что оба явились из овощного подвала, где провели месяц под замком.

— Рубай, рубай, генацвале, хорошо, что жив остался, — говорит повар и все подливает. Кристофер начинает смекать, что похлебка состряпана из эшалота и баранины, в нее добавлен рис, изрядное количество лаврового листа и красного перца.

Молодой человек накрепко запомнил рецепт и поместил его в третью главу новой поваренной книги, где вы можете найти его под названием могучей кавказской похлебки — харчо.

ЭПИЛОГ

Так случилось, что cand. pharm. Янис Вридрикис Трампедах, некогда рассудительный зельник и эскулап, потайной врачеватель из города Цесиса, запятнавший последние десять лет своей жизни срамными поступками и гнусностями, заслуживший презрение ближних и наказанный богом, не смог сподобиться искупления