Предпоследняя правда - Филип Дик

Лишь два раза в жизни Джозеф Адамс видел Броуза во плоти. Броуз был стар. Сколько ему, неужели восемьдесят два? Непохоже. Не скелет, обмотанный лохмотьями полупрозрачной сухой плоти, вовсе нет. В свои восемьдесят два года Броуз весил, наверное, целую тонну, ходил вразвалку, колыхаясь всем своим огромным телом, совал нос во все дела, брызгал слюной… Его сердце билось — конечно, это было искусственное сердце, а еще у него была искусственная селезенка и искусственный… в общем, и так далее.

И тем не менее это был настоящий Броуз. Поскольку мозг у него не был искусственным — такой вещи просто не существовало. Правда, до войны в Фениксе существовала некая «Артифорг Гэн Корпорейшн» — но ее продукт относился к той категории, которую Адамс называл «подлинным фальшивым серебром»… Это целая вселенная подлинных подделок, которые плодились как грибы после дождя.

Тебе кажется, что в эту вселенную можно войти в дверь с табличкой «ВХОД», пройти этот мир насквозь и выйти в дверь с табличкой «ВЫХОД» — примерно через пару минут… Но этот мир бесконечен, как склады реквизита на московской киностудии Эйзенблата, это целая анфилада, и дверь с надписью «ВЫХОД» оказывается дверью с надписью «ВХОД», ведущей в следующую комнату.

И теперь… Если прав Верн Линдблом, если прав человек из лондонской частной разведывательной корпорации Вебстера Фоута, распахнулась еще одна дверь с надписью «ВХОД». Ее распахнула трясущаяся старческая рука, протянувшаяся из Женевы… Сознание Адамса подхватило метафору, развило, она стала зримой, пугающей. Он видел эту дверь мысленным взором, он чувствовал дыхание царящей за ней тьмы — тьмы, не нарушенной ни одним лучиком света, тьмы, куда ему предстоит войти с бог знает каким заданием. Это не похоже на ночной кошмар — оно такое же бесформенное, как черный безразличный туман снаружи и внутри, но только…

…слишком четкое. Этот кошмар сформулирован предельно понятными словами, присланными в мемо из логова этого проклятого монстра из Женевы. И генерал Хольт, и даже маршал Харензанный, который вообще-то был офицером Красной Армии, а не козлом, которого по ошибке пустили в огород, — даже Харензанный иногда прислушивался к тому, что им говорили. Но этот старый слюнявый мешок, нафаршированный артифоргами… Он жадно поглощал их один за другим, опустошая и без того скудные фонды, — но оставался глух.

В буквальном смысле слова. Много лет назад его органы слуха отказали. Тем не менее Броуз отказался заменить их искусственными: ему просто нравилось ничего не слышать.

Броуз просматривал каждую запись выступлений Янси — и даже прослушивал. Это было чудовищно: Адамс представлял себе, как эта грузная полумертвая туша воспринимает звуковое сопровождение через провода, через электроды, умело вживленные в надлежащую часть мозга… в единственный собственный орган. Броуз превратился в этакого Железного Дровосека. Он стал просто набором пластиковых запчастей для тела, произведенных «Артифорг Гэн Корпорейшн», — сложных, безотказных (до войны корпорация с гордостью давала пожизненную гарантию, а в соответствующих структурах бизнеса хорошо представляли, что это означает). В принципе, на что-то подобное могли претендовать и не столь крупные фигуры — например, любой из янсменов. Номинально запасы артифоргов в подземных складах под Эстес-Парком принадлежали всему кругу янсменов, а не одному Броузу.

Но на самом деле все было куда сложнее. Когда у Шелби Лейна — Адамс был частым гостем в его поместье в Орегоне — отказала почка, необходимого артифорга на складе не оказалось, хотя все прекрасно знали, что почки есть. Лежа в своей огромной спальне, окруженный встревоженными «жестянками» Лейн не поверил своим ушам, когда ему объяснили, что произошло. Оказывается, Броуз заранее закрепил за собой эти три искусственные почки. Он присвоил эти чертовы почки, «заморозил» их на складе, лишил остальных возможности ими воспользоваться, и эту «опережающую» заявку почти признали законной… Бедняга Лейн обратился в Примирительный Совет, или, как его называли, Прим-Совет, который постоянно заседал в Мехико-Сити, вынося решения по территориальным спорам между владельцами поместий. В состав этого совета входило по одной «жестяной деве» каждого из существующих типов. Лейн не проиграл это дело, но и не выиграл, поскольку умер. Он умер, дожидаясь решения по делу о прикреплении. А Броуз — Броуз продолжал жить, зная, что его почки могут отказать еще трижды. Можно было подать иск в Прим-Совет — и не дождаться решения, подобно Лейну, а после смерти истца иск автоматически аннулировался.

Жирный старый клоп, подумал Адамс. И тут впереди показался Нью-Йорк — его шпили, послевоенные высотные здания, эстакады и туннели. И флапперы, похожие на фруктовых мушек, — подобно его собственному, они несли янсменов в офисы. Понедельник начался.

А через несколько мгновений его собственный флаппер, подобно фруктовой мушке, уже парил над особенно высоким зданием цвета «кардинал»[10]. Это и был дом 580 по Пятой авеню, главный офис Агентства.

По большому счету, Агентство занимало весь город. Все здания вокруг были частью гигантского аппарата, а дом 580 — лишь его центральным органом. Но именно здесь Джозеф Адамс исполнял свои непосредственные обязанности, здесь он окапывался, обороняясь от конкурентов, равных ему по уровню. Он был первоклассным сотрудником… а в его дипломате, который он теперь с надеждой прижимал к себе, лежал первоклассный материал — и он это знал.

Может быть, Линдблом прав. И русские действительно собираются бомбить Карфаген[11].

Он посадил флаппер на крышу, на пандус посадочной площадки, коснулся кнопки скоростного спуска — и машина заскользила вниз, на его этаж, к его офису.

Он вошел к себе в кабинет с дипломатом в руке, не ощутив ни тени, ни проблеска тревоги, — и замер: перед ним, мигая и щурясь, колыхалась бесформенная туша, шевелящая своими псевдоподиями, как тюлень плавниками, разевая рот в подобии довольной улыбки. Туша радовалась, видя его растерянность, его страх, который наводила как своим внешним видом, так и своим положением.

— Приветствую, мистер Адамс. Не уделите мне пару минут, сэр?

Каким-то непостижимым образом оно втиснулось в его кресло и поместилось за столом. Это был Стэнтон Броуз собственной персоной.

Глава 6

— Разумеется, мистер Броуз.

Джозеф Адамс почувствовал тошноту, рот наполнился слюной. Джо отвернулся и поставил дипломат на пол. Трудно было ожидать, что организм так отреагирует, — впрочем, как и на появление Броуза в его собственном кабинете. Нет, он не был испуган, не был устрашен. Он даже не испытал ярости от того, что Броуз ввалился сюда и ему не помешали хитроумные замки — он ввалился сюда и расположился, как у себя дома. Нет, все это не в счет. Его выворачивало, и тошнота затмевала все остальное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});