Двести лет вместе (1795 – 1995) - Александр Солженицын

Относительное число евреев – научных работников к общему их числу также падало в 60-е годы: с 9,5% в 1960 – до 6,1% в 1973[47]. – В те же годы «советское искусство и литература насчитывают десятки тысяч еврейских имён»[48] – 8,5% писателей и журналистов; 7,7% артистов и художников; больше 10% судей и адвокатов, около 15% врачей[49]. (В медицине – вообще традиционно много евреев, но в той заклятой «советской психиатрии», которая в эти именно годы начала сажать здоровых в психушки, кто там, увы, состоял? – Перечисляя «еврейские профессии», М. Хейфец пишет: «Психиатрия – еврейская монополия, – сказал мне приятель-психиатр, еврей, незадолго до [моего] ареста, – только в последнее время, и то в приказном порядке, к нам стали направлять русских». И приводит примеры: главный психиатр Ленинграда проф. Авербух, ездит на экспертизы в ГБ, в Большой Дом; в Москве – известный Лунц; в Калужской больнице – Лифшиц и «вся их еврейская гоп-компания во главе с Лифшицем». – А арестовали самого Хейфеца, стала его жена искать адвоката с «допуском», то есть с разрешением от КГБ на политические дела, и «ни одного русского не нашла», все такие адвокаты – евреи[50].)

В 1956 Фурцева, тогда 1-й секретарь Московского горкома партии, «жаловалась на то, что в некоторых учреждениях евреи составляют более половины всего персонала»[51]. (В противовес замечу: в эти годы евреи состояли в советском аппарате не ко вреду. Советская законность всегда твердолобо и безжалостно была направлена против всякого живого человека, посетителя, просителя. И часто окаменевшие от власти русские, сидящие в учреждениях, охотно отдавались каждому предлогу торжествующе отказать просителю; а у чиновника-еврея теперь много чаще можно было встретить живое понимание, с ним можно решить дело и по-человечески.) – Приводит Л. Шапиро и жалобы на то, что в национальных республиках евреев вытесняет из аппарата туземная интеллигенция[52], – а ей и программно там отдаётся предпочтение, это всеобщий процесс по республикам, не менее того вытесняют и русских.

Приходит на ум пример из американской жизни этих же лет, как раз в 1965. Нью-йоркский отдел Американского Еврейского комитета в течение четырёх месяцев производил негласный опрос более тысячи руководящих сотрудников пятидесяти нью-йоркских банков, после чего Еврейский комитет заявил протест: среди опрошенных оказалось меньше 3% евреев, хотя в населении Нью-Йорка евреи составляют одну четверть, – то есть требовал соблюдения процентной нормы. Тогда председатель Объединения банков штата Нью-Йорк ответил, что банк по закону не нанимает по признаку «расы, верования, цвета или национального происхождения» и не ведёт регистрации в таких категориях (это же был бы наш заклятый «пятый пункт»!). (Отметим, что и двумя годами раньше тот же Еврейский комитет провёл такое же исследование по национальному составу руководящих лиц пятидесяти наиболее крупных коммунальных служб США, а в 1964 – по такой же теме в промышленности филадельфийского района.)[53]

Но вернёмся к советским евреям. Вот, уехав за границу, многие из них шумно рекламировали там свою прежнюю деятельность в газетно-журнальных издательствах и в кинорежиссуре. Так, в частности, узнаём от еврейского автора: «Это при его [Сырокомского] поддержке на всех ведущих постах "Литературки" оказались евреи»[54].

Тем не менее, спустя 20 лет, читаем такую оценку того времени: «Новый антисемитизм набирал силу… и ко второй половине 60-х годов уже представлял собой сложившуюся форму дискредитации, унижения и изоляции целого народа»[55].

И как же нам увязать все концы с концами?.. Где ж набраться нам спокойных, взвешенных оценок.

А тут начались, и тревожно восприняли их евреи, – сигналы из сфер, где действовали экономические тузы. «В Советском Союзе до известной степени сохранилась знакомая еврейской социологии тенденция концентрации евреев в специфических отраслях экономической жизни страны»[56]. А между тем к 60-м годам Никита спохватился, что в коренной советской экономике происходит сплошное массовое воровство и мошенничество.

И вот «в 1961 началась кампания борьбы с "хищениями социалистической собственности", носившая откровенно антисемитский характер»[57]. С 1961 последовали карающие указы Верховного Совета – сперва против «спекуляции валютой», потом – против взяток, а затем – о применении смертной казни за них, беззаконно относя эту кару также и к преступлениям, совершённым до этих указов (например, в деле Я. Рокотова-В. Файбишенко). И в первый же год начались казни. Из первых девяти судебных процессов было приговорено к смертной казни 11 человек, среди них, «может быть, 6 евреев»[58]. Еврейская энциклопедия – более определённо: «В 1961-64 за экономические преступления было казнено в РСФСР – 39 евреев, на Украине 79» и по другим республикам 43[59]. По этим процессам «подавляющее большинство подсудимых были евреями». (При этом публичность состояла в том, что в судебных сообщениях указывались имена-отчества подсудимых, – это и нормальный порядок судоговорения, а вот становилось «совершенно ясно, что это евреи»[60].)

Дальше, в большом фрунзенском процессе 1962 года, из 46 обвиняемых было, видимо, 19 евреев. «Нет никаких оснований думать, что эта новая политика задумана была как система антиеврейских мероприятий. Но с самого начала применения нового законодательства ему был придан антиеврейский характер» – имеется в виду, очевидно, публикация полных имён, в том числе еврейских, поскольку никаких прямых нападок и обобщений ни суд, ни власти, ни пресса себе не разрешили. А если написала «Советская Киргизия»: «они занимали разные посты, но тесно были связаны между собой», – то настороженность диктует: «но чем они "были связаны"… - этого газета не касается ни одним словом, предоставляя читателю догадываться и прямо толкая его к мысли, что основное ядро преступной организации составляли люди, "тесно связанные между собой" – чем? еврейством», «выпятить роль в этом деле евреев»[61]. Но «тесно связаны между собой» могли быть – сделками, корыстью, расчётами, махинациями. И вот, удивительно, никто не аргументирует, что эти лица были невиновны (хотя и могли быть). А называть их – травля евреев.

Дальше – вильнюсское дело валютчиков в январе 1962. Там все 8 подсудимых оказались евреями (и по ходу процесса были прикрыты имена не-еврейской номенклатуры, – это постоянный советский приём). На этот раз в обвинении звучал и прямой антиеврейский акцент: «сделки заключались в синагоге, споры разрешались вином»[62].

С. Шварц со всей убеждённостью видит в этих судебно-экономических преследованиях – только разгул антисемитизма, уже и вовсе не оборачиваясь на «тенденцию концентрации евреев в специфических отраслях экономической жизни». – Также и всей западной прессой это было истолковано как жестокая кампания против евреев, унижение и изоляция целого народа, и Бертран Рассел протестовал в письме Хрущёву – и Хрущёв ему ответил лично[63]. Но после этого советские власти, кажется, сильно поостереглись трогать евреев.

На Западе официальный антисемитизм стали называть «самым острым вопросом» в СССР (не видя в стране других, острее) или «самой запретной темой». (Хотя и запретных была – тьма, включая грандиозное раскулачивание, или трёхмиллионную сдачу красноармейцев в плен в одном 1941 году, или на Тоцком полигоне в 1954 уничтожительный атомный «эксперимент» над собственными войсками.) Конечно, открытых высказываний против евреев компартия после Сталина не допускала. Возможно, применялся метод подстрекательных «закрытых лекций» и «инструктажей», – это вполне в советском стиле. Да верный заключительный вывод делает Соломон Шварц: «Достаточного рационального основания антиеврейская советская политика вообще не имеет», удушение еврейской культурной жизни «может казаться загадочным. Как объяснить эту дикую политику?»[64]

Отчасти: если внутри страны душилось вообще всё живое – то как ожидать, что не будут душить и столь живой, подвижный народ? А в 60-е годы ещё добавились международные расчёты СССР: требовалась кампания против Израиля. Был найден удобный, двусмысленный и неопределённый термин «антисионизм» – и «он был дамокловым мечом, занесенным над всем еврейским населением страны»[65]. Газетная кампания против «сионизма» как будто становилась неуязвимой ширмой, не докажешь, что это – просто антисемитизм. А вместе с тем грозно, опасно: «сионизм – орудие американского империализма». Евреям «косвенно или прямо приходилось доказывать свою лояльность, так или иначе убеждать своё окружение, что они не имеют никакого отношения к собственному еврейству и тем более к сионизму»[66].